«Он не должен выйти»: ростовский адвокат представит в суде семьи убитых Шамсутдиновым

Вечером 25 октября 2019 года призванный из Тюменской области рядовой Рамиль Шамсутдинов застрелил восемь и сделал инвалидами двух сослуживцев. В декабре 2020-го коллегия присяжных признала солдата убийцей, но попросила о снисхождении при вынесении приговора. 161.RU поговорил с ростовским адвокатом Сергеем Грицко — о том, почему семьи убитых все-таки обратились за профессиональной защитой и не готовы принять никакой приговор, кроме пожизненного.

Грицко вырос под Читой, выучился на юриста, устроился в военную прокуратуру. Начинал в Читинской области, закончил в прокуратуре Южного военного округа. Работает адвокатом с 2013 года.

Наниматели Грицко — мать солдата-срочника Богомолова и вдова капитана Евсеева, которые вышли на адвоката через комитет солдатских матерей. Оба погибших, как признал сам Шамсутдинов, стали случайными жертвами его мести обидчикам. Перед Евсеевой солдат даже извинился в суде.

Из офиса адвоката звоним Марии Богомоловой, которая узнала о смерти сына за три недели до его возвращения домой. Для нее Шамсутдинов — хладнокровный убийца, который не заслуживает ни понимания, ни прощения, ни снисхождения. Она несколько раз летала в Читу на суды. Теперь, на заседании 18 января, рядом с ней впервые будет адвокат — Грицко.

«Нельзя сломать вердикт присяжных, пока не выбрать новых»

— Что дал Шамсутдинову вердикт присяжных о снисхождении?

— Статья, которую ему инкриминируют, предполагает в том числе и пожизненное наказание. Я не могу сказать, какое именно решение примет судья, но теперь срок наказания может быть значительно снижен.

— А родственники погибших настроены на пожизненное?

— Да, они настроены на то, чтобы Шамсутдинову дали максимальное наказание… Чтобы он не вышел оттуда, даже так можно сказать. Это позиция согласованная.

— Что ваши подзащитные говорят о происходившем в части? Все-таки закрытый город, подчинение не читинскому командованию, а напрямую Москве — это могло сделать часть далекой от контроля?

— Я служил там [под Читой], жил и в школу ходил. [Горный] всегда был тихим городком. Все разговоры о применении насилия к Шамсутдинову, о якобы попытках изнасилования, макании головой в унитаз — это вбросы в интернете. В обвинении нет мысли о том, что именно из-за неуставных отношений он всё это совершил...

— ...На основании обвинительного заключения можно утверждать, что никаких попыток изнасилования, никакой там сильной дедовщины, как говорят защитники Шамсутдинова, не было. Это просто хладнокровное убийство — такое мое мнение и как адвоката, и просто [как человека].

— Версия об изнасиловании мне тоже казалась сомнительной, но сразу возник вопрос — что же тогда могло подтолкнуть Шамсутдинова к этому? Ведь желание разрядить три рожка в сослуживцев просто так не приходит.

— Выделялись материалы дела в отношении других военнослужащих, которые применяли в отношении него насилие. Но всё оно выражалось в нескольких ударах, каких-то оскорблениях.

— Но в чем вы и семьи, которые представляете, все-таки видите причины произошедшего? Это недоработки призывной комиссии, проблемы в работе с личным составом в самой части?

— Никто из потерпевших не может точно сказать, что же подвигло этого человека на такие поступки. Но какие, сами посудите, могут быть недоработки в части? Если к тебе — рядовому — применяют какие-то неуставные взаимоотношения, то есть правовые методы противодействия.

— Я служил и знаю, как это работает...

— Как бывший сотрудник военной прокуратуры, могу сказать, что по каждому заявлению [о неуставных отношениях] проводятся проверки. Если есть какой-то состав преступления, то военно-следственные отделы только «за здрасьте» возбуждают уголовные дела.

