В поисках мусора. Кто пришел сам, а кого заставили убираться на левом берегу Дона

Левобережная роща теперь защищена от застройщиков ровно настолько, насколько крепки обещания сити-менеджера Алексея Логвиненко. После сбора подписей в защиту «зеленой зоны», после проигнорированных властями результатов общественных обсуждений, после безапелляционного решения городской думы и шквала критики глава администрации пришел в рощу и пообещал защитить деревья охранным статусом. Корреспонденты 161.RU рассказывают, как созванный Логвиненко субботник оказался в целом бессмысленным мероприятием с точки зрения уборки, но очень полезным для сплочения горожан.

Ирина Бабичева: Время собирать листья и время разбрасывать листья

Воскресное утро на Шоссейной улице. Парковка заставлена машинами. Напротив оранжевого КАМАЗа женщина в рабочих перчатках сжимает грабли и говорит по телефону:

— Вдоль дороги. Ну как тебе сказать, параллельно берегу.

Это она объясняет, где находится парк, в котором начался субботник.

— Жду своих опоздунов, — поясняет мне. «Опоздуны» — это коллеги. Представляться женщина отказывается: говорит, что работает в администрации и давать комментарии от своего лица ей нельзя.

В это время в парке уже вовсю идет уборка. В мешанине разноцветных пуховиков выделяются «ссыльные». Одежда у многих одинаковая, на спинах курток — логотипы компаний: «Донэнерго», «Россети». Они сами называют себя «ссыльными» и говорят, что прибыли как приказали: в девять утра. Теперь вот сгребают листву в аккуратные кочки и наполняют мешки.

— Нас с работы заставили, — признается сотрудник «Донэнерго» Леонид. — Мы за экологию, поддерживаем окружающую среду. Непонятно, правда, почему мы листья убираем, если тут лес.

Все дружно смеются. Зачем в лесу надо убирать листья, непонятно никому. Но какую разнарядку дали — то и делают.

Вообще-то у них рабочий день, говорит коллега Леонида.

— Хорош болтать! — кричит другой энергетик. — Все хотят быстрее свалить!

Когда уберут выделенный участок, можно будет разъехаться.

— Мы патриоты, — пожимает плечами Леонид и тянет листья граблями.

— Листья в лесу убирать? — качает головой активист Владимир Гиро. — Это на улице [в центре города] их нормально убирать. А без плодородного слоя деревья просто сдохнут. Заморозятся. Природа умнее нашего Логвиненко. [Бюджетникам] дали грабли и сказали: «Занимайтесь чем хотите».

Двое мужчин запрыгивают в ковш крана — поднимаются отпиливать сломанные ветки. Бензопила перебивает общественников. Где-то в центральной части рощи включают колонки. Теперь между визгами бензопилы поет то Стас Михайлов, то просто блатной, но патриотичный шансон.

«Я часто вижу тебя с этапа.

Ростов — мой город, Ростов — мой папа.

Дай постоять в короткой жизни вольной

На Богатяновском, потом на Нольной.

Слезу украдкой смахну у трапа;

Ростов — мой город, Ростов — мой папа...»

Ветки с треском летят на землю.

«Вас все люди поддержали!»

Ребенком Наташа каталась на санках с «Аксиньи» — так местные называют возвышенность, где стоял памятник по мотивам «Тихого Дона». Сейчас его перенесли в станицу Вешенскую.

— Свадьбы тут играли, — вспоминает Наталья и поворачивается к соседям Арбузовым. — Зимой, помнишь, снег по [шею], тоннели рыли?

Сейчас Бацун боится даже начинать ремонт: вдруг после оплаты работ власти потребует снести дом — как это происходит с владельцами участков на Вавилова.

Среди ростовчан, которые прочитали о субботнике в соцсетях и приехали прибраться, — жительница Советского района Мария Геворгян. Она здесь с мужем и двумя детьми.

— Тут тихо, свободно от навязчивых услуг и всяких детских трамвайчиков. Место в пешей доступности от центра. <…> На Пушкинской уже не протолкнуться — столько построили домов. Здесь хоть какое-то свободное пространство.

Семья Геворгян каждый год отмечает в левобережной роще Масленицу. Говорят, часто видят здесь местного жителя, который купается в Дону, выгуливает белую лошадь и позволяет с ней фотографироваться.

«Ссыльные» пинают пузатые пакеты с листвой и потрошить их не собираются. Спрашивают, где общественники: «Мы собрали, а они пускай раскидывают». Пришла команда листья не трогать. Больше мешков они не заполняют, грабли у них отобрали.

