«Дотянули до последнего, и всё». Близкие погибших в ГБ № 20 категорически против закрытия дела в суде

Расследование гибели пациентов ростовской горбольницы № 20 закончилось ничем. Во вторую годовщину трагедии Советский районный суд закрыл дело по «истечении срока давности». На этом настаивала подсудимая, ее адвокаты и даже прокурор. Возражения родственников погибших суд не услышал. Корреспондент 161.RU Ирина Бабичева пообщалась с теми, кто потерял близких в тот день — 11 октября 2020 года.

«Всё закончилось вчера»

«Конечно, мало было надежды, что виновные понесут наказание и в здравоохранении что-то изменится. Но всё же такой исход возмущает. Возмущает тот факт, что слушания и суд сделали впритык к исходу срока давности. То есть заранее лишили шанса на какой-то исход», — пишет мне Дарья Марченко через несколько часов после закрытия дела. На аватарке в мессенджере у нее фотография с мужем. Дарья сидит в ярком желтом платье и улыбается, а Николай кладет голову ей на плечо.

Николай Марченко — самый молодой пациент больницы № 20, погибший 11 октября 2020 года. Ему было 29 лет. Незадолго до гибели впервые стал отцом — и даже не успел увидеть, как у его дочки прорезался первый зуб.

Дарья внимательно следила за новостями о ходе расследования. Признается, что особых надежд не питала. Но надеялась, что за трагедией, унесшей жизнь как минимум девяти человек, последуют значительные перемены в ростовском здравоохранении. Что ошибки исправят. Что в больнице появятся объемные резервуары для хранения кислорода или собственная подстанция. Что госпитали не будут принимать пациентов больше, чем могут вылечить.

— Это был бы результат, — считает она.

После трагедии в ГБ № 20 действительно собирались построить три газификатора кислорода. Но городские власти, поначалу одобрявшие такой план по модернизации больницы, передумали. В 2021 году горздрав назвал «нецелесообразным» строительство газификаторов и капремонт.

«Капитальный ремонт здания кислородного отделения с установкой газификатора переводит данный объект в категорию опасных производств», — объяснили нам тогда в администрации. При этом деньги на капремонт уже были выделены, что следует из отчета об исполнении госпрограммы «Развитие здравоохранения». Горбольница вернула в бюджет почти 29 миллионов рублей.

На заседаниях у обвиняемой Коленовой было три адвоката, говорит Светлана — невестка погибшего Владилена Мелещенко. Вместе с мужем — внуком погибшего — она посещала заседания. Присутствовала и 11 октября, когда судья решил закрыть уголовное дело.

— [Прекратили] по ходатайству адвоката — истек срок давности и Коленова не признала своей вины. И с этим согласилась помощник прокурора, участвовавшая в рассмотрении этого дела, и судья. Но с этим решением не согласились присутствовавшие потерпевшие, — рассказывает Светлана Мелещенко.

При этом в графике судебных заседаний очередное было назначено на 12 октября, в 15:00. Родственники погибших были оповещены заранее, но оно так и не состоялось.

Светлана написала родственнице другой погибшей — спросила, что делать. Та горько ответила: «Всё закончилось вчера».

83-летний Владилен Мелещенко поступил в больницу 5 октября с 48% поражения легких — это КТ-2, его сразу определили в реанимацию. В его медицинских дневниках врачи отмечали, что состояние пациента было тяжелым, но без отрицательной динамики.

До пневмонии мужчина был крепким и полностью мобильным, утверждает Светлана. В медицинском свидетельстве о смерти Владилена Мелещенко причиной указаны отек легких и двусторонняя полисегментарная пневмония.

— Я написала следователю Следственного комитета, он мне ответил, что суд иначе поступить не мог, так как срок давности истек в 00 часов 11 октября. И это не лишает потерпевших права обратиться с иском о компенсации морального вреда, — говорит Светлана Мелещенко.

