Александр Красников, Герой России, генерал-майор: «Не надо шельмовать армию!»

Они очень неразговорчивы, эти боевые генералы. Начинаешь спрашивать – да, инженерные войска, да, Афганистан за плечами и первая чеченская кампания. А потом выясняется: орден Боевого Красного знамени получен за операцию в Паншерском ущельи. А в Чечне, после возведения в горах дороги, жизненно необходимой федеральным войскам в условиях активных боевых действий, – представлен к Звезде Героя России. Они, говорят, что смотрят нынешнее кино «про войну», но на вопрос «А сами бы о чем фильм сняли?» мой респондент просто ответил: «Я природу люблю, охоту. Вот об этом бы и снял кино». О подвигах, о доблестях и славе корреспондент 161.ru беседовал с начальником инженерных войск СКВО, генерал-майором, героем РФ Александром Красниковым.

– Боевой генерал – это какой? Есть ведь такие, что с боем отстаивают свои права и права своих подчиненных – их тоже боевыми называют.

– Не каждому генералу пришлось участвовать в боевых действиях. Это не его вина, что ему не пришлось. Это стечение обстоятельств. Кому-то это дано, кому-то не дано, кто-то был в Москве, кто-то на Кавказе. О боевых генералах тоже надо говорить по-разному. Это не обязанность генерала – ходить в атаку. У него свои обязанности. Генерал должен просчитывать на несколько шагов вперед действия своего врага. Он – как хороший шахматист. Если просчитал и без потерь выполнил задачу – тогда и цена у этого генерала соответствующая. Не ценой потери своих подчиненных выполнять задачи.

– Но ошибка в боевых условиях стоит реальных жизней! И степень ответственности генерала в таких условиях – несоизмеримо выше, нежели в мирной жизни. Можно сказать, что те, кто в военных действиях участия не принимал – не совсем генерал...

– Нельзя. Потому что, повторюсь: если в его жизни не было реальной войны – это не его вина. И хорошо, что не было. Но это не помешало ему добросовестно служить на том участке, что был ему вверен. И дискриминации среди генералов поэтому поводу, поверьте, никакого не существует!

– Как вы относитесь к изменению срока срочной службы?

– Я думаю: раз изменили сроки службы, надо поднять допризывную подготовку. Еще сохранились остатки системы ДОСААФ, РОСТО, надо попытаться их возродить и усилить подготовку призывников.

– А те кто в этом году пришли служить на год – у них ДОСААФ не было – каково им придется? И не повлияет ли это на степень боеготовности армии?

– Конечно, на нынешних призывников будут возложены усиленные нагрузки. Что же касается боеготовности, то на ее степень это никак не повлияет: сейчас мы все больше делаем упор на контрактную систему, количество срочников сокращается.

– Сравните солдат 1979, когда вы сражались в Афганистане, и солдат первой чеченской компании?

– Патриотизм всегда был. Конечно, в то время велась идеологическая работа активно, и это ощущалось. Воспитывали и комсомол, и партия. Период демократиии несколько изменил ситуацию. Идеалы изменились.

– В Чечне героев не было?

– Как это – не было?! Только среди саперов у меня семь человек – Герои России, это солдаты и младший офицерский состав. И это я только о саперах говорю. Скажем так, существенных отличий между призывниками тех лет и нынешними ребятами я не вижу: в боевых условиях русский человек во все времена будет готов идти на подвиг.

– Как относятся к Северо-Кавказскому военному округу в других округах России? Все-таки здесь для военных – беспокойное место службы...

– Положительно относятся. Если взять другие округи, там много офицеров тоже прошли через Чечню, поэтому концентрация боевых офицеров приблизительно всюду одинакова. Все всё понимают.

– Когда офицер проходит через реальную войну, мне кажется, он становится сильнее, увереннее в себе, может быть, даже чувствует какое-то превосходство по отношению к коллегам, которые пороха не нюхали. Тяжело с такими потом работать?

– Я подобного не замечал, хотя общался с такими офицерами очень много. Наоборот, мне даже кажется, что они становятся спокойнее и по-другому смотрят на отношения с коллегами. Например, у нас, в инженерных войсках, даже образовалось что-то вроде настоящего братства. Первая заповедь которого: встреть, накорми, а уже потом – задавай вопросы (Смеясь).

– Вы смотрите фильмы о войне в Чечне?

– Обязательно.

– Они похожи на реальность? Как вы относитесь к таким фильмам.

– Есть штрихи реальности. А отношусь двояко.

