«Лиза боялась крови». Бывший муж оккультистки из Ростова — о том, почему та могла убить себя и дочь

Смерть матери и дочери в Халтуринском переулке потрясла весь Ростов. Окровавленное тело Елизаветы Царевской нашли в запертой квартире — рядом со следами магического ритуала. Бывший муж ростовчанки Артур Русин прилетел из Санкт-Петербурга, чтобы проститься с любимой женщиной и девочкой, которую принял как собственную дочь. В интервью журналисту 161.RU Сабине Бондарь он пояснил, из-за чего Лиза могла убить себя и дочь. И когда была точка невозврата.

Знакомство с Артуром

— Как и когда вы познакомились с Лизой?

— Сейчас мне 26, а с Лизой мы познакомились в 2014 году. Я тогда работал в театре имени Горького осветителем. Там устраивали поэтические вечера, а она пришла читать стихи. Практически сразу к ней переехал, и мы начали жить. Так прожили три года — чуть больше полугода на съемной квартире, потом переехали в Халтуринский переулок, там у нее была квартира.

— Вы три года жили неофициально?

— Сначала неофициально, потом официально — мы поженились. А фамилия Царевская у нее осталась от первого студенческого брака — мою она не стала брать. С первым мужем Лиза быстро развелась, поэтому брак был недолгим. Они вместе учились на курсе в институте.

— У Лизы есть родители? Какие с ними были отношения?

— И мама, и папа есть, но с мамой она не общается около 8–10 лет. Она даже не знала о рождении внучки. Лиза с детства воспитывалась дедушкой и бабушкой. Дедушка умер раньше, потом бабушка. Бабушка была единственной, кто их сближал с матерью. У любимой бабушки Лизы был рак, и она хотела как своей воспитаннице передать свою квартиру — не эту на Халтуринском. Но так получилось, что ту квартиру она всё же переписала на мать Лизы. Не знаю точно, что именно там произошло, но это еще больше усугубило отношения Лизы с матерью. Она перестала с ней общаться полностью. У них были очень тяжелые отношения, которые впоследствии всего сошли просто на нет.

— А какие отношения были с отцом? Они общались?

— С отцом нормальные отношения у нее были. После развода с ее матерью отец Лизы женился на другой женщине. Это было давно, когда Лиза была еще маленькой. Мы ездили к ним в гости, общались и с отцом, и с мачехой, и с младшей сестрой. Сестре примерно сейчас 26 лет. Она замужем, у нее есть ребенок.

— А отцу она говорила о рождении дочери?

— Конечно. Они помогали нам с подготовкой к Лизиным родам.

Кем была Елизавета Царевская?

— Чем Лиза увлекалась?

— Она окончила архитектурный факультет РГСУ с красным дипломом и, по-моему, школу с золотой медалью. Она была очень умной, начитанной и воспитанной. Я не встречал человека умнее, чем она. По профессии работала изначально в отрасли архитектуры. Ей тогда было 25 лет. Кроме того, Лиза очень хорошо рисовала.

— Очень часто в иллюстрациях мелькают различные наряды. Она любила наряжаться?

— Она хотела быть дизайнером одежды. Хотела украшать женщин, шить для них, придумывала массу эскизов… Она делала эскизы, коллекцию сделала свою, нашла парня из России, который занимался этим, он обещал помочь ей с продвижением. Но потом как бы говорил: «да-да-да» и всё это так никуда и не пошло. Знаете, талантливые люди они иногда прокрастинируют, ленятся и несвоевременно всё делают. И вот несколько ситуаций: она сидит, к примеру, несколько суток ночами перед платьем, делает дизайн… Потом она скажет там резко что-то визажистам, что они делают что-то не то, и всё — начинается недопонимание.

— Она была перфекционистом?

— Да, в очень большой степени. Смысл в том, что у нее был очень хорошо развит эстетический вкус. Лиза сразу задавала высокий уровень. Если не соответствует что-то этому, то она говорила об этом прямо, без каких-либо лобызаний. Ее никогда не страшило, что она может кого-то обидеть, сказать кому-то правду, сказать кому-то резко что-то. Она всегда говорила всё в лоб.

— Чем она увлеклась потом?

— Были курсы дизайна, курсы озеленения, потом она на профессиональном уровне создавала дизайны квартир. И снова ситуация повторялась. Она делает, к примеру, прекрасный дизайн, приходит, а там всё поменяли — стоит совершенно безвкусная неуместная мебель. То есть заказчики сначала соглашаются, а потом отказываются от ее взглядов и делают по-своему. Ее это очень обижало, потому что она была перфекционист, как я говорил, от кончиков пальцев до кончиков волос. В какое-то время ей всё это надоело и она перестала работать. Работать стал я.

История спасения Артура

— А вы до этого не работали разве? Кто вы по профессии?

