«За что убили моего отца?» Сын застреленного офицером ростовчанина ищет очевидцев трагедии на набережной

В августе на набережной Дона военнослужащий застрелил мужчину — местного жителя Романа Говасари. По версии стрелявшего, у них произошел конфликт на политической почве, но сын убитого говорит, что такого быть не могло.

20-летний сын убитого Романа — его полный тезка. Роман Говасари-младший обратился в редакцию 161.RU, чтобы рассказать о своем отце и попросить помощи у свидетелей преступления. Мужчина уверен: либо версия о политическом споре со стороны военнослужащего — для «прикрытия» преступления, либо конфликт не мог произойти на пустом месте. В интервью корреспонденту Сабине Бондарь сын убитого рассказал, почему в тот день отец оказался у кафе «Мир», хотя мог остаться в живых.

— Как вы узнали о трагедии?

— 15 августа я, моя младшая сестренка и мама находились на море. В час ночи я говорил с отцом в последний раз. В 02:32 мне позвонил дядя и рассказал обо всём этом. Это цепь такая. Кто-то из знакомых увидел отца уже лежащего — позвонил моему дяде, не тому, кто мне звонил. Он как услышал об этом, начал выезжать и по пути начал набирать другого [дядю]. Вот как только он набрал старшего брата моего отца, тот набрал уже меня.

— Вы выехали в тот же день?

— Я начал судорожно искать варианты, как уехать. Дело в том, что отец должен был нас встречать в тот же день — вечером 15-го числа. Так как мы узнали об этом ночью, то я начал искать билеты, чтобы уехать раньше. Ранних билетов не было, так что мы вызвали такси из Геленджика в Ростов и приехали. Я рассказал это всё младшей сестре и маме. Мы все в шоке были, конечно. В непонимании того, как и что могло произойти.

— Где ваш отец был до поездки в «Мир»?

— За полчаса до поездки в кафе отец был в гостях у моей тети — там был целый двор родственников, пили чай, разговаривали. Теоретически он мог кого-то подвезти [как таксист]. В час ночи я разговаривал с отцом по видеосвязи. Я говорил, что мы в номере, с утра созвонимся и вечером он нас встретит. Мы с отцом разговаривали 4–5 раз в день: «Пап, мы едем гулять, пап, мы идем на море, пап, мы в кафе, посмотри, как тут красиво». Мы обсуждали всё, начиная с финансов, до того, какая погода в городе. Он мне сказал: «Я пойду покатаюсь — и домой». У нас в комнатах остался включенный свет, когда мы приехали. Свет горел и во дворе, то есть отец не собирался задерживаться в этот день.

— Какие версии произошедшего слышали?

— Единственное, что нам было понятно, что одна пуля попала в решетку радиатора, а остальные три были выпущены в отца. Дальше мы и сами не знаем четкости произошедшего. Идет тайное закрытое следствие, и видеоматериалы пока этого происшествия мы не получили. Только узнали, что три пули попали в подвздошную артерию — брюшную полость. Информацию мы получали из СМИ. Как только я увидел информацию, говорящую о межполитических отношениях, о каком-то споре… Честно говоря, меня накрыло.

— Вы допускаете, что военнослужащий мог рассказать о политическом споре намеренно?

— Он, конечно, мог это сказать, но я знаю своего отца. Мои родственники знают моего отца. Любого могу пригласить — и ни один человек не скажет слово «политика». У моего отца не было интереса в этом. У нас было много других увлечений. Мы могли говорить о спорте и заканчивали другими увлечениями. Говорили о жизни с ним, какие-то советы получали друг от друга, но никак не о политике. У меня отец был патриотичным человеком.

Он не боялся этого. Как тогда можно говорить, что он мог с ним поспорить? Это российский офицер. В чём тогда могли быть разногласия? Даже если бы мой отец писал бы какие-то лозунги и выкрикивал фразы — это не дает ему повода лишать человека жизни. Когда я выходил в город гулять, то отец мне всегда говорил: «На эту тему не разговаривай. Отойди от этой темы, перейди на другую. Если видишь — начинается, то уйди». Он сам был таким же и не разговаривал на эту тему. Так что может и не было вообще такой темы между ними. Но я уверен, что мой отец бы проигнорировал разговоры на эту тему.

— Как вы считаете, почему тогда произошла такая трагедия, если допустить, что политическая тема отсутствовала?

— Версий миллиарды. Каждый из наших родственников говорит свое, предполагает, кто-то что-то додумывает. Лично я вообще не выдвигаю никаких версий — я жду, когда мне дадут видеоматериалы и я с ними ознакомлюсь. Тогда я буду понимать, что и из-за чего произошло. Он (подозреваемый капитан. — Прим. ред.) военнослужащий, верно? Его психотип я понять не могу. Что у него в голове? Это кроме него никто не знает, к сожалению. Почему так произошло, тоже не понимаю. Если говорить с точки зрения гуманности, он мог хотя бы скорую вызвать, но он этого не сделал.