– А вы бы хотели, чтобы показали все, как было на самом деле?

– Нет, не хотел бы. Зачем это? Зачем это видеть матерям, близким?

– Чтобы правду знать!

– У нас и так все все знают. В стране – свобода слова. А показывать то, что там происходило, нельзя, прежде всего из соображений гуманности. Показать все, как было, не позволят ограничения по степени жестокости сцен. К тому же, на экранах и так достаточно жестокости и крови. Зачем добавлять?

– Изменилась ли система подготовки офицеров за последнее время? Вы довольны теми лейтенантами, что сейчас приходят к вам служить?

– Очень доволен. Я два года был председателем экзаменационной комиссии в Тюменском высшем инженерно-командном училище. Там традиционно готовят отличных практиков. Именно, не теоретиков, а практиков.

– Я всегда считала, что для военного только война – практика...

– Нет. Зачем обязательно война? Практик должен не только отлично знать свои функциональные обязанности, но и быть специалистом широкого профиля. Ведь инженерные войска – понятие очень емкое. Это инженерное обеспечение общевойсковых частей и соединений. И специальностей у офицера инженерных войск очень много. Но, несмотря на то, что офицеры инженерных войск без труда могут найти себя «на гражданке», оттока в наших рядах не наблюдается. Более того, будучи председателем экзаменационной комиссии, я неоднократно был свидетелем того, как молодые офицеры просились в «горячие точки». Притом, именно те выпускники, медалисты, которые имеют право выбирать, где служить.

– А насколько меняется уровень денежного довольствия в зависимости от места службы офицера?

– На порядок. Например, у меня командир бригады в Каменск-Шахтинском получает столько же, сколько командир батальона контрактников в «горячей точке». Но ведь служат военные не за деньги.

– А за что?

– Человек приносит присягу. И с того самого момента все его действия подчинены одной цели – быть полезным народу. А самая большая его гордость – это поддержка близких. Чтобы его понимали его родные.

– Вас понимают?

– Да, и жена, и дети меня понимают.

– В сложные годы распада страны офицеры просто нищенствовали. Многие приняли решение уйти из армии...

– Я думаю, те годы были проверкой на прочность для нашей армии. Она даже может сказать им спасибо. Потому что офицеры прошли проверку на прочность. Остались самые лучшие и преданные.

– Принято считать, что в военной карьере скорее добьется успехов тот, кто мало думает самостоятельно, но умеет хорошо подчиняться. Так ли это?

– Это не так. Человек военный обязан быть дисциплинированным. Человек, который давал присягу, живет в рамках Устава. Но говорить, что при этом он должен безропотно выполнять приказы командира и не иметь своего мнения – неправильно. Он должен иметь свое мнение. Все дело в выражении этого. Нельзя обсуждать приказы командира публично. Если вопросы есть – их лучше задать наедине, не ставя под сомнение авторитет офицера.

– Насколько я помню, приказ сначала выполняется, потом обсуждается...

– Нет, вы не правы. Сейчас в Уставе сказано: неправомочные приказы можно не выполнять. Если сказать об этом, умный командир всегда признает свою ошибку.

– Ваше отношение к такому явлению, как дедовщина.

– Я начинал служить в конце 1960-х годов. И могу со всей ответственностью заявить, что таких проявлений «дедовщины» в то время не наблюдалось...

– Но у меня отец служил в 68-ом, он такое рассказывал!

– А где он служил?

– В стройбате.

– Правильно! А кто служил в стройбате?

– Ну не преступники же туда шли. У отца, например, нога была прострелена, он был признан негодным к строевой службе.

– Стройбаты комплектовались по остаточному принципу. Отсюда и все проблемы.

– То есть, вы хотите сказать, что «дедовщина» была только в стройбатах?

– Была, и этого никто не скрывал. Но во время Советского Союза проявлений практически не было. Вот эти массовые факты самовольного оставления части – тогда такого не было. Были единичные случаи, и тогда об этом знали все Вооруженные силы. Такого не было. А появилось это в период перестройки, в период демократии и развала. Первый раз я столкнулся с этим явлением в 1989 году. Я считаю, что не надо шельмовать армию, дескать, это явление присуще исключительно армии. Да оно в детском саду встречается, в школе. Мне приходилось в школе драться, отстаивать свое мнение. Люди по природе своей все разные: кто-то может за себя постоять, кто-то нет. К сожалению, сейчас к нам приходят молодые люди, уже глубоко испорченные. Вы поймите: если человек порочен по своей натуре, экстремальные условия только обостряют эти качества. Человек проверяется на прочность.