— У нас с вами честное интервью, и я буду всё честно говорить. Смотрите, я был не очень человеком...

— В смысле?

— Мне было почти 20 лет, я был глупый, просто глупый человек, трусливый, слабый и тому подобное. Каким я стал — это я обязан ей. Когда мы познакомились, я перестал работать, жил за ее счет. Когда она перестала заниматься дизайном и эскизами, работать стал я. Сначала снова в театре Горького осветителем, потом еще было много разных работ. По профессии я философ, но пока не доучился, потому что мне нужно было нас прокормить — я стал работать.

— Когда Лиза увлеклась оккультизмом?

— Примерно 5 лет назад. Когда вы связались с участником «Битвы экстрасенсов» Намтаром, я вспомнил эту историю. Она ходила с моей фотографией к нему. Я полностью знаю эту историю. «Проблемы с парнем» — это было обо мне. У нас не было секретов. Магия, оккультизм… Она начала интересоваться мистикой, чтобы меня расположить к себе, когда мы познакомились. Хотела избавить меня от моей эмоциональной привязанности к моей бывшей девушке. Мы вели диалоги, беседы. Это не просто какие-то ритуалы и прочее. Это полностью мировоззрение, мировосприятие. В принципе, как это работает?

— Получилось?

— Я, условно, вправил себе мозги, всё получилось. Мы еще какое-то время жили, разбирались с этими моими проблемами трусости и слабости оккультными способами. Я философ и изучаю всё это с рационалистической точки зрения. Что касается Лизы, то она интересовалась смертью с детства, потому что не могла понять, как такое может быть, что человек был, а потом раз и нет больше. У нее не было осознания, что ты не существуешь. Она верила в реинкарнацию. Она смотрела на это всё с точки зрения больше сказки, чтобы уйти от самой себя, чтобы как-то отвлечься от реальности, проблем, от того, что мир хуже, чем на самом деле, чем хочется видеть. Ее это очень беспокоило.

— Она использовала какие-то методы жертвоприношения с помощью животных?

— Основополагающая для нее — это была восточная и северная традиции. В принципе все мантры, которые есть, то, что слышали соседи — они для изгнания демонов и злых сил. За 6 лет нашего с ней общения я зарезал четверых петухов для ритуалов. Это как свечку поставить в церкви, только это в язычестве немного по-другому. Делалось исключительно на добро, удачу и прочее, а она животных не приносила в жертву.

— Вы сейчас занимаетесь оккультизмом?

— Сейчас я изучаю философию. Эта категория сейчас просто немного по-другому мною воспринимается. Если раньше я как-то озаглавливал свои этапы жизненные, то сейчас я просто их олицетворяю с рунами и прохожу события жизненные.

— Кто такой Антон и почему он появился в вашей жизни?

— Это отец ребенка. Я не являюсь биологическим отцом [погибшей девочки]. Лиза с ним познакомилась примерно в то же время, как и со мной — где-то в 2015 году. Он нашел ее во «ВКонтакте» и там начал с ней переписываться. И, в принципе, их отношения дальше переписки не заходили до четырех лет назад условно. За два года наших отношений с ней она с ним вела только дружескую беседу. Даже не встречалась и не виделась.

— Вы чем-то похожи с ним внешне? Может по этому она им заинтересовалась?

— Да. Есть такое. Это тоже такой нюанс, видимо, который сыграл злую шутку. Лиза запуталась очень. Дело в том, что Антон тоже увлекался оккультизмом. <...> Первые 1,5 -2 года у нас были тяжелые отношения с ней. Понимаете, мне было 20 лет и я не понимал ее до конца — жил как-то там в своих проблемах, а она любила меня. А потом Лиза поняла, что есть еще один человек, к которому у нее зародилось какое-то чувство. Но только через полтора года, по истечении полутора лет условно, вдруг сказала мне, что надо с человеком поговорить, надо ему помочь.

— В чем помочь?

— У него были пагубные привычки, которые вызвали зависимость. Плюс он был эпилептик, у него было биполярное расстройство. Она хотела помочь человеку — спасти, как меня когда-то. Она пыталась помочь ему слезть с этого некоторое время. Говорила, если не можешь сам, давай вместе. Начала сама становиться зависимой, как бы поддерживая его.

— Антон видел свою дочь?

— Один раз да. Ночью, когда я спал, Лиза взяла ребенка и поехала к нему на такси. Это была зима. Она вернулась на следующий день в слезах и сказала, что он ее просто выгнал. Там была какая-то компания таких же, как он. Лиза рассказала, что всё это время она держала ребенка на руках. Они ее выставили просто за дверь, и она уехала. В принципе, они практически не виделись с того времени, но она постоянно продолжала говорить о нем. Жить постоянно в таких условиях, когда тебе постоянно про это говорят «если бы не ты», «если бы Антон был со мной». Это было невыносимо.

