Почему сиюминутные потребности застройщиков стали важнее памяти о прошлом Ростова? Мнение краеведа

Осенью Ростов разом потерял еще несколько старых домов, строительные компании получают разрешения на освоение исторических кварталов, а дореволюционная застройка в представлении властей — всего лишь «трущобы и резерв в виде аварийных зданий». Почему? О проблеме недооценки ценности старого Ростова рассуждает краевед и экскурсовод Геннадий Крольман.

В прошлом году на Чехова-Седова шли раскопки. Археологи нашли бутылку с посланием из 1901 года, остатки мыловаренного завода, фрагменты стен XIX века и часть Ростовского городища первых веков нашей эры.

На этом участке собираются построить многоэтажку. Согласно зоне регулирования застройки соседних памятников архитектуры, здесь можно строить [дома] до 33 метров в высоту. И это — среди исторической застройки в два-три этажа. Комитет по охране объектов культурного наследия не увидел в этом проблемы. Хотя сами документы на их сайте найти почему-то нельзя.

Похожая история на улице Семашко, между Пушкинской и Горького. На месте пустыря собираются строить очередную многоэтажку. Под пустырем расположен археологический объект — Всесвятское (Старое) кладбище конца XVIII — начала XIX веков. Судя по виду стройплощадки, раскопок там не было.

Разрешенная высота в этом месте — 35,55 метра. Такое ощущение, что высоту специально подбивали под проект здания. Документов на сайте комитета так же нет.

Археологического наследия в Ростове много. Это несколько городищ времен Иисуса Христа — их частично изучили перед чемпионатом мира по футболу в 2018 году. Это остатки двух крепостей. От одной, Дмитрия Ростовского, остались только отдельные фрагменты валов и то, что скрыто под землей. Другая крепость, Ливенцовская, XVII века до нашей эры — старейшая в Восточной Европе. Ее построили за несколько столетий до Трои.

Вместо многоэтажки в самом начале улицы Чехова мог появиться небольшой музей под открытым небом, но сиюминутные потребности отдельных людей почему-то важнее памяти и пользы для будущих поколений.

Архитектурное и археологическое наследие Ростова — неосознанная ценность для части жителей и администрации.

Бывший тубдиспансер — особняк Ивана Скараманги, греческого купца, одного из богатейших людей Ростова XIX века. С домом связана история семьи Сканави — окончившие технические вузы, думаю, эту фамилию слышали.

В этом же доме останавливалась императорская семья. Тут же в годы Гражданской войны побывал Жорж Кандилис. Это один из ведущих архитекторов ХХ века в Европе. Он строил города, курорты и вместе с Ле Корбюзье строил одно из самых знаменитых его зданий в Марселе.

Особняк несколько раз горел, из него мародеры вытащили изразцовые печи, двери, шифер с крыши и даже пластиковые окна. Дом отказались признавать объектом культурного наследия. Одна из названных причин — его опасность.

В те же времена в Москве такой тубдиспансер спокойно переделывают под музей.

Чуть ниже Станиславского стоит дом, где жил Федор Александрин — доверенный пароходства Парамонова, по сути управлявший делами самого известного ростовского купца. Дом аварийный и после расселения просто пойдет под снос.

Еще ниже — особняк Альберта Геесбергена. Отличный пример многонациональности старого города. Тут жили бельгийцы, французы, поляки — далеко не самые последние люди в Ростове своего времени.

Около набережной, внизу маршрута — Парамоны. Место, уникальное сочетанием архитектуры, истории и природы. Человека, которого их сохранит и хотя бы законсервирует от разрушений, автоматически внесут в историю современного Ростова. Вместо этого Парамоны наши прошлые сити-менеджеры хотели снести.

Кажется, что архитектурное и археологическое наследие Ростова — одна из точек развития для города. Оно важно и для туристов, и для местных.

В прошлом году я водил по городу огромное число и первых, и вторых. Ростовчане хотели лучше узнать историю места, где они живут. Туристы ехали отдохнуть, погулять и вкусно поесть. Многие из них впечатлились архитектурой, объемами исторической застройки и биографиями ростовчан.

Но если в Ростов приехать просто так, то многие такие истории будут недоступны. Это один из крупных минусов города. В городе прекрасные кафе и рестораны, но между обедом и ужином условному туристу хочется впечатлений.

Набирать их почти негде. Точек притяжения не хватает. Музеев крайне мало. Остаются разве что театры и места, известные только своим.

При этом тем для экскурсий наберется прилично. Например, ростовское купечество. Благодаря торговцам в Ростове появилось огромное число памятников архитектуры.

Другой вариант — знаменитые горожане. Та же Сабина Шпильрейн, соратница Юнга и Фрейда, по жизни которой снимали кино в Голливуде. Нормального музея, посвященного ей, нет. Или художники. Их в Нахичевани в начале ХХ века родилось прилично. Сарьян, Аладжаловы, Шилтян — они гремели на весь мир. Но о них практически никто не знает.

Еще один пласт истории Ростова — индустриализация и первые пятилетки. Огромный Сельмаш и жилой район рядом. Те времена очень сильно изменили город.

Или Ростов-папа и нелегальные районы. Истории людей без роду и племени, которые когда-то и создали Ростов, и местной полиции, которая их ловила, бездонны.

Тем еще много. Архитектура. Гражданская война, стачка и первая русская революция. Электротранспорт — трамвай и троллейбус. Образование — от первых училищ до прибытия Варшавского императорского университета. Великая Отечественная война и восстановление города после нее.

Об этих вехах жизни Ростова вспоминают редко и мало. И городу этого очень не хватает.