«На зоне один смотрящий — начальник»: интервью экс-главы батайской ИК-15, попавшего на скамью подсудимых

Будучи начальником батайской исправительной колонии № 15 Александр Никифоров заставил супругу заключенного покупать стройматериалы для ремонта учреждения — так считает следствие, требующее посадить его за превышение полномочий. Сам Никифоров говорит, что заключенные добровольно ремонтируют свой «новый дом», уголовное дело против себя называет личной местью «преступника, которого расстреляли бы в советское время». Ирина Бабичева поговорила с экс-начальником ИК, оказавшимся на скамье подсудимых.

«Мы тратим свои деньги»

— Расскажите, с чего началась эта история.

— Товарищ [Евгений] Фролов употребил наркотические вещества. Посадили его в изолятор. [Фролов осужден на] 25 лет за убийство двух людей, разбой, грабеж. Отсидел 20 лет. Хотел уйти на УДО. Работал бригадиром, занимался стройками. Но работаешь — не значит, что можешь нарушать. А он позволял себе в кроссовках ходить, одежде неустановленного образца. Раз, второй, третий делали замечания. Потом он начинал употреблять наркотические вещества.

— Откуда он их достал?

— Жена привезла (супруга Фролова в разговоре с корреспондентом 161.RU категорически опровергает эти обвинения — прим.авт.).

— И это не обнаружилось?

— Конечно. Миллион способов доставки, из них находят 10–20%. Это очень сложно. Его посадили в штрафной изолятор.

— Если осужденный попадает в штрафной изолятор, он не может рассчитывать на условно-досрочное освобождение?

— Конечно. [Он там пробыл] три дня из пятнадцати выписанных ему. Он туда попал за нарушения. Причем уже повторные. В первый раз его пригласили в кабинет на комиссию. Я не единолично принимаю решения о наказании. В комиссию входит психолог, начальник отряда, зам по воспитательной [работе], медик, оперативный сотрудник и сотрудник отдела безопасности. Ему сказали: смотри, ты работаешь, не хочется тебя жестко наказывать.

— На каком производстве он работал?

— В бригаде, которая по всем учреждениям делает ремонт.

— По всем учреждениям одной колонии?

— Да, внутри. Он начал пользоваться этим, вести себя неподобающе. Во второй раз были вынуждены поместить его в изолятор. <...> Приезжает [его знакомая], которая ранее отбывала наказание в Мордовии. Преступница со стажем. Я выхожу с работы, она подходит, начинает угрожать, чтобы я его снял с изолятора. <...> Говорит: «Если вы не снимете с изолятора, то мы знаем, куда обратиться. Снесем вас с должности. У нас есть в Мордовии опыт снятия руководителей». Открыто мне все говорит. Я на это не пойду. Жена едет на прием замруководителя следственного управления — не нашего, не местного, — московского. И на приеме [говорит]: «У нас есть чеки, мы покупали стройматериалы, начальник задолбал: заставляет его, бедного-несчастного, все время это покупать. У нас уже нет денег, я накупила на 230 тысяч». В ходе следствия посмотрели ее счет — ей приходили деньги от людей, которых она даже не знала. Задали вопрос, тратила ли она свои деньги. Около 20 тысяч.

— Остальные деньги ей переводили родственники других заключенных?

— Она изначально говорила, что потратила личные средства в размере 230 тысяч рублей, — отвечает вместо Никифорова его адвокат Анастасия Марченко. — Потом оказалось, что эти денежные средства ей перечисляли родственники и осужденные, якобы по просьбе Фролова. Но ни один из этих осужденных это не подтвердили, а пояснили, что денежные средства перечисляли на продукты питания, личные вещи и так далее.

— А чеки в материалах уголовного дела на что?

— На стройматериалы, — продолжает экс-начальник. — Вопросов нет. Привезла, возле колонии оставила — куда они впоследствии уходили, миллион вариантов.

— Что за стройматериалы?

— Линолеум и [кафельная] плитка.

— Они на территорию колонии не попадали?

— Конечно нет. В тот период, когда она их привезла, я в учреждении отсутствовал. Четыре месяца исполнял обязанности заместителя начальника в ГУФСИН, после ушел в отпуск. Практически полгода меня там не было. Но самая плохая история, что при попадании на прием к руководителю такого уровня любая жалоба списывается только возбуждением уголовного дела. Других вариантов нет. Прав ты, не прав…

— Вы считаете, что это вопрос огласки?

