«Хочу, чтобы за это ответили». Как погибли ростовчане, так и не признанные жертвами трагедии в больнице № 20

В день, когда случились перебои с кислородом, в ростовской больнице № 20 умерли 13 ковидных больных. Официально СК расследует обстоятельства гибели лишь пяти пациентов моногоспиталя № 1, городские власти и согласившиеся говорить открыто медики называют такое же число жертв трагедии 11 октября. 161.RU нашел свидетельства тому, что связанных с отключением смертей вдвое больше. Спецкорреспондент 161.RU Ирина Бабичева изучила медицинские документы и пообщалась с родственниками погибших.

Вдвое больше, чем пять

По данным ростовского Управления здравоохранения, 11 октября в ковидных отделениях горбольницы № 20 умерли 13 человек. Восемь — в первом моногоспитале, и пятеро из них — вечером при сбое в работе системы подачи кислорода. 161.RU опубликовал фамилии этих погибших: Василенко, Бардахчиян, Рожков, Романенко, Марченко. После этого СК возбудил уголовное дело, как сообщила тогда пресс-служба ведомства, «в отношении неустановленных лиц по факту смерти пяти пациентов городской больницы № 20».

На самом деле СК расследует обстоятельства больше чем пяти смертей.

В здании бывшего роддома — во втором моногоспитале ГБ № 20 — в тот день умерли еще пять пациентов. Одна женщина скончалась утром в реанимации, четверо — вечером, когда во всей больнице пропал кислород, рассказал источник 161.RU с доступом к медицинской документации больницы.

Трагедию в ковидных моногоспиталях расследует отдел регионального СУ СК по особо важным делам. В следственном управлении сообщили, что, пока все обстоятельства не установлены, ведомство не будет комментировать редакции случившееся в горбольнице. Управление здравоохранения Ростова, которое после огласки трагедии в ГБ № 20 начало собственную проверку, отказалось обнародовать ее результаты, отметив, что до завершения расследования СК «дача комментариев не представляется возможной».

Со следователями общались сотрудники обеих ковидных реанимаций ГБ № 20. По словам реаниматологов второго моногоспиталя, смерти в котором прошли мимо официальных сводок, они дали подписку о неразглашении. В СК побывали и родственники всех пациентов, которые, по данным источников 161.RU, погибли там вечером 11 октября.

— Следователь спрашивал последовательность событий, что с [состоянием погибшего] было, — сообщила родственница одного из пациентов. — Мужу дали ватную палочку для ДНК-теста, чтобы установить факт родства. А я у следователя спросила: «А сколько там человек [погибло в тот вечер]»? Он мне сказал: «Девять».

Родственник другой жертвы отключения кислорода в реанимации второго моногоспиталя подтвердил 161.RU, что тоже сдал биоматериал для установления родства, а члены его семьи дали СК показания по уголовному делу.

При этом данные, с которыми ознакомилась редакция 161.RU, позволяют предположить, что проблемы с кислородом в больнице № 20 стали причиной гибели даже не девяти, как, вероятно, считает СК, а десяти смертей, случившихся 11 октября.

Отключения начались не вечером

В 10:15, за несколько часов до вечерней паузы в подаче кислорода, в реанимации второго моногоспиталя умерла ростовчанка Анна Смелая. В горбольницу женщина поступила 7 октября. Ее состояние оценили как тяжелое, но стабильное. Дочь Смелой Людмила поступила в моногоспиталь двумя днями позже.

— Сперва не поняли, что болеем. Потом у мамы стала тянуться речь, ухудшилось самочувствие. Вызвали скорую. Мы заболели в пыльные бури, как раз когда были проблемы с томографами, и очереди на КТ дожидались двадцать скорых. Маме КТ так и не сделали. Скорая отвезла ее в «двадцатку», сделали мазки, сразу положили на второй этаж в реанимацию, — рассказывает Людмила Александрова.

При поступлении сатурация у Анны Смелой держалась на уровне 63%, уточнил источник редакции. Женщине дали кислородную маску, но к ИВЛ не подключали.

— Сначала я лежала в коридоре, потому что всё было забито. Потом меня определили на пятый этаж. Маму я не видела. Но медсестры говорили, что она лежит нормальная, улыбается, разговаривает. Передавала мне приветы. [Врачи говорили], что у нее нет ухудшений в состоянии. Улучшений тоже не было.

