Как система дает жульничать: интервью главврача поликлиники Ростова, где продавали справки о вакцинации

Ростовская поликлиника № 1 печально прославилась на всю страну — полицейские зафиксировали там первую в России подделку медиками сертификатов о вакцинации. На следующий день после сообщения МВД уволился главврач, руководивший медучреждением с 2007 года. В интервью 161.RU Борис Тер-Григорьянц рассказал, сам ли ушел и почему считает случай с липовыми сертификатами следствием несовершенства всей системы регистрации привитых через «Госуслуги».

Наколоть систему

— О предложениях оформить сертификат без инъекции стало известно в понедельник. Но полиция приходила к вам раньше. Расскажите, как это было?

— 25 июня к нам зашли сотрудники отдела экономической безопасности Ростова-на-Дону и проинформировали: есть сведения, что неустановленный сотрудник поликлиники помогает кому-то выдавать поддельные сертификаты.

— А что значит «неустановленный сотрудник помогает кому-то»?

— Нет ссылки на то, кто из специалистов. Скорее всего, не врач.

— Вы сами не знаете кто?

— Пока не знаем, но в ближайшие дни будет ясно. Сотрудники правоохранительных органов этим занимаются. Товарищ выставил объявление на «Авито», что может помочь с приобретением сертификата и так далее. Сначала вышли на него, а потом, когда он назвал, в каком учреждении могут помочь, пришли к нам.

— Полицейские сообщили, что перечислили деньги…

— Не нам. Речь идет о том же посреднике, об их контакте с посредником.

— Не называлась статья, никаких подробностей — просто проверка.

— Может быть что угодно.

— Но почему уходите вы?

— Не очень приятная сама по себе ситуация. Достаточно большой отрезок моей жизни прошел здесь. <...> Я уже последние недели три был на взводе и без этой ситуации. Эмоциональная нагрузка тяжелая.

— Вы работаете в поликлинике с июля 2007-го?

— Да. Без двух недель 14 лет. Большая часть коллектива пришла при мне. На сегодняшний день медучреждение достаточно устойчиво, нет кредиторских задолженностей. Укомплектованность — около 90%. Нам нужно несколько врачей-терапевтов и врач-онколог — это остро. Остальных узких специалистов достаточно.

— За 14 лет наверняка были и другие неприятные ситуации, но это не стало поводом уйти с работы.

— Может быть. Я был моложе, стрессоустойчивее.

— Вы сами решили уйти? Никто не говорил писать заявление?

— Сам решил. Это же такой процесс. У нас в стране за все отвечает руководитель. Город, область прозвучали на федеральном уровне. Мы первые [кого полиция обвинила в торговле сертификатами]. Это неприятно, берет зло, потому что живу здесь. Я прихожу в полвосьмого, ухожу в восемь вечера. Каждое утро. Ну, приходил. Сегодня расслабился, пришел без 15 девять.

— Зачем?

— Я должен помочь и. о. главврача — тяжело слету перестроиться.

— А кто им будет?

— Одна из замов, Эльвира Вартановна Бабаян. Ее раздел — экспертиза временной нетрудоспособности, экспертная работа.

— Вы принимали это решение?

— Ну, сильно никто не рвался.

— Два других ваших заместителя…

— Никто не уволился.

— …отказались исполнять обязанности.

— Они не хотят исполнять обязанности, потому что прилетает огромный пласт работы. Одна не может по семейным обстоятельствам. У нас была договоренность, что она уйдет на сокращенный рабочий день. А сокращенного рабочего дня у главврача не будет. <…> Вчера я — уже свободный человек — вечером поехал спокойно смотреть футбол со своим другом к нему на дачу. Без 15 шесть ушел с работы, он мне звонит: приезжай. А если бы я работал, то ушел бы только в восемь и посмотрел второй тайм.

— Вы не думаете, что вас подставили?

— Сказать, что целенаправленно подставили, не могу. Подложили в стол пакетик с наркотиками, конверт с мечеными купюрами — это подставили. А тут подстава опосредованная. Хочется взглянуть в глаза человеку. Потому что без доверия работать с коллективом нельзя. Невозможно построить все на чистых формальных законах, приказах. Но у меня нет одного ответа.

— Какое-то свое отношение к произошедшему чувствуете?

— Мы примерно знаем возраст [сотрудника]. Это человек, которого я принимал на работу, с которым мы общались. И он же за твоей спиной начинает делать такие вещи. Осознанно. Зная, насколько всем трудно. У нас люди даже в командировки с ночевками выезжают. Бывает, утром рано выезжают прививать на предприятия, приезжают ночью вымотанные. У них тоже семьи, дети, мужья, жены. Идти по такому пути и думать, что все пройдет безнаказанно, — вот это подстава. Что скажут люди? Опять кого-то поймали за руку, видите, да они все…

Проблемы в вакцинации

— Знаю, что у медучреждений есть план по вакцинации.

— Есть у всех. Он труднодостижим. Установка санитарных врачей — привить 60% населения, чтобы установить иммунную прослойку. Конкретному врачу поставить план тяжело, они уходят в отпуск. Есть планы на учреждения.

— А как вообще можно подтасовать данные о вакцинации?

— Досадно, что [это произошло] здесь, потому что мы были уверены, что этого не могло случиться. Хотя, по большому счету, это не потому что у нас так организовано. Сама идея позволяет это людям: не только здесь, и вообще вопрос, только ли здесь, — я говорю обо всей стране.

— Кто вносит данные в регистр?

