Владимир Зельдин, артист театра и кино, народный артист СССР: «Если у человека есть собака, то это очень хороший человек!»

В следующем году замечательный актер Владимир Зельдин должен отпраздновать свое столетие. Сегодня же он является старейшим из живущих народных артистов СССР и старейшим «действующим актером». Более того: в октябре минувшего года Зельдин пронес в Москве по Крымской набережной олимпийский огонь и стал самым возрастным факелоносцем в истории Олимпиад. В интервью нашему изданию актер поделился секретами долгожительства, рассказал о том, что он нажил, и о своей любви к Женщине.

– Здравствуйте, Владимир Михайлович!

– Здравствуйте и вы! Вы ведь знаете, что «здравствуйте» – это очень хорошее старинное русское слово, означающее пожелание здоровья человеку?

– Да, конечно. Вы знаете, Владимир Михайлович, я теряюсь: у меня столько вопросов, которые хотелось бы вам задать, так много хотелось бы услышать! Может, стоит начать с самого начала? Вы – человек, живший во времена Российской империи, во времена СССР… Какая из прожитых эпох вам ближе всего?

– Наверное, СССР, ведь вся моя сознательная жизнь прошла в Советском Союзе, в нем я формировался как человек. Меня воспитала советская власть, и неплохо кстати воспитала. У нас были кружки – переплетный, столярный, драматический. Мы были увлечены и заняты, мы ничего не знали о наркотиках. Курение в школе было категорически запрещено. За этим строго следили, наказывали. Я жил в большой семье, мама учитель, отец музыкант, нас было пять человек, денег было мало. Наше воспитание состояло даже не в том, что нами занимались родителями, – ничего подобного, они нами не занимались! – но мы видели образец отношений родителей. Они всегда были милы друг с другом, не было слышно в семье повышенных тональностей, было недопустимым, чтобы отец пришел домой с бутылкой вина или водки. Мы занимались спортом, лыжами, футболом, у нас был очень дружный двор. Часть моего детства прошла в Твери, а с 1925 года я жил в Москве. Машин тогда совсем не было, ходили только два трамвая по садовому кольцу, везде росли липы… На моих глазах Москва преображалась в европейский город… Я горжусь своим поколением. Мы верили прессе, выступлениям Никиты Сергеевича Хрущёва, который обещал, что мы будем жить при коммунизме. В нас воспитывали огромную любовь к отечеству и земле, на которой мы родились. И свою любовь мы доказали, когда началась война. Моё поколение уходит. Нас всё меньше и меньше.

– Какое десятилетие в вашей жизни было для вас самым тяжелым?

– Время гражданской войны. Папа тогда тяжело заболел, его положили в больницу. Он умер, когда мне было 13 лет, а когда мне исполнилось 16, умерла мама. Мне родителей очень не хватало. Я ведь еще и самым младшим был из пятерых детей, меня и называли всегда «последышем»…

– А самое счастливое время для вас?

– Самый счастливый день – это день Победы, 9 мая 1945 года.

– Владимир Михайлович, как вы пришли к решению связать свою жизнь с кино и театром?

– О, то, что я стал артистом, самая настоящая случайность! Дело в том, что в 26 лет я встретил великого режиссера Ивана Александровича Пырьева. Он был человеком одержимым, ненавидящим лентяев. Это он взял меня, двадцатишестилетнего паренька, в картину «Свинарка и пастух», он предоставил мне счастливую возможность работать с Мариной Ладыниной и Николаем Крючковым. Картину мы снимали в годы войны, работали по две смены. Несмотря на то, что я был в тот момент демобилизован и меня призвали на фронт, дали бронь и оставили на съёмки. Понимаете, какое значение придавалось культуре? И преступность, и коррумпированность общества – всё негативное отступило бы на дальний план, если бы мы культивировали культуру в обществе, уж простите меня за тавтологию.

– Владимир Михайлович, вы уже 69 лет работаете в Театре Российской армии, который раньше назывался Театром Советской армии, а еще раньше – театром красной армии. Расскажите, как поменялся поменялись театр и сам зритель за это время?

