Без вести погибшие: как матери и жены ищут в Ростове бойцов, исчезнувших на передовой

Сын Аминат Гоговой отправился в зону специальной военной операции из колонии. Поставил мать перед фактом: «Я иду…». В октябре 2023 года Хамзет перестал выходить на связь — сослуживцы сообщили семье, что парень погиб в бою. Аминат смирилась с потерей, вот только за полгода гибель Хамзета так и не признали официально. Корреспондент 161.RU Александра Шевченко рассказывает историю Гоговой и других женщин, чьи сыновья и мужья «застряли» на ничейной земле между мирами мертвых и живых.

В октябре Хамзету исполнилось 34 года. Он родился и жил в Карачаево-Черкессии, но последние годы отбывал срок в дагестанской ИК-2. О его истории даже писали местные СМИ: в 2019-м Хамзета осудили по статье о незаконном обороте наркотиков после 3,5 года в СИЗО. Сторона защиты и близкие настаивали, что дело сфабриковано: следствие проигнорировало результаты экспертизы, которые свидетельствовали о фальсификации материалов, понятые дали противоречивые показания, а одна из них оказалась знакомой оперативника.

Летом 2023-го Хамзет поставил мать перед фактом: «Я иду [на СВО]. Даст Бог, жив буду. Чуть раньше вернусь».

Будущих контрактников отвезли в Ростовскую область. «Я уже начал выходить на полигоны, на обучение. Всё нормально. У меня всё хорошо, не переживай», — рассказывал Хамзет матери. 14 августа в Персиановке он подписал контракт с Минобороны. Бойца оформили в отряд «Шторм Z», а прикомандировали к части в воронежском Богучаре. Так Хамзет попал в «Черную мамбу».

— Ребята знали, на что шли — штурмовые отряды всегда на передке. Выбор их. У моего всегда была мечта быть военнослужащим. Но из-за плохого зрения не брали. «Ограниченно годен, группа Б», — вспоминает Аминат Гогова. — Он говорил: «Мам, всё нормально. Я понимаю, ребята гибнут: и с воли гибнут, и с ИК. И даже не на СВО — на воле, мало ли что случается. Зато моя мечта стать военным [исполнилась]». Он был доволен: всё есть, всё дали.

Однажды осенью Хамзет позвонил и сообщил: «Ухожу на боевое задание». Сказал, что две недели не будет на связи. 12 октября перезвонил и рассказал: его и еще пять человек представили к награде.

— Правда, он не знал, к какой. Сказал, что дней пять должны отдыхать на «зеленой зоне», а потом опять в бой. <...> Не знаю, правда или нет, но эти ребята должны были отдохнуть больше, чем всего полтора дня. Эти ребята, мой сын, не прошли трехмесячный курс подготовки.

14 октября Хамзет на связь не вышел. А 22 октября — в день рождения Аминат — сослуживец сына сообщил женщине, что Хамзет «четыре-пять дней назад погиб».

Семья начала искать других сослуживцев, которые могли знать подробности. Вышли на командира отделения — «такого же пацана», — который подтвердил: «[Хамзет] далеко оторвался от нас. Добежал до середины, и мы увидели, что его изрешетило очередью». Кто-то говорит, автоматной, кто-то — пулеметной. По словам сослуживцев, сын Аминат Гоговой погиб под Райгородкой в Луганской Республике.

— Думаю: раз погиб, значит кто-то [со стороны командования] сообщит, но нет, — вспоминает Аминат. — [Тогда] я поехала в Воронежскую область, куда он был прикомандирован. Нам говорят: «У нас данных на них нет — только приказ, что они здесь прикомандированы. Поезжайте в Персиановку».

Так мать приехала в Ростовскую область. В субботнее утро Аминат пришла в часть. К ней вышел некий Георгий — по словам женщины, он отвечает за «Шторм Z».

— Не знаю. По всем данным, ваш сын в строю.

— Тогда где он? — вспоминает свои слова Аминат.

— Мы ничего сказать не можем.

Оказалось, что часть не выдает никаких бумаг — всё через военкомат.

По пути домой Аминат заехала в Новочеркасск, чтобы подать заявление в военную прокуратуру. Его с трудом, но всё-таки принял дежурный прокурор. Следом Гогова подала заявления в Военное следственное управление СК. А в начале ноября написала в Министерство обороны.

Позже Аминат нашла командира, отвечающего за «Черную мамбу». Им оказался молодой, но опытный военный с позывным Рубеж. «За год поднялся», — рассказывает о нем женщина.

