«Мы — мусорщики, которых привыкли презирать»: психолог — о жизни работников реабилитационных центров

В Ростове-на-Дону работают около 30 центров, помогающих людям с наркозависимостью. Эти организации отличаются друг от друга по методике лечения, регламенту обращения с резидентами, юридической форме, источникам финансирования. Но всех их объединяют отсутствие правового регулирования и проблемный фронт работ. Психолог, председатель общественной организации «Страна против наркотиков» Вадим Шипилов рассказал о тяжелом положении владельцев и работников реабилитационных центров.

О том, как за последние годы изменилась ситуация с наркоманией в стране

— В начале нулевых в Москве я посетил рабочую группу организации, которая занималась профилактикой химических зависимостей по всему СНГ. Мы писали регламенты, функционал и этику того, как вести работу с зависимыми. Мы хотели внедрить специальность «аддиктолог», потому что название «психиатр-нарколог» — наследие модели психиатрического лечения зависимости. Нам казалось, что мы перевернем мир.

Прошло 20 лет, а воз не просто ныне там, он откатился. Изменились портрет наркомана, виды веществ, методы помощи. Родилась и умерла ФСКН. Тем временем наркомания зашкаливает. Она молодеет — как на молодильных яблочках. В практике сталкиваешься с посетителями реабилитационных центров, которым по 13 лет. Бизнес уходит в интернет. Больше не надо встречаться с барыгой, смотреть ему в глаза, не успеваешь вовремя одуматься.

Наркоиндустрия постоянно совершенствуется. В своё время ФСКН успевала найти и заблокировать производство одной формулы, но на её место приходило 300 новых. Мы не успеваем за наркобизнесом. И молчим об этом. Об этом не принято говорить, ведь у нас в королевстве, как в песенке, всё спокойно.

Частные центры реабилитации появились как ответ на колоссальный запрос и отсутствие эффективной госпрограммы помощи наркозависимым. Мы думали, так будет 10, максимум 20 лет. Но число наркопотребителей росло, росло и число центров. Сейчас их несколько тысяч на всю Россию. И у них нет регулятора.

В итоге целая индустрия оказалась в серой, нерегулируемой зоне. Центры растут как на дрожжах, а регламентов и профессионального сообщества нет. Потому что нет самой профессии. К людям, которые работают в этой плоскости, относятся как к маргиналам. В худшем случае они так и выглядят.

Наше профессиональное сообщество переполнено — много наркоманов, находящихся в ремиссии. Это люди, которые просто на миг поймали луч света. Едва пройдя лечение, они на копейки собирают свои собственные центры, ведь порог вхождения в эту область низок. И дальше эти люди, не имея ни образования, ни эффективных инструментов, ни профессиональной этики, используют неприемлемые методы, в том числе насилие. Они зачастую «лечат» так, как «лечили» их.

Это нерегламентированное море центров спасает десятки тысяч человек. С другой стороны, оно выдает такие эпизоды невменяемости, которые не могут не потревожить общество. И нескольких смертей, к которым привела эта ситуация, хватило для того, чтобы объявить охоту на ведьм.

Например, неясные обстоятельства гибели актера Дмитрия Марьянова, находящегося в реабилитационном центре, или фатальное нападение резидента центра для наркозависимых на консультанта. Да, каждая смерть — трагедия. Но подумайте вот о чем: люди умирают в роддомах, люди умирают в больницах, люди гибнут на дорогах. Число этих смертей несравнимо с числом смертей в реабилитационных центрах. Но никому не приходит в голову губить и уничтожать роддома, больницы и ГИБДД.

Если тебя, врача, не убьет пациент, то в любой момент ты рискуешь сесть. Даже если у тебя прописаны регламенты и запатентованы решения, эта сфера всё равно не регулируется. Пример: у «Решения» было 14 центров. Начали приходить люди, изводить бесконечными проверками, увозить резидентов в полицию. Вы можете представить, как это влияет на резидентов — людей с пограничным состоянием психики.

Заявления на наши центры писались по шесть часов, всё это время и резиденты, и специалисты проводили в райотделах. Все были в шоке, все были возмущены, но никто ничего не мог поделать. Из 14 центров осталось шесть, остальные закрыли. Я знаю лично женщину в Саратове, которая плакала от того, что ей теперь некуда деть ребенка-наркомана.

На этом фоне проявляются внутренние проблемы: вражда, заказуха от конкурентов, DDoS-атаки, закрытие ресурсов, обращение в органы. Начинаются междусобойчики, когда центры собираются вместе не для дружбы, а для того, чтобы слить третьего. Это решения на страхе. И эти решения тоже рождают страх. Если тебе не сделают что-то в этом духе, то это сделаешь ты. И в этом состоянии дойдем только до крайностей. Мы вымрем, как какие-то индейцы или папуасы.

Быть нами — это опасно. В любой момент может прийти коррумпированный представитель власти и положить лицом в пол резидентов центра. И держать их в таком положении часами. Представьте себе абстинентов, которые попадают в эту ситуацию. Представьте, как их ломает в такой ситуации, когда они толком не слезли с тяжелых наркотиков, и какой негативный опыт реабилитации они получают.

Из-за страха мы мыслим как рептилии. Бей или беги, не успел — вываливайся в другой бизнес. Жри конкурентов, а то тебя сожрут. Плати пиявкам, которых по 15 штук, иначе будут проблемы.

И мы уже не понимаем, что можно, а что нельзя — только бы выжить. А когда включается этот механизм выживания — вы знаете, что происходит с людьми. Они теряют все моральные качества.

Мы 24 часа сутки имеем дело с тяжелобольными людьми, от которых отказалось общество. Им никто не смог помочь. Никто. И мы сидим в этой серой, неправовой нише и возимся с ними. Отдаем не только свои знания, но и душу. Потому что в этой теме неравнодушных нет. Никто за такие деньги не будет так рисковать, если это не будет смыслом его жизни. Мы возвращаем наркоманам смысл жизни и желание быть полезным. Утешаем их родных по ночам. Обеспечиваем рабочие места, которые кормят людей. Мы платим налоги, на которые живут в том числе и те, кто пытается нас кошмарить. Десятки тысяч семей благодарят нас со слезами на глазах — и я знаю, это не поддельное.

Мы как мусорщики этого мира, которых привыкли презирать. Но мы нужны людям. Об этом не принято говорить. Потому что мы боимся говорить правду о том, как обстоят дела в этой сфере.

Выход из этой ситуации вот в чем: нужно на законодательном уровне создать буфер между реабилитационными центрами, общественниками и государством. Когда-то таким буфером была ФСКН, но её не стало. Мы со своей стороны намерены создать «Альянс реабилитационных центров по Югу России»: прозрачную организацию, которая будет помогать организовать работу реабилитационных центров. Хорошо, если инициатива пойдет не только от нас «снизу», но и «сверху». Если нас на государственном уровне поддержат и помогут структурироваться.