– Раньше поход в театр был для людей величайшим событием. И одевались они в театр нарядно. А сейчас с работы прибегают, в чем есть... Если говорить о театре, то есть такая тенденция: все чаще многие уважаемые и талантливые режиссеры ставят классиков по-новому. А я этого не понимаю, не люблю… Я консерватор, люблю старые театры… Да, меняется время, эстетика, появляются новые театральные формы, но мне кажется, что к классике нужно очень трепетно и осторожно ходить, чтобы не навредить ей. А что сегодня молодежи вместо Грибоедова, Гоголя и Шекспира показывают на сцене? Когда мне было 88, мне Юлий Гусман предложил сыграть роль Дон-Кихота из Ламанчи и я очень долго думал, имею ли я право соглашаться, хватит ли у меня психофизических сил на эту роль… Нынешние актёры соглашаются на любые роли, не раздумывая. Это печально. Театр – святое место, театр – это храм. На сцену актер должен выходить во всеоружии, собранным, сосредоточенным на роли, потому что он выступает перед зрителем, которого он должен уважать. Нельзя просто проболтать роль и уйти со сцены. Это было бы кощунством! Такие люди не имеют права заниматься профессий. Я счастливый человек, у меня прекрасная школа, я видел величайшие образцы театрального искусства. Планка у меня была очень высокой, я помню еще Немировича-Данченко, я помню весь цвет художественного театра! Были такие корифеи… Я консерватор. Театр, в котором служу, не избалован славой, прессой и телевидением. Этот театр интересен не только режиссурой, но и своим репертуаром: здесь есть музыкальные спектакли, которые я так люблю. Музыка помогает моей душе раскрыться, раскрепоститься. Мне так обидно, что в нашем театре былой репертуар заглох! Хотя у нас есть все возможности делать больше интересных музыкальных спектаклей. Актер нашего театра должен в совершенстве петь, танцевать, заниматься фехтованием… Могу сказать, что репетируем мы очень увлеченно!

– Можете ли вы выделить кого-то из современных молодых актеров, кто мог бы сравниться с мастерами вашей юности?

– Сейчас очень много талантливой молодежи. Я скажу только о тех, кого знаю лично или с кем играл на сцене. Это Саша Домогаров, Владимир Машков... Олег Меньшиков – прекрасный, очень одаренный артист! Сережа Безруков... Я надеюсь, меня простят те, кого я забыл упомянуть!

– А что скажете насчет современных сериалов?

– Я их тоже не смотрю. Вообще телевизор очень редко смотрю. Времени нет совершенно. Днем, как правило, репетиция, вечером спектакль. Если нет спектакля и репетиций, то я дома. Раньше ходил на футбол, волейбол, хоккей. Я ведь являюсь поклонником спорта. У артистов много общего со спортсменами. У меня много друзей среди футболистов, хоккеистов, баскетболистов. Каждую спортивную неудачу нашей страны я переживаю очень глубоко...

– Владимир Михайлович, вы несли олимпийский огонь в Москве в октябре 2013 года, став самым возрастным факелоносцем в истории Олимпиад…

– А ведь для меня участие в эстафете стало большим сюрпризом. Когда мне предложили поучаствовать в этой почетной эстафете, я с радостью согласился. Бежать мне пришлось по Крымской набережной от моста до памятника Петру I, стандартный этап – 200 метров. У меня сегодня пять спектаклей в репертуаре. И когда я играю тот или иной спектакль, я пробегаю не меньше.

– Поделитесь секретом, как в свои годы вам удаётся столь прекрасно выглядеть? В спектакле «Танцы с учителем» в 96 лет вы на сцене вытворяли такие вещи, что публике только и оставалось что аплодировать стоя!

– У меня нет никаких секретов, никакого режима в смысле питания и сна. Мы с моей супругой, с которой прожили вместе 46 лет, ложимся спать в третьем часу ночи, потому что не успеваем за целый день все сделать. Я играю около 9-10 спектаклей в месяц, но когда я был моложе, я играл по 20 спектаклей. Мне сейчас гораздо тяжелее делать какие-то вещи, но поскольку я не курил, подчинил все своей профессии, ушел от многих соблазнов, у меня дыхалка хорошая, я не задыхаюсь. Я никогда не курил, папиросу в рот не брал. Не пью ничего, кроме чая, кофе и сока. Могу выпить бокал шампанского вина на новый год. Раньше вот «Хванчкара» была хорошая, а сейчас и вкус винограда не тот… Период НЭПа я очень хорошо помню, потому что магазины были заполнены нашими продуктами. Мы же экспортировали картошку и пшеницу за границу, у нас даже червонец тогда был золотой! Как-то мы с мамой зашли в один магазинчик, и я там увидел сосиски. Это были настоящие сосиски, понимаете? Их запах я помню до сих пор!

– Да, у вас чудесная память!

– Нет, у меня обыкновенная память, просто тренированная еще с лет театральной учебы, когда мы множество стихов заучивали наизусть.

– Владимир Михайлович, давайте вернёмся к теме вашего становления на сцене. У каждого актера должен быть переход на возрастные роли. Ваш переход был обозначен долгой паузой, не так ли?