— Его данные никто не дает. Командир не вышел на контакт ни с кем — не только со мной, — изумлялась в ноябре Аминат.

Она написала в соцсетях, что обратилась в следком. Тогда на связь вышел некий военный с позывным Турист. Он заявил, что «не даст опорочить имя Рубежа», и предложил «для успокоения» внести Хамзета в список пропавших без вести. Матери Турист сказал, что «постепенно идет эвакуация тел с поля боя».

Связавшийся с Аминат следователь предложил переписать заявление, разбив на две части: на розыск сына и для проверки в отношении его начальства. Первое перенаправили в следственный отдел в Новочеркасске, второе — в следственное управление по Объединенной группировке войск.

Хамзет еще долго числился действующим военным. Только в декабре Аминат пришла выписка из приказа ростовской военной части с указанием, что ее сын после 31 октября пропал без вести во время штурма в районе Макеевки — пригорода Донецка. Но мать уверена, что Хамзета никогда под Макеевкой не было, ведь «Черная мамба» воевала только на Луганщине, и о гибели сына ей сообщили оттуда.

15 декабря следственный отдел по Новочеркасскому гарнизону прислал матери подробный ответ. В нем сказано, что Хамзет состоял в штурмовой группе Z и что сведений о его гибели, ранении и пленении командованию не поступало. Образцы ДНК брата Хамзета ни с одним из эвакуированных тел не совпали. Оснований для проведения проверки следователи не нашли и предложили матери обратиться в фонд «Защитники Отечества».

— С момента подписания контракта [и по ноябрь] мой сын ни разу не получал зарплату, — утверждает Аминат Гогова. — Я написала об этом в прокуратуру, там не ответили. В СК сказали, что надо документы подать. Так они уже давно поданы.

Позже женщине объяснили, что деньги не выплачивали, потому что не хватало отдельного заявления. Она написала его. Наступил март, и, по словам Аминат, ни одной выплаты так и не было.

Каждые 10 дней Аминат ездит на опознание неопознанных тел, которые поступают в ростовский морг из зоны боевых действий. Совпадений ДНК пока нет.

История Аминат не уникальная. За несколько месяцев с редакцией 161.RU связались жительницы разных регионов России, которые так же ищут своих мужей и сыновей, состоявших в «Черной мамбе».

Алене Левиной из Калининграда удалось эвакуировать тело супруга, погибшего под Райгородкой. Мужчина служил в Донбассе добровольцем с 2014 года. Вытащить тело удалось благодаря бывшим командирам. По словам Алены, они вышла на Рубежа. Сначала говорили по телефону, но ответа, где искать погибшего, не получили. Тогда встретились лично, «поговорили по-мужски». Через два дня Алене пришло уведомление из военкомата.

— Когда муж погиб, <...> никто ничего не сообщил, — вспоминает Алена. — [Официально] не считают нужным сообщать, что люди погибли, пропали без вести.

Супруг Анны в сентябре отправился на передовую вместе с мужем Алены и пропал 14 октября. Жене сообщили, что «он не вышел с задания».

— Может быть, к ним не вышел — куда-то в другое место вышел. Приказ, что пропал без вести, подписан от 16 ноября.

В январе Анне пришел ответ из Минобороны, в котором было сказано, что ее супруг на основании ноябрьского приказа считается пропавшим без вести и что его разыскивают. Для получения «более достоверной информации» женщине предложили обратиться в военную часть в Богучаре.

Альбина Захарова из Казани с сентября искала брата, пропавшего под Райгородкой. До 10 октября родным отвечали, что боец числится в строю. После статус сменился на «без вести отсутствующий». Лишь в начале январе семье подтвердили, что мужчина погиб. 15 января его похоронили.

— Никто [долго] не сообщал, что он погиб, — рассказывает Альбина. — Мы своими силами пытались найти — без толку. Обращались и в Минобороны, к Бастрыкину, к Путину, в Следственный комитет — во все инстанции, к которым можно обратиться.

По словам Альбины, за два месяца службы брату заплатили примерно по 40 тысяч.

У костромчанок Натальи Кошкаревой и Натальи Лакомкиной на передовую ушли сыновья. Оба сначала состояли в 237-м полку, откуда их перевели в «Черную мамбу». Женщины вспоминают, что бойцам долгое время даже не выдавали жетоны. У обеих матерей сыновья пропали 13 ноября. И обе узнали об этом в декабре.