— Соседи сказали, что видели в квартире Лизы двух мужчин. Это были вы и Антон?

— Да. Некоторое время он пытался жить у нас — втроем на Халтуринском. Если я уезжал, то он тоже уезжал, потому что нет той силы, которая помогла бы его удержать. Она не могла его удержать — ему было безразлично ее отношение. Меня он просто побаивался. Его интересовал только секс (но тогда его еще не было), деньги на пагубные привычки, и всё... Мы его старались вытащить из этого. Он приезжал и уезжал. Он не оставался жить с ней, он оставался жить с нами. В момент, когда его не было, то я ей оказывался нужен — его нужно было вернуть.

Распад любовного треугольника

— Как долго вы так жили?

— Я уехал на заработки 2 года назад летом, 23 июля. Автостопом добрался до Магадана, потом улетел на Чукотку, работал в тундре и раз в месяц я ей звонил и спрашивал как дела. Они уже тогда жили вместе. Если бы его не было в ее голове, я бы остался при любых обстоятельствах.

— Когда вы узнали, что Лиза беременна?

— Я позвонил ей в январе. Она начала мне говорить по телефону, что Антон приходит и душит ее — устраивает у нее там гай-гуй, поднимает на нее руку, все время в неадеквате. Я тут же прилетел из тундры, где-то за сутки, преодолев 12 тысяч километров. Она говорила только о ребенке, о родах. Антон отошел в сторону, а мы хотели восстановить отношения, но ничего не получилось. Но, как только она родила — прошло некоторое время и она снова вернулась к мыслям про Антона. Я принял ребенка. Я считаю ее своей дочкой. Для меня она дочь — я ее воспитывал, я ее забрал из роддома, я с ней сидел, гулял, нянчил. Ей только исполнился годик 12 августа, как раз в день нашей с Лизой свадьбы она и родилась…

— Вы продолжали жить втроем?

— Нет. Я уехал снова в Калужскую область — пас овец в глухой деревне, потому что любой мой довод, абсолютно любой, был пресечен фразой: «Я его люблю». Что бы он плохого ни делал, ей было всё равно. Это походило на одержимость.

— Вы верите в то, что Лиза могла сама убить ребенка и себя?

— Когда я вернулся в Ростов и узнал про эту страшную трагедию, не мог в это поверить. Много думал, анализировал. Нет, она была слишком волевым человеком, чтобы убить собственного ребенка. Я знаю ее 6 лет. Она этим занималась долго. Лиза так бы и сидела в квартире, жгла бы эти фотографии, по ночам бы плакала и молилась, но она бы ничего не сделала с ребенком. Только полностью сойдя с ума она могла это сделать.

— Что убедило вас, что она это сделала?

— Один общий знакомый рассказал мне еще до приезда, что видел Лизу беременной на большом сроке, а спустя несколько недель — без живота, тогда я понял всё... Следователи пока эту информацию не восприняли серьезно, подумали, что я накрутил. Плюс первичная экспертиза еще ничего не подтвердила. Я думаю, что [возможная потеря ребенка] единственная причина, почему она могла это сделать сама будучи в полной депрессии. Выкидыш мог стать отправной точкой, после которой Лиза могла просто сойти с ума.

— У нее была глубокая депрессия или что?

— По состоянию животных видно условно, что их в течение месяца перестали кормить. Этой кошке, которая сдохла от истощения, Лиза помогала рожать — она не могла просто так оставить голодными животных. Две остальные кошки сейчас в очень плохом состоянии — они очень истощены, у них внутренняя инфекция. Она не могла так обращаться со своими животными… Это скорее всего после выкидыша — ее сознание отключилось. Соседи сказали, что примерно за две недели до трагедии Лиза стала выбрасывать вещи из дома и как бы начала к чему-то готовиться.

— Что говорят следователи?

— Экспертизы будут проводить в течение 1–3 месяцев и тогда будет ясно, что произошло с ее психикой и был ли у нее действительно выкидыш.

— Почему вы думаете, что она сошла с ума и не могла сделать это просто от депрессии?

— У нее была депрессия довольно продолжительная — несчастная любовь и прочее. Плюс навязчивость идей присутствовала характерная. Это такой синдром. От родственников у нее были наследственные патологии к шизофрении — наложилась послеродовая депрессия. Я говорил ей, что в принципе ее любовь к Антону — это выражение ее шизофрении буквально либо косвенно. Предлагал ей лечь в клинику, обследоваться, но она очень обижалась на эти слова. Она могла убить себя в сознании, но не ребенка. Был момент мы с ней обсуждали, что ребенка она, если что, оставит мне, потому что мне она доверяет.

— Она говорила когда-то, что убьет себя?

