«Закон для всех един?». Как юрист осужденного за педофилию физрука из Ростова борется за отмену приговора

В деле ростовского учителя физкультуры Вадима Шерстенникова, осужденного за педофилию по словам двух первоклассниц, нет ни единого доказательства, считает юрист Евгений Кондауров. Правозащитник пытается отменить приговор и уверен: следователь и сторона обвинения преступили закон, поэтому дело педагога закончилось 13-ю годами в колонии строгого режима.

В интервью корреспонденту 161.RU Кондауров отметил, что под «клеймо педофила» может в сегодняшних реалиях попасть каждый, если закон и дальше будет нарушаться.

— Почему вы решили защищать Вадима Шерстенникова?

— Сегодня учитель — опасная профессия. Я представляю его интересы, потому что совершенно точно считаю, что невиновные люди не должны отбывать наказание незаслуженно. Мой доверитель — заслуженный педагог, добропорядочный и уважаемый человек, жизнь которого перевернулась в одночасье. Страшные формулировки и статьи, в которых обвиняют Вадима Николаевича, заставляют стороннего человека сразу же проявить к нему негативное отношение, поставить на него клеймо педофила. Но изучив материала дела, я с уверенностью заявляю о полной невиновности Вадима Шерстенникова, фальсификации доказательств и заведомо обвинительном уклоне суда.

— Показания двух школьниц стали основными в процессе обвинения и дело дошло до суда. Более того, сначала заявление написала мать только одной девочки, второе заявление было написано спустя месяц. Можно ли на основании только слов выносить приговор?

— Так называемое преступление, в котором обвинен мой доверитель, относится к категории явных, то есть Вадим Шерстенников, по версии обвинения, домогался двух учениц в присутствии всего класса, на уроке физкультуры, при наличии видеокамеры, установленной в спортзале. Но из доказательств имеются только противоречивые показания потерпевших, которые неоднократно менялись в угоду следствия. Иных доказательств, которые бы указывали на него, как на преступника, в деле нет. Все одноклассники, кроме двух школьниц, следя за всеми действиями учителя, не увидели противоправных действий с его стороны. Ни один. Об этом они заявили и следователю, и суду.

— Что показала экспертиза?

— Экспертиза установила, что у Вадима Шерстенникова нет расстройств в сексуальной сфере, педофилом он не является. Учителя физкультуры лишили свободы только лишь за то, что он исполнял свои обязанности как педагог: обучал детей упражнению «становление на мостик». В материалах уголовного дела только потерпевшие из всего класса сочли это упражнение проявлением домогательства. Каких-либо повреждений у них не имеется. По сути, не имелось оснований даже возбуждать уголовное дело. Получается, что любое прикосновение к ребенку, даже просто находиться рядом с чужим ребенком, может стать основанием для привлечения к уголовной ответственности.

— Почему вы уверены, что его можно освободить?

— Я уверен на основании закона, потому что у нас закон един для всех, в том числе для всех статей Уголовного кодекса. К сожалению, в последнее время он интерпретируется вкривь и вкось, особенно по категории данных дел. То есть достаточно одних слов без каких-либо доказательств, тем более по категории таких дел, — и все. Я считаю, что нужны железные доказательства, чтобы человека осудить по особо тяжкой статье. А когда кроме слов ничего больше нет и ни одна экспертиза ничего не показывает, то я считаю, что одних слов маловато будет.

— Как простой человек может защитить себя от оговоров? Есть ли какие-то правовые механизмы после вынесения приговора?

— Когда ты заходишь в Генпрокуратуру или в Следственный комитет и задаешь простой вопрос: «Ребята, вот у нас один Уголовный кодекс и один закон. Если я сейчас подам вам голословное письменное заявление, что какой-нибудь чиновник берет взятки и приложу справку от психолога, что мне нет смысла врать, то вы его посадите?», на что мне отвечают: «Нет. Мы его не посадим, нужны доказательства. Одних слов мало». Так извините, у нас-то закон для всех статей един? А здесь получается, что не для всех, поэтому пошла вот эта тенденция, наверное, в последние лет 10–12, когда на основании одних показаний, без каких-либо иных доказательств, людей лишают свободы. Я считаю — это незаконно. Когда я знакомлюсь с делами и изучаю результаты экспертиз, я смотрю как они проводились, какой вред причинен потерпевшим. Но, когда вреда никакого и экспертиза показывает ноль, то я считаю, что нет основания даже привлекать к уголовной ответственности. По-хорошему, следователь должен был прекратить производство по данному делу.

— Дело прекращали трижды и снова возвращали в суд. Вы считаете, это законно?

— Возвращали на тех же самых основаниях и по сути ничего нового не добавилось, кроме опять же слов. Получается, слово против слова. И следствие и суд, проявляя обвинительный уклон, доводит все это до того, что человеку выносят незаконный приговор. Аппарат уполномоченного по правам человека в РФ, изучив материалы дела, пришел к выводу о том, что вынесенный приговор является полностью незаконным. Вины Вадима Шерстенникова в деле нет.