— Это да, но часто до органов военной прокуратуры и следствия такие заявления не доходят. Срочники считают, что таким способом ничего не поменяют и только хуже себе сделают, — часто небезосновательно.

— В любом случае расстрелять своих сослуживцев, тем более столько… это никак не соизмеримо с теми [насильственными] действиями, которые к нему применялись. Я говорю о том, что доказано, а не о том, что гуляет в интернете. Это всё вбросы, цель которых, во-первых, повлиять на присяжных — и они в итоге призвали к снисхождению. И другой момент: откуда пошла мысль о том, что Шамсутдинова пытались изнасиловать, — от Навального, который обвинил во всем Шойгу и Путина. Это повод полить грязью власть.

— Не обсуждая мотивы Шамсутдинова, вам не кажется, что сам факт того, что срочник расстреливает караул, указывает на системную проблему?

— Конечно, это вопрос и к должностным лицам части — как проводились тестирования, профотборы. Я согласен, что есть доля вины командования части — что такого военнослужащего допустили к несению службе с оружием. Хотя, по экспертизе, его признали полностью здоровым.

— Сейчас ваше стремление — только наказать Шамсутдинова?

— Впереди прения сторон, и уже сейчас потерпевшие намерены обжаловать приговор в апелляции, если судья примет просьбу присяжных о снисхождении. Они считают, что это не тот случай, когда его можно применить.

— Что будет на суде 18 января и после?

— В начале заседания разрешатся все процессуальные вопросы — по поводу исков [о компенсациях семьям погибших и раненых], потом будут прения, где стороны будут высказываться о возможных наказаниях, следом судья уйдет в совещательную комнату и вынесет свой приговор.

— Когда мы его узнаем?

— Может быть и два, и три заседания — смотря как всё пойдет и какие заявления будут. Скорее всего, всё решится в январе.

— Кто представлял интересы потерпевших до вас?

— Да они сами. Все надеялись, что вердикт [присяжных] будет однозначным, без какого-либо снисхождения.

— Насколько решение присяжных обязательно для судьи?

— По общему правилу вердикт присяжных обязателен. То есть они признали Шамсутдинова виновным, изменить приговор по каким-то фактическим обстоятельствам уже нельзя, но есть просьба о снисхождении... В апелляционном порядке можно обжаловать — смотреть, как отбирались присяжные, какие вопросы им задавали, доносились ли им моменты, о которых они не должны были знать.

— Как считаете, могли ли присяжные объективно рассмотреть настолько резонансное дело? Когда все, особенно в пределах Читы, точно слышали и о преступлении, и о возможных причинах.

— Нельзя узнать, что было на уме у присяжных и почему решение получилось именно таким. Будем исходить из того, что присяжные работали по этому делу объективно. Заранее говорить о нарушениях или каком-то давлении я бы не стал.

— Я немного о другом: стоило ли надеяться на жесткий вердикт, когда многие действительно сочувствуют Шамсутдинову, считая, что, не будь жесткого прессинга, то на такое преступление срочник бы не решился?

— Рассмотрение дела судом присяжных — это право Шамсутдинова, которым воспользовалась его защита. Думаю, заранее так и планировали, что [будет просьба о снисхождении]. При обычном рассмотрении уголовного дела всё было бы по-другому.

— Каким теперь может быть наказание?

— Можно и 15 лет назначить с таким вердиктом, а можно и больше, и меньше. Пожизненного точно не будет.

— И в апелляции тоже?

— Нельзя сломать вердикт присяжных.

— То есть благодаря ему Шамсутдинов уже…

— ...избежал максимально возможного наказания. Но суд апелляционной инстанции может отменить приговор и отправить [дело] на новое рассмотрение. И присяжные тогда избираются заново. Это для нас выход, чтобы добиться своего.

— Если Шамсутдинову сейчас дадут 20 лет, вы всё равно обжалуете приговор?

— Да. Пока такая позиция. Все настроены, чтобы его посадили надолго… чтобы он оттуда не вышел.