В пресс-службе Советского районного суда подтвердили, что родственники потерпевших могут индивидуально или коллективно обращаться с гражданским иском о компенсации морального вреда. Кто в этом случае будет ответчиком, в суде затруднились предположить.

«Все были виноваты»

Виктор Рожков преподавал в учебном центре «Энергетик» больше 30 лет, готовил сотрудников энергосистемы. Мужчина был настолько одиноким, что в октябре 2020-го не нашлось родственников, которые бы его похоронили. Документы Рожкова выдали его коллеге и близкому другу Ларисе Король. Коллеги-преподаватели и похоронили его.

Осенью 2020 года ковидом заболели многие сотрудники учебного центра. Но Рожков только вернулся из санатория и был в приподнятом настроении. Коллеги вспоминают, что Виктор любил ходить в спортзал и следил за здоровьем. Отметили День учителя, а на следующее утро Виктор позвонил и сказал: «Мне что-то плохо».

Лариса Король навестила его, вызвала скорую — машину ждали 16 часов. За это время дважды приходил врач из поликлиники. Лариса спрашивала, нельзя ли самим пойти в поликлинику, чтобы дали кислород. Сказали — нельзя. Виктор уже тогда дышал с трудом.

Скорая забрала Рожкова в горбольницу № 7, там сделали тест на ковид. Спустя пару дней пришел положительный результат. Мужчину перевели в реанимацию, потом — в ГБ № 20, где открылся крупнейший городской ковидный госпиталь.

— Начну вспоминать — [впадаю] в ужасное состояние, — говорит Лариса Король. — Человека трое суток мотали по городу вместо того, чтобы помочь. А он жил почти напротив «двадцатки», в одной остановке. Почему нельзя было оказать помощь [сразу же]? Я уверена, он остался бы жив, если бы [начали лечить] было вовремя.

Она ходила на судебные заседания, слушала показания дежуривших в ту смену врачей-реаниматологов. Медики говорили, что кислорода не было около полутора часов и, кому бы они ни звонили — в кислородную, исполняющему обязанности главврача, — всё было бесполезно, пациенты просто умирали на руках врачей.

Лариса Король не может назвать человека, которого бы считала единственным виновным. Да, обвиняемая не выбила для больницы нужное количество кислородных баллонов, не смогла убедить власти сократить количество пациентов. Техник, следивший за кислородом, не просчитал эту нехватку наперед. Главврач и руководитель больницы не предусмотрели критическую ситуацию — итогом стали девять погибших. И это только в тот день — по свидетельствам врачей, кратковременные перебои случались постоянно.

— Люди погибли именно от этого. Виктор погиб от того, что час сорок не было кислорода. <…> Там все были виноваты. Все. Я считаю — вся эта система, начиная с того, что не было нормального запаса кислорода на неделю-две. Никто это не контролировал. Техники — ну посчитай ты, посмотри, ну ты видишь — осталось немного баллонов, ну бей в колокола, там же люди лежат, они дышать не смогут. Нет, это никому абсолютно было не нужно. Поэтому такая ситуация и получилась.

Игорь Алексаньянец умер в 56 лет. Он поступил в горбольницу 5 октября с 52% поражения легких, лежал на третьем этаже несколько дней, затем его перевели в отделение реанимации. Последнюю запись в дневник Алексаньянца врачи внесли в 20:10. Отметили, что состояние больного тяжелое и относительно стабильное. В 23:15, когда не было кислорода, он впал в кому. Реанимировать его не смогли.

— Я больше ничего не думаю [о следствии] — уже всё поняла, — с горечью говорит Елена Алексаньянц, вдова. Спустя два года ей так же больно говорить о потере.

За полтора часа отсутствия кислорода 11 октября 2020 года в двух реанимациях погибли девять человек. Вот их имена:

• Маргарита Василенко;

• Николай Бардахчиян;

• Лидия Романенко;

• Виктор Рожков;

• Николай Марченко;

• Александр Тарасевич;

• Федор Сайдашев;

• Владилен Мелещенко;

• Игорь Алексаньянц.