— Сколько в России процентов оправдательных приговоров по этой статье?

— Проценты и прочее — это интересно. Есть официальная статистика, но… Даже в моей практике есть оправдательные случаи. Делают более хитро, на самом деле. Суд первой инстанции не выносит оправдательных приговоров нигде. Вот эти проценты оправдательных приговоров возникают после того, как приговор отменен уже в кассации. Причем кассация расписала так, что надо оправдывать. Вот в таком случае. А изначально, если дело передано обратно в суд, это все обвинительный приговор, тем более, если дело отправляют на дорасследование. Если отменили приговор, ты вроде не осужден, дело против тебя закрывают и такие дела не входят в процент оправдательных. Вроде не осужден, но отбыл в колонии 3–4 года и в СИЗО. Таких дел очень много на самом деле. Несмотря на то, что дел, подобных делу Вадима Шерстенникова в России тысячи, массовый пересмотр невозможен. Каждое обращение подается индивидуально.

— Что вы делаете, чтобы добиться оправдательного приговора для Вадима Шерстенникова?

— На имя Генерального прокурора РФ направил уведомление о необходимости принятия мер прокурорского реагирования, внесения в суд представления с постановкой вопроса об отмене незаконно вынесенного приговора. Тут ситуация очень интересная, потому что в любой структуре есть добросовестные сотрудники. Их очень много, поверьте. И следователи хорошие есть, и прокуроры, и судьи. Но, к сожалению, есть и засилье так называемых формалистов. Сейчас я работаю по Генеральной прокуратуре. Обращался в первый раз, там мне дали формальный ответ, второй раз обратился — и там заинтересовались, притом на личном приеме…

— Они установили, что да, в деле есть нарушения, есть все основания для прокурорского реагирования. Дальше дело передается на исполнение, но исполнитель работает самостоятельно. Но вот сегодня мне сказали, что отказ. Генеральная прокуратура запросила материалы дела, но какой-то исполнитель вынес отказ.

— Получается, что Генпрокуратура не в силах повлиять на ситуацию и беззаконие?

— Это не значит, что мы с этим согласимся и не будем дальше работать. Здесь не одна инстанция — их несколько и поэтому будем добиваться результатов. Всегда приятно, когда с первого раза все получается, когда обратился и сразу же приняли меры, но ничего — именно Генеральная прокуратура все-таки работает. Допустим, если обратиться в любом регионе в областную прокуратуру, то реакции точно не дождаться. За мою практику, это примерно 15 лет, было пару случаев, что в каком-то регионе областная прокуратура отреагировала на обращение.

— Есть у Шерстенникова шанс выйти из колонии сейчас, если Генпрокуратура добьется пересмотра дела?

— Шансы есть, конечно. Ситуация какая — есть закон, а есть реалии сегодняшнего дня. Вы же видите, что нарушения есть везде. К примеру, люди обращаются с тем, что им не выплачивают зарплату. Закон есть, а зарплату не платят. И это есть во всех сферах — и в медицине, и в образовании, и в уголовном праве.

— Как добиться того, чтобы закон исполняли?

— Если установят, что следователь допустил нарушения, опять же, надо обращаться в прокуратуру в связи с вновь открывшимися обстоятельствами. На этом этапе только прокуратура может просить суд отменить приговор. Я считаю, что вопросы к работе следствия есть, так как следователь довел дело без доказательств до суда. Есть вопросы и к прокурору, который утверждал обвинительный приговор, и к судье, который его выносил. Привлекать к ответственности необходимо и тех, кто в этом также принимал участие. Каждая правда имеет право на реабилитацию. Мы планируем помочь Вадиму Шерстенникову получить оправдательный приговор и подадим иск Министерству финансов на компенсацию. По-другому нельзя. Уверен, что в любом случае, справедливость будет восстановлена.

P.S. Юрист и литератор Юрий Видинеев, который много лет дружил и общался с педагогом, считает, что история Вадима Шерстенникова — яркий пример того, что уголовная статья стала рычагом давления и сведения счетов.

В сентябре 2022 года Шерстенников рассказал в письме корреспонденту, как перевернулась его жизнь. Вот цитата из его письма: «Сколько могут меня перемалывать эти жернова? Завтра на моем месте также безвинно оговоренным может оказаться каждый. Знайте, я невиновен! Я не совершал ничего плохого по отношению к детям! Я все 25 лет прививал им любовь к физкультуре, спорту и здоровому образу жизни! Услышьте простого ростовского физрука Вадима Шерстенникова. Я просто обязан доказать свою невиновность. Это моя задача. Других целей, планов и надежд здесь быть не может. Я не хочу выгореть душой до дна».