– Как сделать так, чтобы молодым людям хотелось идти служить в армию?

– Еще раз повторю: не надо шельмовать Армию. У нас люди слишком любят «жареное». На этом любят делать себе карьеру прежде всего представители вашей профессии – журналисты. Есть много отличных ребят-репортеров, которые знают нашу армию, пишут о ней, рассказывают так, что поднимают патриотический дух у людей. Но на негативе ведь можно быстрее добиться известности, потому что у нас все рассчитано на обывателя, который очень любит «погорячее».

– Как Вы отнеслись к тому, что в некоторых ведомствах генералов заставили подтягиваться на перекладинах, да еще показали все это по телевизору?

– А вот это и есть-таки пример той самой любви зрителя к «жареному». Давайте вот сейчас поставим 10 гражданских мужчин моего возраста и меня – рядом. Я многим фору дам. Потому что – за всех не говорю, говорю только о Северо-Кавказском военном округе – у нас каждый месяц проходят контрольные занятия по физической подготовке. Я стараюсь поощрять своих подчиненных, которые следят за своей физической формой. Надо – отпущу пораньше в спортзал, на тренировку. И бегаем, и стреляем, а надо – и на лошадь пересядем. То есть у нас контроль за физической формой офицеров налажен систематический. А то, что показали по телевизору – это случай из жизни одного из Московских штабов. Там этих генералов один раз подняли, а телевизионщики тут же сделали из этого зрелище – шоу. После которого люди именно так будут судить о нашей армии. Это и есть – шельмование. То же и со случаем Сычева. Такие случаи в армии – единичны. А после вмешательства СМИ может показаться, что происходит это повсеместно.

– Но ведь это страшно: человек идет отдавать долг Родине, а та, не в военной время, а в мирных условиях, создает угрозу его жизни.

– Не государство создает. Создают люди, которые приходят в армию с «гражданки». У меня есть много примеров. Вот был случай, когда расстреляли караул. У виновника – отличные родители, сам – академию физической культуры закончил, а брат у него входил в одну из известных преступных группировок. Уходя в армию, парень получил от своих товарищей ультиматум: в банду его возьмут только в том случае, если он проявит себя с нужной стороны. Кровью заслужит доверие. Он нашел такого же, как сам, и они расстреляли караул, завладели оружием, но были пойманы и осуждены. Вот тогда съехались журналисты отовсюду, и началось: там неуставные отношения, там воинской дисциплины нет... А когда утром им было дано подробное объяснение случившегося, все тут же сложили свою аппаратуру и уехали. Остался один корреспондент военного издания, ему ничего не оставалось, как озвучивать официальную версию.

– Вы Флэнагана «Черви» читали?

– Читал. Что ж, похвально: человек нашел мужество рассказать правду о своем обществе.

– И в США никто не обвинил его в клевете на американскую армию. А что скажете об «Освободителях» Виктора Суворова?

– Виктор Резун – и как у человека хватило наглости еще такой псевдоним для себя выбрать – Суворов! – так вот, он стал предателем в 31 год. Предательство для военного – самое тяжкое преступление. Для любого настоящего офицера, верного своей присяге, такой человек – все равно что умер. А у христиан о покойниках как говорят?

– Какие качества Вы цените в мужчинах?

– Это порядочность, смелость, и – самое главное – умение вовремя признать свою ошибку. Сказать «Да, я был неправ!», да еще для человека военного – это признак большого внутреннего мужества.

– А в женщинах, что цените?

– Верность.

– Женщина может быть какого угодно качества, главное, чтобы была верной?

– Понимаете, если мужчина эту женщину выбрал, значит она уже – нужного ему качества, поэтому с того момента главным становится именно верность.

Справка: Красников Александр Алексеевич, родился 1950 году, в Ростовской области. С 1972 по 1981 служил: командиром инженерно-саперного взвода, командиром понтонного взвода, командиром понтонной роты в Дальневосточном военном округе; командир понтонной роты в Одесском военном округе; начальник разведки инженерно-саперного полка Туркменского военного округа; командир отдельного инженерно-саперного батальона. 1981-9184 – военная академия. С 1984 – 1995: начальник инженерной службы танковой дивизии в Германии; командир понтонно-мостового полка ГСВГ; начальник инженерной службы гвардейской танковой армии ГСВГ; начальник штаба, зам начальника инженерных войск СКВО. С 1995 года – начальник инженерных войск СКВО. Женат, двое детей, четверо внуков.