— Нет, она когда-то говорила, что, если Антон умрет, то она пойдет за ним. Я знал, что пока есть он, знал о ее состоянии, я был спокоен, что она ничего такого не сделает. Я в принципе понимал, что находясь в этом во всем, когда-то через 5, 10, 15 лет это всё равно случится. Она говорила так: «Антон проживет 15 лет, я — 20 лет, а потом я уйду за ним, а ребенок останется с тобой». Так ей сообщили ее силы, когда она просила их отпустить Антона от наркозависимости, понимаете о чем я? Она полностью сменила категорию своего восприятия на всё и начала жить в мифе. Я даже сейчас могу смириться с тем, что она сделала с собой, но не с [дочерью].

— Вы же вместе занимались оккультизмом. Она заигралась?

— Это образное мышление. После нашей свадьбы я вышел дальше на рационалистический уровень, так как меня интересует мир, а ее не интересует — она не захотела со мной выходить, грубо говоря, в мир. Я ей сказал: «Ты откусила кусок и в нем хочешь жить. Так не бывает». Она не хотела этого признавать. Я осмысливаю реальность, события. Понимаю, что это всё не может быть ограничено одним человеком, двумя или тремя, как думала она. Поэтому, как бы мне это помогло? Окей. Я всё это до сих пор с научного подхода осмысливаю, работаю над этим. Мы просто хотели из всех религий, мифов и тому подобного собрать картину мира — человека.

— Антон тоже этим занимался?

— Он что-то там лечил на расстоянии, снимал боль. Он как раз был сатанистом. Правда, это давно было. Может это тоже как-то косвенно сыграло роль.

— А сатанисты и то, чем вы занимались — это разное?

— Да, конечно. У нас просто оккультизм — это языческое в принципе. Лиза обращалась только к светлым богам, когда пыталась спасти меня. А так как у Антона всё было плохо, то она считала, что там нужно было обращаться к мертвецам, потому что бесы — это то, что делает человека слабее. Его наркозависимость — это слабость. Она, грубо говоря, пыталась договориться с темными силами, чтобы они оставили Антона в покое.

— Соседи могли видеть ее подавленное состояние?

— Вряд ли. Лиза при всем при этом была очень умна. У нее часто были в гостях практически все службы — и полицейские и органы опеки — и ничего. Когда к ней приезжали, то она разговаривала и вела себя как адекватный человек. Да с какими-то то там проблемами, депрессией, но в принципе визуально ничего фатального в этом не было. В течение 4–5 месяцев всё было хорошо, потом случился триггер какой-то. Никакого сознания у нее уже на тот момент думаю не было.

Круговорот вины, раскаяния и фатальности

— Лиза боялась чего-то очень сильно?

— У нее был детский страх, с которым я тоже связываю ее психическое состояние. У нее были воспоминания из детства, что она в море и водоросли ей опутали ноги. Ей страшно, она кричит людям, маме, что на берегу: «Мне страшно, помогите!» А в ответ слышит: «Ну что ты там... вылезай сама». И этот фактор сыграл немаловажную роль. Она в жизни запуталась, ей было страшно. Ей просто нужен был человек, который ее во всем поддержит. Когда появился Антон, я сказал ему, что она очень хрупкая — не загуби ее. Она так и осталась ребенком.

— Что с похоронами?

— Я приехал сюда, чтобы ее и ребенка кремировать. Это было ее желание. Она не хотела лежать в земле. Родители лояльно к этому отнеслись вроде. Я не хочу, чтобы была могила — психов много — чтобы не осквернили. Их прах я заберу с собой и развею в Питере. Потому что никто к ним не придет на могилу здесь, я это знаю. Хочу исполнить ее волю.

— Вы вините себя в том, что оставили ее?

— Я чуть-чуть опоздал, понимаете... Я просто не нашел вовремя ее контакты. Я думал, что Антон жив, и пока он жив, у нее была цель в жизни… У меня была возможность приехать к ней, но меня остановили две вещи. Во-первых, если первого ребенка я принял, то, когда узнал про второго, не смог... Ну, собственно, и думал, что приехать и быть третьим лишним или как?

Но, понимаете, последняя фотография с [дочкой], голосовые, то есть всё было хорошо, насколько могло быть хорошо… Она для меня, дочка… Я не смог их спасти. Конечно, я за это себя виню. Я не мог предположить, что случится что-то с ребенком.

Наверное, надо было обратиться за помощью. Я не знаю… Конечно, я себя частично виню, но это жизнь... Что я мог сделать? Оставить ее? Не быть с ней? Оставить ее с ребенком? Ну, вот я не выдержал и оставил. Что из этого вышло? Не знаю, мог ли я что-то сделать или нет? Может быть, я мог бы спасти ребенка…. Если бы я знал... Я не знал, что случится такой триггер, который сведет ее с ума полностью. Я не смог их спасти.... Все мы немного сумасшедшие…