Все улыбаются и не отпускают. Как координатор ростовского штаба Навального пыталась оспорить арест

Ростовского координатора штаба Навального Ксению Серёдкину арестовали на трое суток накануне несогласованной акции 23 января. В понедельник она получила новый срок — по статье 19.3 КоАП — за неподчинение требованиям полиции. 161.RU побывал на заседании Ростовского областного суда, где требующая перемен в стране девушка пыталась добиться изменения срока своего ареста.

Тех, кто ждет в коридоре, снимают на видео. Из-за колонны едва выглядывают телефон и его владелец — холеный высокий мужчина в черном пальто. Журналист? Слушатель? Заинтересованный в оппозиционерах неравнодушный гражданин? Возможно. Но, зафиксировав на камеру всех пришедших, он почему-то удаляется.

В зал входит миловидная женщина в черной мантии. Приветлива, аккуратна, спокойна. Это председатель состава облсуда по рассмотрению административных дел Ирина Худякова.

Слушание начинается. Защитник Серёдкиной Иван Бондаренко перечисляет пункты, по которым считает административный арест его подзащитной незаконным. Во-первых, протокол оформляется либо незамедлительно, либо в течение двух суток. А в этот раз ждали три дня, прикрывшись определением об административном расследовании. Но по статье 19.3 КоАП административное расследование не предусмотрено.

Еще, добавляет он, женщину, которая воспитывает ребенка в возрасте до 14 лет, не должны арестовывать. У Ксении 11-летняя дочь, она не лишена родительских прав и не ограничена в них. Но ранее Ленинский районный суд решил, что Серёдкина «самоустранилась от воспитания».

― Суд первой инстанции верно установил? — спрашивает судья Худякова.

― Нет, ваша честь, — отвечает Ксения. — Да, я езжу в командировки. Это законом не запрещено. На это время я оставляю дочь со своей бывшей свекровью, потому что других близких родственников у меня нет. Последний год мы работаем удаленно, поэтому я не покидала не то что город, но даже квартиру, и почти всё время проводила с ребенком.

Адвокат указывает на ошибки суда первой инстанции, Ксения говорит о просчетах полиции. Буря, эмоция, конфронтация. Но, когда судья удаляется в совещательную комнату, накал спадает. Начинается светская беседа.

― Вы участковый. Что вы здесь делаете? — спрашивает защитник одного из людей в форме.

Полицейский отвечает, но тихо — его почти не слышно.

― Молот протеста ударил и по вам? Работа сверхурочно и без оплаты?

Полицейский кивает и щурится — за маской не видно его улыбки.

― Надо дождаться пенсии — тогда отдохнете.

― Долго ждать придется! До пенсии еще дожить надо, — говорит одна из слушательниц.

― Мне уже чуть-чуть осталось, — отвечает полицейский.

― Вы молодо выглядите.

― Да я просто не нервничаю, — кажется, еще шире улыбается полицейский.

― Самая простая профессия — связанная с творчеством.

― На творческой работе выгораешь быстро. Все профессии по-своему сложные.

― Как бы ни были сложны, а человеческих условий надо добиваться для всех, — к дискуссии присоединяется еще один слушатель.

― Да, один вряд ли чего добьешься, — говорит полицейский.

― А я всё равно верю.

― Мне кажется, вы абстракционист, — резюмирует адвокат.

И все замолкают, но ненадолго.

― А можно, Ксения позвонит? — пользуется оттепелью защитник.

― Нет, — отвечает полицейский.

Тогда девушка диктует номер адвокату, тот набирает.

― А поговорить ей можно?

― Нет.

― А если на громкой связи?

― Нет.

― Тогда я сам буду говорить. (Обращаясь ко Ксении.) Что сказать? Кому мы звоним?

― Это домашний номер. Хотя дочь сейчас, наверно, в школе.

― А если ее номер набрать?

― У нее денег на счету нет, телефон недоступен. Сама не положит, бабушке не до этого. А я вот… Здесь, — разводит руками Ксения.

Судья возвращается. Вердикт: «решение Ленинского районного суда оставить без изменений». Чуда не случилось, поэтому еще несколько суток координатор ростовского штаба Навального проведет в спецприемнике.