Кучи листьев теперь лежат и на пляже, куда пришли поиграть футболисты-любители. Один из них — пенсионер Николай Золотницкий — ногой отгребает листву с площадки. Он и его товарищи играют здесь десятилетиями: сами обустроили зону для пляжного футбола, периодически убираются вместе с жителями.

Золотницкий приезжает в рощу каждые выходные, но еще ни разу не видел здесь столько народа. И сегодня не ожидал.

— Я тридцать лет тут играю. Это наше время, — говорит он мимоходом и сразу обращается к седому вратарю. — А ну-ка стой там крепенько, щас как вдарю.

Алексей Логвиненко прибывает через полчаса после официального начала субботника. И через полтора после того, как в рощу прибыли бюджетники.

Приезд сити-менеджера заметен издалека: Логвиненко окружает рой журналистов, общественников и активистов. Рой приближается. Наталья Бацун пытается пройти к сити-менеджеру и спросить про свой дом. Соседи тоже. Тщетно.

— Я не пролезу, — размышляет вслух Наталья.

— Давайте их толкнем? — предлагает Арбузов.

— Вас люди поддержали! — вдруг раздается звонкий голос блогера Сергея Рулёва. — Ростовчане вас поддержали! Вы это чувствуете? Посмотрите, сотни людей пришли не просто музыку слушать, а работать!

— Хотите чаю? — спрашивает его Логвиненко.

Шансон уже стих — к приезду сити-менеджера диджей включил советские песни. Казаки подпевают: «Здесь птицы не поют, деревья не растут, и только мы плечом к плечу врастаем в землю ту-у-ут». От полевой кухни валит пар. Это томится гречка с тушенкой.

Жители Шоссейной хотят благоустроенного парка, говорит ростовчанка Ольга Андропова. Дом на Шоссейной строил ее прадед.

— Это место нельзя оставлять в том виде, в котором оно есть. <…> Я сюда не ходила года два. Мы [с детьми] всё время в парке Левобережном гуляем.

Ольга слышала, что в 40-е годы здесь рыбаки ловили осетровых, а у берега жили черепахи. Сейчас это прошлое кажется ей чем-то далеким и нереальным.

Григорий Ермаков: В поисках мусора

С Дона тянет стылым ветром, но мы в мыле. Вместе с коллегой из другого издания пытаемся вытянуть из трясины шину от грузовика. Ругаюсь матом — холодная резина наполовину увязла в земле; коллега говорит, что мучается с ней около десяти минут — уже пытался использовать палку в качестве рычага. Но там, говорит, не подкопаться. Пошли искать лопату и попутно Логвиненко. Через полчаса после начала субботника его инициатор так и не прибыл.

Вышли на парковку за рощей — сегодня здесь негде и яблоку упасть от муниципальных грузовиков, мусоровозов, спецтехники и микроавтобусов, которые доставили в рощу ростовских бюджетников. У суровых мужчин в рабочих комбинезонах лопат либо нет, либо не хотят делиться — откликнулись только ребята из «Чистого города».

Топаем обратно. Ноги утопают в густой листве, в обувь забивается песок. Пытаемся откопать шину, но толку от меня немного — мне досталась совковая лопата, которая гнется под ногой как пластилин. На помощь приходят активисты из движения «МойФасад» — в четыре пары рук наконец вытягиваем ее.

С трудом катим шину к мусорным контейнерам, и вместе с землей и мусором из нее вылетает непочатая банка пива: «0,75, Дон Разливное, 2013 год».

Когда-то Дон здесь и правда разливался, сильно — вода доходила до Шоссейной. Краевед Геннадий Крольман говорит, что улица местами выполняла роль дамбы. Потом построили Цимлянскую ГЭС, воды в Дону стало поменьше — на берегу начали высаживать деревья, в рамках сталинского плана преобразования южной природы. Именно так и получился этот маленький лесок, народная «роща на Левом берегу». Кому — заросли, а кому — родные места.

С атаманом «Ростовского Казачьего союза» Александром Яцкеевичем беседуем у полевой кухни, которую привезла его организация. Казаков сюда пригласила администрация города, поддержать субботник. Но атаман говорит, что всё равно бы пришел — живет неподалеку, ему до рощи только дорогу перейти.