Кошкаревой о гибели сына сообщил его сослуживец. Женщина не верит — надеется, что жив. Лакомкиной рассказали, что ее сына ранили и его забрала машина. Но с тех пор «ни слуху ни духу». Теперь оба бойца из Костромы числятся без вести пропавшими. При этом до середины декабря Кошкаревой в военной части говорили, что ее сын «живой, здоровый, всё с ним хорошо»:

— [В военкомате] общались с одним начальником, он нам дал свой сотовый номер. Я ему звонила постоянно, он тоже [говорил]: «Вот, денежное пособие на него начисляется, вот эти 40 тысяч. Значит, он живой, он в строю, всё хорошо».

— Они не ищут никого. Ранен, убит. Им проще: «Нет в отряде — значит без вести пропал», — рассказывала нам Наталья Лакомкина в конце января. — Некоторые командиры как бы сначала отвечают, потом пропадают. Командир Рубеж читает и удаляет эти сообщения.

Обе женщины добиваются ответов официальных органов о судьбе детей.

Мужа Татьяны мобилизовали в октябре 2022 года в Воронежской области. В середине августа 2023-го он перестал выходить на связь — полтора месяца родные не могли до него дозвониться.

— Начали по группам искать, связываться. Вышла на девочку. Говорю: «Спроси, пожалуйста, своего мужа, знает ли он моего?» Пишет: «Да, он знает. Они были вместе в бою. Мой ранен, а твой погиб» Почему командир не сообщил? Никто ничего не сообщает. Надо настойчиво звонить, добиваться. Неоднократно в военкомат звонила, спрашивала: «По такому-то бойцу известия есть?» Уже забила тревогу, в Ростов звонила, куда-то только не обращалась, и ноль.

В ростовском морге женщине ответили, что тело этого бойца к ним не поступало.

В феврале друг за другом с Аминат на связь вышли следователь, Рубеж и Турист. Командиры связались и с другими родственниками пропавших бойцов «Черной мамбы».

Татьяне командир Рубеж сказал, что ее муж умер 6 сентября.

«Хопер погиб, со слов сослуживцев, — говорится в сообщении на скриншоте, который предоставила женщина 161.RU. — Тело не смогли достать. Эвакуация из того района проходила позже. Но там вытащили не всех. <...> Лесопосадка в районе населенного пункта Ковалева (это очень рядом с Райгородкой). <...> Нам даже не дают вытащить тела. Большой интенсив в плане выполнения боевых задач. Как будет тише, будем проводить эвакуацию».

Командир сказал женщине, что не мог поддерживать связь, потому что потерял телефон. Связаться с ним через WhatsApp, Telegram или по телефону не получится — можно только во «ВКонтакте».

Аминат командир сообщил, что лично знал ее сына и подавал на вручение ордена Мужества всей его группе. Но награду якобы не смогли оформить, потому что все документы, в том числе паспорта, оказались в другой — ростовской — части.

Рубеж уточнил, что пока тела не достать из-за «невероятно напряженного графика».

«Мы туда еще пойдем вытаскивать тела. Сейчас задачу отвоюем ближайшую, и группа туда уйдет. Сколько сможем вытянуть — вытянем, — написал матери командир. — Просто прошу понять, что я далеко не всегда на связи, так как много боевых задач».

Что касается данных по месту пропажи Хамзета, то, со слов Рубежа, он подал верную информацию о Райгородке, но ее «неправильно оформил Ростов». В конце февраля мать сообщила 161.RU, что Рубеж и Турист добились исправления данных о месте пропажи сына и что она им очень благодарна:

— Ошибка произошла в Ростове, не у них. Они взялись за это всё и исправили. Вот теперь, чтобы в ростовской части получить эти документы (выписку с исправленными данными. — Прим. ред.), понадобится еще месяца три.

В феврале Аминат снова ездила в ростовский морг. Без результата. Официального подтверждения о гибели сына она так и не получила.

Контракт Хамзета истек 14 февраля. В апреле будет полгода, как он погиб. Аминат говорит: если сейчас через суд она не признает его погибшим — для этого ей нужны свидетели, и они есть, — то это через суд сделает военная часть.

— Но я не хочу признавать его погибшим без тела. Пусть тело возвращают. Требую тела! Райгородка более двух месяцев под контролем России. Нет там боевых действий. И только оттого, что некогда, нет полной эвакуации.