Анне Смелой было 89 лет, каждый год женщина ездила в санаторий из-за проблем с легкими. Но, по словам дочери, была «крепкой старушкой».

— Она вела активный образ жизни. Такая женщина свободная, работящая, минуту на месте не сидела. Лежать ей было трудно, всё время срывала с себя маску. В 7 утра я разговаривала с доктором, он жаловался: «Буянит ваша мама, срывает маску. Когда домой ее заберете?» А в десять с копейками позвонил сам. Сказал, что мама умерла.

Людмила вспоминает, что в тот день выбежала из своей палаты и попыталась прорваться в реанимацию. Она не верила, что мама ушла так внезапно.

— Выскочили врачи: «Кто вас сюда пустил, вы что, с ума сошли?» А я: «Пустите к матери проститься. Она же только что была нормальная! Что случилось?» Врач что-то говорил, объяснял, но я уже ничего не понимала, плакала на всю больницу. Только помню, что он сказал: «Тромбоэмболия, отек легких, внезапная смерть — раз, и всё». Шторм, вихрь. И что-то еще говорил, но я уже ничего этого не помню, — говорит Людмила. — Для меня вообще те дни вспоминать сложно. Я до сих пор каждый день плачу. Получается, я простилась с ней в приемном отделении, когда ее клали в больницу.

Дочь пропустила похороны — ее выписали только 23 октября. Смелую хоронили внуки.

Последняя отметка в медицинском дневнике Анны Смелой сделана 11 октября в 9:30. Там сказано, что пациентка стабильна, находится в тяжелом состоянии, но в сознании.

Корреспондент 161.RU ознакомился с перепиской из чата врачей, которые дежурили в ковидном госпитале 11 октября. В 9:34 утра один из руководителей написал медикам: «Кислорода опять нет, уменьшайте».

В 9:45 Анна Смелая впала в кому. Спустя полчаса реанимационных мероприятий врачи констатировали смерть.

Вечером уходили один за другим

Главврач горбольнцы № 20 Ваган Саркисян, занявший должность уже после трагедии, в интервью 161.RU признал, что вечером 11 октября кислорода не было целый час. Записи в медицинских чатах подтверждают, что час — это минимальный срок.

22:23, врач: «Когда будет кислород?»

22:23, врач: «Неизвестно».

Первым в реанимации второго моногоспиталя скончался 64-летний Александр Тарасевич. Он умер в 22:20.

Еще в 20:30 дежурный реаниматолог, делая запись в дневнике пациента, оценил его состояние как тяжелое, но стабильное. Тарасевич поступил в горбольницу 8 октября, чувствовал себя плохо. Компьютерная томография выявила, что его легкие поражены на 80–85%. Мужчина находился на неинвазивной вентиляции легких.

За пять минут до гибели Тарасевича в кому впал еще один пациент — Федор Сайдашев. Ему шел 81-й год. В больницу мужчина лег 8 октября с критическим поражением легких (КТ-4). В отделении в реанимации мужчина провел меньше суток. В 21:30 дежурные реаниматологи оценили состояние Сайдашева как относительно стабильное, но тяжелое. В 22:15 пациент впал в кому, через полчаса тщетных реанимационных мероприятий врачи зафиксировали смерть.

— Он был учителем. Родом из поселка Новая Чара — это в Забайкальском крае, — рассказывает внук Сайдашева Даниил Дроздов. — Там он был директором сельской школы. Очень хороший человек, советской закалки, крепкий. Я знаю, что он умер тогда, когда не было кислорода. Ужасная смерть. По этому поводу к нам приезжал следователь. Хочу, чтобы были найдены виноватые, и кто-то за это ответил.

В 22:45 в кому впал третий пациент отделения реанимации — Владилен Мелещенко. Ему было 83 года. Мелещенко поступил в больницу 5 октября с 48% поражения легких — это КТ-2, мужчину сразу определили в реанимацию. В дневниках зафиксировано, что состояние пациента было тяжелым, но без отрицательной динамики.

— До пневмонии он был крепким и полностью мобильным: ездил в город, читал газеты, играл в шахматы. В сентябре ему стало тяжело ходить. Вызвали скорую, предложили госпитализироваться — не захотел. Сказал, что не будет в больнице лежать, как дрова, — рассказывает невестка погибшего Светлана Мелещенко.

С каждым днем состояние мужчины ухудшалось. В семье уверены, что первым коронавирусом заболел Владилен, потом его сын, затем Светлана и их дочь.