— Нас тут уже четыре поколения живет, считая деда и сына моего. Всё тут оставалось неизменным — еще в 90-е ресторан хотели построить, но обошлось, слава Богу. Раньше, когда воды было больше, река поднималась, и заходила рыба — мы ее кололи, — вспоминает Александр. Он тоже выступает за сохранение рощи — причем в первозданном виде.

Ландшафт у рощи местами сложный, и чем дальше от берега — тем хуже. Старый мусор (а свежего мусора в роще почти не найти) почти сросся с землей, его приходится откапывать. В овраге, вместе с психоаналитиком Андреем Ткаченко, мучаемся над куском пакета, торчащим из земли. Тянем за, казалось бы, небольшой пластиковый канат, но ощущается тяжелая масса. Выволакиваем рывком — оказывается, это пакет набитый колотым кирпичом. За ним находим второй, но уже разорвавшийся. А там и третий — холщовый, тоже со строительным мусором.

Работа идет с трудом, окликиваю стоящих неподалеку сотрудников «Донэнерго», дескать, помогите, парни. Один рабочий молча курит, улыбается. Второй говорит, что тут нужно звать экскаватор. Мы с психоаналитиком справляемся сами.

— Я всегда прихожу на такие акции, когда возможно, — рассказывает Андрей. — Вообще ожидал, что придет столько специально согнанных людей — «Водоканал», «Донэнерго». Хочу, чтобы у нас сохранилась какая-то природа. И была похожа на природу, а не на свалку.

Когда с пакетами покончено, выбираюсь наверх. Вижу группу других работяг, они отдыхают — только закончили собирать в пакеты листву. Потом ее придется высыпать обратно. За ними, вдоль реки, шагает сити-менеджер в окружении толпы ростовчан, жаждущих наконец получить ответы на вопросы: оставят ли рощу в покое? что будет с местными жителями? почему утверждены документы на смену назначения земель, а управа утверждает, что рощу не тронут? Логвиненко идет, у него впереди еще долгий путь до конца рощи.

Но, по-хорошему, искать ответов у властей — нет никакого желания, последние несколько недель дали слишком много поводов упрекнуть администрацию в непоследовательности. Чего стоит сам субботник: глава приглашает «посмотреть, в каком состоянии роща» — получается, когда власти давали разрешение на изменение типа земель на категорию под застройку, они не знали, на что соглашаются? Кажется смешным, но вообще страшно — за такие вопросы, как теперь известно, банят в инстаграме сити-менеджера. Или просят «пояснить за шмот».

— Вот на вас явно одежда не для субботника, — обращается сити-менеджер к ростовчанке, которая требует от него объяснить, почему же городские власти грубо проигнорировали 1500 подписей в защиту рощи. — Вы закинули несколько бутылок в пакет и говорите со мной, вместе того, чтобы с другими горожанами заниматься уборкой...

Сам Логвиненко, к слову, не убирался — по приезде сразу отправился на обход территории. На нем — полный костюм Harkila Pro Hunter и походные ботинки Chiruca. Весь «субботничный» комплект стоит примерно 80–100 тысяч рублей.

Ростовчане — те, которые пришли убирать сами, а не были направлены бюджетными организациями, — действительно не умеют ходить на субботники. Многие молодые и красивые пришли в белых кроссовках, с подворотами на брюками, а девушки — с дорогой бижутерией. Но это им в упрек не поставишь: работают же.

Роман Мильченко из «Зеленого союза» вообще по поводу одежды не переживает: на нем взмокшая голубая рубашка. Особо грязное плечо — он таскал срубленные бревна и ветки. На вопрос, как так-то, он отмахивается.

— Рубашку не жалко. Я ее выкину и куплю новую. Это всё отстирать можно. А то, что здесь бабушки и дедушки мусор носят, — это… Мне бы было стыдно сидеть дома сейчас, телевизор смотреть.

Вдоль берега Дона ведет сына за руку ростовчанка Татьяна. Она рассказывает ребенку про рыбаков, про заброды, про реку. В последний раз приезжала сюда в начале нулевых, сейчас приехала, чтобы поддержать защитников рощи. Нужно показать, что парк нужен не кому-то там, а многим. Обещает, что теперь будет приезжать чаще.

На берегу курят рыбаки, в роще шуршат листвой в поисках мусора активисты, тихонько переговариваются у куч листвы пригнанные юнармейцы. Логвиненко еще идет. Когда он остановится, выяснится, что теперь роща в относительной безопасности.

Если, конечно, принять на веру обещания сити-менеджера.