— В кафе «Мир» кто-то работает из ваших родственников?

— Нет. Кафе «Мир» просто такое место, которое работает до ночи, а люди отдыхают допоздна. Мой отец приезжал туда, его там знали охранники. К примеру, смена заканчивалась, и они могли попросить его подвезти их домой.

— Ваш отец работал таксистом? За деньги их вез или по-дружески?

— Нет, он вез их, естественно, на такси. Иногда он там появлялся, иногда нет. Не было такого, что каждый день отец ездил в это кафе. То, что он ездил в «Мир», я знаю. Он там сидел, чай пил и так далее. Бывали и другие таксисты, которые там стояли. Может, стоял с кем-то, общался, я не знаю. У нас не принято спрашивать у отца, куда он едет. Но я как сын с ним разговаривал, поэтому знал, где он ориентировочно находится. Он мог приехать через 15 минут, мог приехать через полтора часа. Это было полностью его право: когда хочу, тогда приезжаю.

— По предварительным показаниям военнослужащего, он вызвал такси?

— Да, он вызвал, но не моего отца. Мой отец таксистом официально не работал. Он работал строителем. Шабашка так называемая. Он брал объект и работал там днем. Он мог заниматься внутренним ремонтом, начиная от перегородок и заканчивая обоями. Он умел и плитку класть, и внутренний ремонт делать. Это был мастер на все руки. В такси он просто подрабатывал. Он не был на линии, работал сам на себя.

— Почему он не поехал с семьей на море?

— Он не смог. Первое — как раз потому, что он взял строительный объект. А вторая причина — это наш декоративный кролик Аннабель. Его не с кем было оставить и отец сказал, чтобы мы ехали без него. А кролик был любимчиком отца. Он вставал каждый день в 5–6 утра, кормил кролика и только потом начинал заниматься своими делами. Как я могу его охарактеризовать каким-то злобным, если человек из-за кролика не поехал с семьей на море.

— Как думаете, почему никто не слышал выстрелов, если в кафе было много людей?

— Я не знаю. Когда мы приехали туда с полицией, то нам сказали и показали: машина была припаркована прямо у лестничного входа в кафе. Ее было видно.

— Проходила информация, что во время конфликта Роман достал нож. Он у него был?

— Колющие и режущие предметы, а также оружие, мой отец с собой не возил. Это я знаю на сто процентов.

— Что говорит следствие?

— Следствие ищет очевидцев этого преступления. Лично я сам пытаюсь найти тех, кто хоть что-то видел и слышал. Я не веду расследование. Для этого существует военно-следственный комитет. Они пускай ведут расследование и разбираются. Для чего мне нужны очевидцы и свидетели?

— Как ваша семья перенесла эту новость?

— Всем, безусловно, тяжело. Все тяжко переносят: и сестра — она еще школьница — и мама. Многие [родственники] до сих пор в себя не могут прийти — все в шоке. Я мужчина и вынужден держаться. За мной остались мама и сестра.

— Какова цель вашего интервью?

— Если были свидетели или очевидцы этого преступления, то пускай со мной свяжутся. Буду на связи 24/7. Я человек мобильный и могу сам подъехать куда нужно. Читаю все комментарии в интернете, все посты и новости об этом. И в комментариях попадаются люди, которые пишут, что видели, как всё было. Но я не верю в то, что они говорят. Я знаю своего отца очень хорошо и знаю, в каких моментах как бы он себя повел. Если даже бы они начали говорить об Украине, мой отец максимально бы избежал конфликта. Даже была версия, что отец отказался везти [военного]. Да, такое могло быть, но он бы ответил кратко: «Я жду человека». И всё.

— Каким остался ваш отец в воспоминаниях?

— К сожалению, да. Он остался только в воспоминаниях… Мой отец работяга. Он всегда искал любой способ, чтобы прокормить семью. Мой отец не был романтиком. Он был реалист. Сегодня прокормил семью, наступает утро — у него задача, чтобы его семья ни в чём не нуждалась.

Отец был справедливый и честный. Не было такого, чтобы он от человека что-то мог утаить, скрыть. Он был максимально тактичным, правдивым и четким. От всех моих братьев даже в день похорон я не слышал фразы: «У нас умер дядя». Потому что он был для них как старший брат, друг. Я тоже с ним в отношениях был не как отец и сын. Мы были как два друга, два брата. 51 год — это немаленький путь жизни. Он знал, что прошел некоторые этапы, и он мог давать советы. Очень трепетно относился ко всем племянникам, племянницам, братьям и сестрам. Когда он слышал, что нужна помощь, то мог поехать из Ростова в Москву, чтобы помочь.