«Любой бунт заканчивается борщами»: ростовский фарцовщик — о неформалах, казаках и 90-х

Дети девяностых выросли из черных футболок с логотипами рок-групп, сняли цепи с джинсов, выбросили разноцветные значки. Подростковый бунт закончился, когда пришлось спрятать партаки в рукава офисных рубашек. Мы поговорили с владельцем магазина «Никта» — первой торговой точки для неформалов в Ростове. Сам магазин существует 27 лет, но его история началась ещё раньше — в 1988 году.

Хозяин «Никты», продавец, кассир, бухгалтер, закупщик и уборщик — ростовчанин Андрей. Человек, который начал свое дело в восьмидесятых, пережил девяностые и работает до сих пор. Эта история о музыке и стране, которую мы уже не увидим.

Пластинки, сходки, деньги. Конец 80-х.

Идет 1988 год, Москва. Андрею 15 лет, он покупает свою первую пластинку. У легендарного магазина «Мелодия» на Новом Арбате стоят «важные дядьки» — они предлагают дефицитную музыку. Андрей берет диск наудачу. На конверте написано Sandra — это немецкая поп-исполнительница.

В Москве товаров больше, чем в Ростовской области, как и фарцовщиков. Регулярные поездки в столицу позволяют одеваться стильно, лучше жить и получать то, чего нет у других. Андрей мог часто ездить по стране: на соревнования по прыжкам в длину и в командировки с отцом, который работал старшим инженером часового завода.

— У нас в то время винилом торговали только на Пушкинской — это были неравнодушные к музыке мужички, и у них, по московским меркам, всё было очень дорого. Там я выяснил, что пластинка, как у меня, стоит в среднем пять рублей. А я купил за рубль. Я решил, что мою «Сандру» нужно продать. Для пацана в 15 лет это были большие деньги, — вспоминает Андрей.

Через год у Андрея начались проблемы со здоровьем, поэтому пришлось завязать со спортом и соревнованиями. Вскоре умер отец.

— Но я всё равно ездил по городам. Самое главное — знал, куда ехать, тогда это называлось «сходками». Такие мероприятия проходили по выходным в разных городах — там я находил и перекупал пластинки, даже фирменные. Навар на таком виниле был в 40–50 рублей. Часто привозил то, что уже было в Ростове, но я продавал это дешевле в несколько раз, чем те, кто покупал пластинки у местных, — рассказывает Андрей.

Особенно ценились фирменные пластинки из Америки, Британии и Германии. Но самыми дорогими были picture-диски — не просто черные пластинки, а украшенные фотографиями музыкантов.

Андрей считает период с 1988-го по 1991 год лучшим в своей жизни. Еще будучи подростком, он зарабатывал больше многих ростовчан — мог часто ездить на такси, а каждые выходные — летать на самолетах. Но отношения с деньгами у молодого фарцовщика так и не сложились.

— Мог заработать тысячу долларов за пару дней и тут же их спустить. Но я не покупал ничего крупного. В стране еще не было китайского товара, только фирменный и дорогой — одежда, конфеты, аппаратура, алкоголь. Деньги улетали моментально. Казалось, что так будет всегда. Я помню, что любил дарить мягкие игрушки, хотя цены на них были космическими. Одна плюшевая собака могла стоить 10 фирменных пластинок, — рассказывает герой.

Запрещено = интересно. 90-е.

В 1992 году президент Борис Ельцин подписал указ «О свободе торговли». Москва тогда превратилась в один большой рынок, но в Ростове ситуация почти не изменилась — многие товары так и остались дефицитом. И если еще недавно фарцовщики рисковали попасться милиционерам, то теперь товар могли отобрать бандиты.

— Развал СССР прошел мимо меня, по сути. Мне не было страшно из-за того, что я торгую «запрещенкой» и дефицитом. Я вообще думаю, что это миф — всё, что было под запретом, можно было купить на каждом углу, — вспоминает Андрей. — Да, я слышал кучу историй на эту тему, знал, что в городе отстреливают головы налево-направо. Но был уверен, что получить пулю из-за пластинки просто невозможно. Но ярлык «запрещено» поднимал интерес к товару в сотни раз, как и «дефицит», это было мне на руку.

В 1993 году начали появляться мелкие ларьки и магазинчики, тогда герой решил обосноваться на рынке «Новый быт» на Буденновском. Там продавали в основном технику. К этому времени Андрей был не один — точку арендовали вместе с партнером-реализатором.

Винил потерял популярность, хотя его еще покупали. Главным товаром стали компакт-диски: через час после открытия могли разобрать всё, что было на прилавке. Покупали всё подряд, без разбора — людям было в новинку. Интернета не было, и о новинках в мире музыки люди узнавали по радио и от продавцов.