— Был дан очень короткий отрезок времени ввести людей «с паролями». В реестре персональные данные. Туда сможет войти только человек под паролем. Врачи к этому отношения не имеют, забивает туда информацию медсестра. В идеале это выглядит так: пациент заходит в кабинет врача со своей анкетой. Его осматривают кратенько — температура, пульсоксиметрия, давление, какие-то жалобы. В кабинете делают инъекцию. Пациент выходит — его тут же начинают регистрировать. А теперь подходим к самому главному. Регистр вакцинированных работает медленно. Чтобы ввести одного человека, может уйти минут 20–30.

— Вакцинируют быстрее. Получается, база опаздывает?

— Да, отстает. Поэтому что делает регистратор? Вводит фамилию, например, «Тер-Григорьянц», а дальше у нее крутится «ждите», «ждите»… Уже пять человек прошли. Десять. Истории накапливаются. Раз — проскочило. Иванова. На Ивановой опять «ждите». А пациентов уже 20 человек.

— А в план попадает кто?

— В первый месяц мы просто отчитывались, теперь у нас считают только по введенным. То есть ты можешь сделать 100 прививок, а ввести 10. В план посчитают 10. Что надо сделать? Увеличивать количество сотрудников, которые вносят данные в регистр. Мы ездим в командировки, возвращаемся поздно ночью — все это нужно [добавлять в регистр].

— Я знаю, даже в колонии выезжали.

— И не в одну. Мы в колонии выезжали, пригороды, по предприятиям. Не только мы — все так мечутся. Потому что кабинет все равно имеет какие-то пропускные возможности. 100 человек в день — потолок. На человека уходит, как ни верти, от 7 до 10 минут. Это сейчас лето, легко. А зимой? Куртка, пиджачок — все надо снять. Это время. Но никто не отменял самую простую вещь — коррупцию.

Регистратор получает около 20 тысяч, 300–400 фамилий в день вводятся вкруговую. Введи одного человека — дадут 2 тысячи. Соблазнительно для человека с зарплатой в 20 тысяч? Раз, наверное, попробовали — получилось. Отследить практически невозможно.

— Отстающая база способствует этому?

— Ну, они вводятся не в хронологической последовательности, как приходили. Человек привился утром — ввести его могут вечером или на следующий день.

— Поэтому уведомления приходят не сразу?

— Нет, уведомления, потому что сайт госуслуг — это [большая беда]. Один наш пациент 17 дней ждал уведомления.

— В мае мне пришло уведомление о вакцинации, при этом я ни к кому не обращалась. Такое же письмо получили и другие ростовчане, при этом поликлиники были разные. Как так получается, что прививают только на бумаге?

— У нас был только один такой случай, причем из Новочеркасска. Когда вбивали [данные], допустили ошибку в СНИЛСе. Раньше их выдавали массово. Это были однофамилицы, разница в номере СНИЛСа — одна цифра. Регистратор смотрит, [в системе высвечивается]: Иванова. Она щелкает, и подтягиваются остальные данные. Дальше человек не обратил внимания, что год рождения другой. Но это был единственный случай.

В отпуск — за выполнение плана

— Что вы думаете о российских вакцинах?

— «Вектор» фактически… то, что я скажу, покажется громкими словами. Помните вирус Эбола? Страшная лихорадка. Смертность доходит до 80–90%. «Вектор» разрабатывал вакцину против Эболы, и были поставки этой вакцины в Западную Африку. Коллектив эпидемиологов летал бороться с вирусом. Фактически они спасли мир. Это громкие слова, но мы говорим о доверии к вакцине.

— Знаю, вы и сами болели коронавирусом в тяжелой форме.

— В сентябре-октябре. Я лежал в ЦГБ, у меня было 76% поражения легких — это КТ-4. Я был в сознании, но очень тяжелый. Потом мне показали мои анализы, врач сказал: я до сих пор не понимаю, как ты выжил. Да я и сам не понимаю. Абсолютно не оценивал тяжесть состояния. Показатели одни, а чувствовал, что все хорошо. Признаюсь: хитрил и обманывал коллег. Я балансировал между нахождением в палате и переездом в реанимацию. Я знал, когда будет обход. Вставал за час, дышал кислородом. Поднималась сатурация. Мне говорили: «Ну, сегодня чуть лучше». Отвечал: «Конечно». Не хотел попасть в реанимацию на ИВЛ. Высокопоточный кислород — не самое приятное занятие. Как и ощущение, что ты видишь мир из окна, а выйти тебе нельзя.

— Еще не планируете ничего с новой работой?

— Конечно, буду. Планирую дальше работать, но где, пока не знаю. У всех впечатление, что если звучит в должности слово «главный», то ты сидишь и как сыр в масле катаешься. Зарплата выше, но это не такой разрыв, который практически лишает тебя остальной жизни. Ты не можешь даже уехать в планируемый отпуск.

— Часто?

— Раньше мы с семьей планировали отпуск с компанией — много лет дружим, дети вместе выросли. Договорились: все уходим в отпуск в июле. Поехали, отдохнули. В 2018 году была осечка — никуда не ездили, но был ЧМ, как-то весело провели время. Наступил 2019-й. Строительство нового модуля [поликлиники] на 2-м поселке Орджоникидзе, все планы на отпуск поломались. Ничего нельзя. Закупки, миллионы поставлены на кон. Ты формально в отпуске. Потом ковид начался, некогда уходить… Затем болезнь. Единственное что — после нее поехали на неделю в Геленджик, на восстановление. Это было в декабре. И то по 100–120 звонков в день. Первый мой отпуск должен был начаться 5 июля, продлиться две недели.

— Он был запланирован?

— Да. В марте меня не отпустили на несколько дней, потому что мы не выполняли план вакцинации.

— Местный?

— Горздрава. Тоже нормальная практика. Теперь хочу 3 июля уехать на море — и пока больше ничего.