У Владилена Мелещенко температура подскочила до 38. В пятницу, 18 сентября, Светлана вызвала врача, который назначил анализ крови — забор из пальца. Велела дожидаться медсестры, не покидая дома. В среду медсестры всё еще не было; Светлана пошла в поликлинику выяснять, в чём дело.

— Сказали, что большая нагрузка, медсестра болеет… Но я же не знала! Всё то время, что мы ее ждали, свекор почти ничего не ел, ведь кровь берут натощак. Теперь я думаю: зря. Может, если бы он питался, у него были бы силы? А из-за этих неправильных действий… Медсестра, знаете, к нам все-таки пришла. Через три недели после вызова — на следующий день после его смерти.

9 октября Светлане сообщили, что состояние свекра оценивается как стабильное, его нормализовали, и он чувствует себя лучше, чем при поступлении.

— Но о том, что он умер, не сообщили. Погиб вечером 11 октября, а даже 12-го ничего не сказали. 13 октября сама позвонила — спросить, как он себя чувствует, а мне сказали, что его больше нет. Я была в шоке. Спросила у врача, что с ним случилось. Тот сказал, что не знает, потому что смена была не его. Но я слышала слова подсказчиков: «Ничего не говори!» Это были слова не врача, с которым я разговаривала, а кого-то на заднем фоне.

Светлана говорит, что когда прочитала о перебоях в подаче кислорода вечером 11 октября, сразу поняла, что свекор попал в список жертв.

— Мы больше не видели его лица. Процедура похорон такая: договариваешься с компанией, они сами его забирают, кладут в закрытый гроб. Я передала компании его вещи, которые ему нравились, их положили к нему — очки к голове, туфли к ногам… В пакет, конечно, не лезли. На тело вещи не надевают.

В медицинском свидетельстве о смерти Владилена Мелещенко причиной указаны отек легких и двусторонняя полисегментарная пневмония.

Самому молодому из погибших в реанимации второго моногоспиталя было 56 лет. Игорь Алексаньянец поступил в горбольницу 5 октября с 52% поражения легких. Алексаньянец лежал на третьем этаже несколько дней, затем его перевели в отделение реанимации. Последнюю запись в дневник Алексаньянца врачи внесли в 20:10. Отмечалось, что состояние больного тяжелое и относительно стабильное, фиксировалась дыхательная недостаточность.

Согласно записям врачей, в 23:15 11 октября состояние Алексаньянца резко ухудшилось, он впал в кому. В 23:45 дежурный реаниматолог констатировал смерть.

— Для меня это очень большая рана, трагедия. Я потеряла мужа. Не хочу говорить об этом подробно — слишком больно, — заявила Елена Алексаньянц, вдова.

В шторм без кислорода

Врачи горбольницы № 20, с которыми консультировался корреспондент 161.RU, отмечали, что все погибшие пациенты находились в стабильном, но тяжелом состоянии. Ни один из них не был подключен к аппарату ИВЛ — все получали дыхательную поддержку кислородной маской. Заинтубировали пациентов уже после того, как они впали в кому.

— У многих пациентов был высокий С-реактивный белок, плохая КТ, температура — значит, они были в шторме. Безусловно, пациенты могли умереть и сами по себе. Здесь главная странность — то, что они погибли друг за другом, фактически одномоментно. Не помню, чтобы у нас еще были такие совпадения, — сказал один из врачей горбольницы.

Один из бывших сотрудников ГБ № 20 отметил, что за некоторых пациентов точно можно было побороться.

— Внезапные смерти от тромбоэмболии не исключены, особенно когда переворачиваешь из прон-позиции (положения, когда пациент лежит на животе) на спину. А переворачивать нужно в том числе для того, чтобы не было пролежней. Но чтобы так, друг за другом? Нехватка или отсутствие кислорода — это триггер, который добивает таких пациентов.

Утром, когда 161.RU сообщил о гибели пациентов в ГБ № 20, горздрав объявил о начале собственной проверки и в тот же день обвинил редакцию в распространении фейковых новостей. 27 октября глава ростовского горздрава Надежда Левицкая была уволена. Свой пост оставила и министр здравоохранения региона Татьяна Быковская. 30 октября следком сообщил, что завел уголовное дело о причинении смерти по неосторожности.

В декабре в горбольнице № 20 уволились шесть реаниматологов, в том числе заведующий отделением Борис Розин. По словам врача, его отставки требовали «сверху».