Кроме музыки, в точке на «Новом быте» продавались нашивки, значки, плакаты и футболки. С этими товарами в 1996 году магазин переехал на новое место — на прежнем, по словам Андрея, начались разборки с кавказцами. Одновременно с этим молодой предприниматель окончил институт.

— У меня было два варианта — либо продолжать заниматься торговлей, либо ехать в какой-нибудь хутор по распределению от вуза, жить в деревянной хибаре и получать зарплату пшеном. Выбор был очевиден. Я остался в Ростове, разошелся с реализатором и переехал в точку в подземном переходе около ЦУМа, потом некоторое время магазин был на Московской. А в подвал на Газетном, в котором сейчас находится «Никта», переехал только в 2006 году, — добавил Андрей.

Безальтернативная альтернатива

Через пять лет после покупки первой пластинки Андрей начал ездить за границу: возил товары из Европы, бродил по музеям, фотографировал. Где бы ни был его магазинчик, там всегда были вещи и музыка из Болгарии, Хорватии, Франции, Германии, Италии, Сан-Марино и других стран. Но многие зарубежные товары совсем не пользовались спросом.

— Лет 10 назад я привозил из Италии очень хорошие вещи — сумки и джинсы белого и розового цветов. В конце концов это провисело в магазине пару лет, потом мне пришлось их просто раздарить, потому что здесь это не хиляет. Да, к нам заходят даже люди из администрации, но они идут сюда не за этим, — добавил Андрей.

Спрос на музыку был стабильным: в основном покупали диски и пластинки всех направлений рока. Андрей пробовал продавать и джаз, и поп, и диско, но всякий раз повторялась история с белыми джинсами — некоторые диски до сих пор лежат в «Никте».

— Ко мне до сих пор ходят клиенты, которые слушают только хард-рок. Эта музыка всегда считалась альтернативной, но я так не думаю. Для многих это безальтернативная музыка, потому что они не видят ничего кроме. А я пытаюсь привозить разный товар. Но спрос диктует предложение. Подстраиваюсь, — говорит Андрей.

Немытая молодежь и люди в пиджаках

Товары из магазина «Никта» считаются атрибутикой для неформалов. Соответственно, многие покупатели — люди необычные. Но вообще, говорит Андрей, сложно составить портрет среднестатистического покупателя — музыку любят все. По словам владельца, за 32 года тысячи покупателей слились в одно разноцветное пятно. Но некоторых клиентов Андрей помнит еще с конца 80-х.

— Мне, если честно, всегда было всё равно, как они выглядят, да и понятия «неформал» в 80-х и 90-х в народе не было. Ко мне приходили и гопота, и моряки, и дипломаты, и женщины из бухгалтерии, и люди в пиджаках, и люди гомосексуальной наружности, и стриптизерши. А неформалов я не запоминаю не потому, что они слишком разные, а наоборот — потому что они одинаковые. Я присматривался к ним — все на одно лицо, — говорит Андрей.

Андрею кажется, что теперь неформальные подростки похожи на пингвинов, потому что носят одно и то же: кеды Vans, кепка или шапочка, балахон или худи.

— В 90-е две одинаково одетые девочки предвещали драку. А сейчас альтернатива уже не альтернатива. Из плюсов современной молодежи — они моются чаще, — объясняет Андрей.

На 2007 год пришелся расцвет субкультурных течений среди подростков. Это отразилось на товаре в «Никте»: в ассортименте появился металкор, синти-поп, постпанк и другой новый рок. Примерно в это же время Андрей познакомился с Игорем Жабинским, основателем ростовского клуба «Подземка». Договорились, что билеты на грядущие концерты будут продаваться и в «Никте».

— Появились эмо, металкоровцы, дженэйрщики, другие какие-то ребята. Я подстроил товар под них: майки привозил, ремни с заклепками, клетчатые платки. Потом Жабинский приносил билеты на «Стигмату», Jane Air, на другие концерты типа этих. Как только открывались двери, на пороге уже стоял десяток подростков, которые хотели их купить. За два часа разбирали, — добавил Андрей.

Подростковая мода менялась очень быстро, постоянно появлялись какие-то новые течения, причем многие впоследствии стеснялись своих прежних увлечений.

— Сейчас он эмо, потом он рэпер — они перекрашивались за несколько дней, — возмущается герой.

Кроме «не таких как все», в магазин часто заходили люди, которые казались чужеродными в этом черном, увешанном рокерской атрибутикой подвале.