— Конечно. Это мне следователи в Батайске открыто сказали. В уголовном деле — жалоба со штампом «взято на контроль». Даже если человек прав, они не могут вынести отказной материал. И возбуждают дело.

— В обвинительном указано, что вы не запрашивали денег на ремонт из бюджета?

— Мне вменяют, что я не принимал никаких мер по истребованию денег на ремонт [из бюджета]. При том, что мы тратим свои деньги на ремонт. А они в обвинительном мне пишут это. Как я должен относиться? Следователи возбудили, быстро-быстро сбагрили, а прокурор ни одного слова не поменял.

«Жулики» ремонтировали колонию для себя

— В последнем слове вы просили суд оправдать вас, настаиваете на собственной невиновности.

— Однозначно. Даже если этого не произойдет, я буду до упора всё обжаловать. Это прецедент: преступник, убивший не одного человека, и в советские времена расстрелянный бы за преступление, ведет демонстративно-шантажное поведение. Если сейчас будет [обвинительное заключение], то любого директора детского садика, школы, военной части, учреждения можно так осудить.

— Вы хотите сказать, никогда не было такого, что заключенные за свой счет что-то делали в колонии?

— Для себя может, лично.

— Для себя лично застелить полы линолеумом или плитку положить?

— Вот сидит заключенный. Говорит: «Я сижу одиннадцать лет, а обои висят уже десять лет. Хочу, чтобы у меня стена была с нормальными обоями. Мне здесь долго сидеть. Я попросил маму, она перечислила двадцать тысяч, мы здесь переклеим сами себе обои».

— Мне говорили осужденные, что их заставляют делать ремонт приближенные к администрации заключенные.

— А как это — приближенные к администрации заключенные? Это что значит?

— Вы не понимаете?

— Не понимаю. У меня есть смотритель. В цеху есть бригадир, в отряде есть дневальный.

— А смотрящие есть?

— Подсматривающий. У нас нет смотрящих. На зоне смотрящий — один человек, это руководитель, он за всем смотрит и за порядок отвечает. Других нет. Они себе там сами иерархию создают. Администрацию могут перед фактом поставить. Для меня с низким, высоким статусом — все [заключенные] одинаковы. Мне без разницы. Между собой они сами создают. Как в армии дедовщина.

— А разве администрация колонии не должна следить за тем, чтобы все были равны?

— Должна. <...> За 13 лет работы начальником я видел очень многое. Как играют в карты? Они нарисовали карты и играют. У меня два инспектора в жилой зоне на полторы тысячи. Физически возможно [за всем уследить]?

— Вам сотрудников не хватало?

— Конечно. Не хватает 70 человек. Потому что мизерная зарплата. Младший инспектор получает 20 тысяч рублей. Работая вот с таким контингентом.

— Заключенные говорили, что в первый день, когда вы вышли на работу уже вольнонаемным сотрудником — в конце октября, всех построили и сказали, что вы тут главный.

— Это неправда. У меня статус пенсионера. Я вышел на должность заместителем заместителя. Я правая рука зама по производству. Это не руководящая должность.

— Заключенные говорят, вы отобрали у них личные вещи — книги.

— Он читал в рабочее время. Вы пишете: забрал личные вещи. Вы со слов [известной ростовской правозащитницы с многолетним стажем Елены] Елисеевой пишете. Это маразматичка, натуральная маразматичка.

— Вы мне это на диктофон говорите.

— Ничего страшного, это литературное слово.

— Почему вы вернулись в ту же ИК-15, из-за работы в которой на вас завели уголовное дело?

— Попросили меня. Потому что производство начало просто разваливаться. <...> Я вышел — они все испугались, что сейчас опять будут наводить порядок. Потому что расслабились. Мне уже заместитель по производству звонил: «Выходите [на работу] срочно, тут все разваливается, жулики работать не хотят». Они начали себя по-хамски в отношении сотрудников вести, а сотрудники боятся. Видят, что со мной произошло. И [думают, что] лучше их не трогать. Это тупик, понимаете.

Приговор Никифорову вынесут 11 ноября. Дело рассматривает Батайский городской суд. Обвиняемому грозит четыре года лишения свободы.