– Да, вы правы, пожалуй. Перейти на возрастные роли не так просто, для этого нужно запастись мастерством в молодые годы. Считаю, что у меня этот переход хоть и был обозначен паузой, но все же был практически безболезненным. Случайно я встретил на конференции в Союзе кинематографистов Алешу Баталова и Иннокентия Смоктуновского. Разговорились. Я предложил пойти пообедать ко мне домой. Как всегда, пошли разговоры о профессии, творчестве и т. д. Оказалось, что Андрон Кончаловский как раз искал актера на роль профессора Серебрякова в «Дяде Ване», где Кеша играл заглавную роль. Поговорили, и буквально через несколько дней меня приглашает на Мосфильм Андрон Кончаловский. Мы с ним поговорили. Не было особых проб – сразу начали снимать. Судьба подарила мне одну из самых интересных ролей.

– Вы про каждую свою роль говорите, что она самая интересная, что именно она подарила вам столько счастливых возможностей, знакомств и встреч… А я вас узнала после картины «Десять негритят», где вы играли судью…

– О, и для меня роль судьи в картине «Десять негритят» была огромным событием: ведь я встретился со Станиславом Сергеевичем Говорухиным! Это удивительнейший человек! Помню, я только приехал в Одессу, еще даже не устроился в гостиницу, а он пригласил меня к себе домой. У него была очаровательная жена, потрясающая собака… А я всегда думаю, что если у человека есть собака, то это очень хороший человек! Знаете, когда мне снятся собаки: значит, день будет хорошим. Но мне в последнее время что-то сны почти не снятся. Наверное, дело в возрасте… Но я отвлекся. Вообще я вам скажу так: я стараюсь не быть прокурором для своих сыгранных ролей, а стараюсь «вгрызаться» в эту роль и внутреннее оправдывать поведение и поступки своих героев. Что ж тут поделаешь, каждая моя роль – моя любимая!

– Но, позвольте заметить, у вас не самая большая фильмография. Почему вы мало снимались в кино?

– Потому что я драматический актер, театральный, а не киноактер. Знаете, когда мне выдавали диплом после окончания театрального училища, преподаватели сказали: «Володя, у тебя редкостное театральное амплуа, ты лирический любовник!» И лучше всего это амплуа выражается именно на театральной сцене. А еще я и в самом деле люблю женщин. И вот я играл такие роли, где мне приходилось объясняться в любви. Любовь на сцене очень непросто играть: нужно обязательно быть увлеченным актрисой, с которой ты играешь. Нужно во что-то влюбиться: или в ее прекрасные глаза, или в великолепную улыбку или в шикарную прическу…

– Ваша жена не ревнует?

– Может быть, и ревнует, да не показывает этого. Что уж поделать, такая у меня профессия, она знала, за кого замуж выходила. Я вообще очень влюбчивый человек и всегда нахожусь в состоянии влюбленности, простите! Но зато моя жена – мой самый большой друг! Я человек малообразованный, она гораздо умнее меня, знает английский язык и помогает мне в моей творческой работе советами. Она мой негласный режиссер, я благодарен судьбе за такого друга.

– А еще друзья у вас есть? Кроме жены? Или время лишило вас друзей?

– Друзей у меня много, но такого друга, которому я бы мог поведать самой сокровенное и душевное, такого нет…. Я не верю, что такие друзья существуют. Знаете, в СССР мы были едины, не было большого разрыва между богатством и бедностью. Сейчас деньги вышли на первый план. Бесспорно, деньги – это большое удобство, но не в них счастье. У меня ничего нет. Я машину уже года четыре года не вожу. А когда водил, у меня были самые простые «Жигули», ржавые, все в дырах. Никаких «Мерседесов». У меня нет своей дачи, у меня маленькая двухкомнатная квартира метражом 28 метров. Еле расходимся. Но при этом я никогда не думал и не мечтал о большой квартире с камином. Мне давали трехкомнатную квартиру, когда я сыграл в «Учителе танцев». Но я оставил ту квартиру бывшей жене, уходя от нее. Взял только чемоданчик со своим бельем и костюм. Считаю, что мужчина не должен ничего забирать у женщины. Вы затронули очень важную тему в своем вопросе – про неумолимый ход времени. Да, оно идет. В 80 лет у меня был обширный инфаркт. Я чудом уцелел. И хочу закончить нашу беседу словами из одного своего монолог: «Я прожил почти две жизни. Папа умер в 52 года, мама умерла в 47 лет. А я живу. Если бог хранит меня, значит, я еще не все сделал».