— Как-то в «Никту» зашел какой-то солидный мужчина при галстуке. Он был с дамой. Осмотревшись, он сказал спутнице: «Вот когда был говнарем, тоже здесь тарился». За парой наблюдал мой знакомый и тут же ответил: «Ты и сейчас говнарь, только в пиджаке». Мужик не обиделся, хотя мог бы, — рассказал Андрей.

Однажды вечером, лет 6 назад, в рокерский магазин вошли пять человек в камуфляже, некоторые были с оружием. Это оказался казачий патруль.

— Мне стало не по себе — думаю, попал: я в магазине один, они вооружены, порубят меня на пельмени и всё. Жду, что сейчас претензии начнутся, мол, я сатанист какой-то. А они стоят, товар разглядывают. Через 10 минут напряжения самый крупный говорит нежным голосом: «Извините, а у вас майки «Король и Шут» на меня есть?». Майку я нашел и продал. И после этого понял, что бояться мне в принципе больше нечего. Я пережил 90-е, бритоголовых и все эти патрули, чего мне бояться теперь, — считает Андрей.

«Я просто хочу, чтобы меня похоронили в деревянном гробу»

Стереотипный продавец из рок-магазина — бородатый татуированный мужчина в черной футболке и армейских берцах. Андрей выглядит просто — ни тату, ни пирсинга, даже одевается он в основном нейтрально. В той одежде, которую продает в «Никте», ходил только в девяностые, пока учился в институте.

— Мог надеть майку с какой-нибудь группой и перстни на все пальцы, но делал это только потому, что в тот же день все продавал сокурсникам. А вообще никогда ни к кому не примыкал, у меня нет и не было авторитетов — я просто делаю свою работу и хочу, чтобы когда-нибудь меня похоронили в деревянном гробу, — добавил герой.

Необычные и творческие люди вызывают у Андрея раздражение, как и чересчур важные персоны. В идеологии и субкультуры герой вовсе не верит.

— Знаю я всех этих людей искусства — обычно их путь заканчивается борщами и семьей на кухне. Вижу тех людей, которые раньше были модными и яркими, теперь они все превратились в теток, которые в очереди в супермаркетах орут «позовите второго кассира». Ничего там не осталось от искусства, — говорит Андрей.

У владельца рок-магазина никогда не было мобильного телефона и страниц в социальных сетях — он считает их бесполезными. Андрея можно найти в «Никте» или позвонить на домашний, если очень нужно. Он ничего не знает о политике, не читает новостей, не следит за городом и страной.

— У меня золотая карта «Аэрофлота», это дает всякие мелкие привилегии. Около восьми лет назад я зашел в самолет с билетом, а там полная посадка, мест нет. Благодаря этой карте меня пересадили в бизнес-класс к какому-то, судя по всему, очень важному человеку — все с ним здороваются, сзади охранники сидят, кто-то дрожит прям. А я смотрю и не пойму, кто это. И только через время я узнал, что это был губернатор Ростовской области. Ну а я что? Я с ним дел не имею, он со мной тоже. Вряд ли он в «Никту» за браслетом придет, — смеется герой.

Андрей считает, что жить и работать в 90-е было проще, чем сейчас: все правила и нормы для малого бизнеса в стране его только топят.

— С бандитами из 90-х хотя бы можно было договориться. Сейчас договариваться не с кем. И, если честно, мне не нужна никакая помощь, просто не мешали бы работать — и всё, — этими словами Андрей закончил свой монолог.

О бизнесе и его проблемах 161.RU пишет регулярно. Часто мы публикуем необычные истории ростовских предпринимателей и их компаний. Если уж и говорить о неординарном стиле ведения дел, то сразу стоит вспомнить историю ростовского «Театра 18+», который с самого открытия был альтернативой классике. Но, несмотря на нестандартный подход к делу, высокую оценку на всероссийском уровне и заслуженные премии, театр не выжил в пандемию и закрылся.

Выживать в коронакризис ростовскому бизнесу было непросто. Во время самоизоляции мы запускали проект «Маленький, но гордый бизнес», где мы рассказывали о мотивации, успехах и провалах владельцев небольших компаний.

В рамках проекта мы рассказывали о магазине сувениров «Хочу!», история которого началась с котенка, путешествия и 20 тысяч рублей. Обсуждали, как выжили в коронакризис семейный книжный магазин и небольшая кофейня, открывшаяся в центре Ростова за неделю до самоизоляции и как идут дела у свободного пространства «Циферблат». Выяснили, как пандемия повлияла на рынок товаров для животных и как ростовчане уехали в село и теперь продают овощи и зелень по подписке.