Реквием по Говнярке: история долгой жизни и медленной смерти главной трущобы Ростова

Этот район застал всю историю Ростова, но так и остался трущобой. Некоторые жители считают его одной из главных достопримечательностей, другие — гетто, от которого следует избавиться. Но вне зависимости и от планов властей города, и от оценок, Говнярка так и остается на своем месте, отказываясь превращаться в Театральный спуск.

Репортаж корреспондента 161.RU Григория Ермакова из внутренней периферии Ростова.

Десять минут пешком от Театральной площади в сторону Дона — и ты окажешься на обочине истории. Когда-то здесь были кушери, потом кладбище, затем трущобы. Здесь никогда не происходило ничего из того, что исторические учебники посчитали бы важным: ни циклопических строек, ни индустриальных рывков, ни растрезвоненных побед, ни сокрытых поражений. Но всё это, как и то, из чего рождался Ростов — было видно отсюда.

А началось всё так.

7 января 1712 года. Азов покидают беженцы — крепость сдана по итогам неудавшегося похода Петра I на турков. После войны границу между империями провели по Дону и Темернику. С обозом, груженным разобранной Богородицкой церковью, азовские беженцы идут к ближайшему пограничному русскому селению — Полуденному стану, где останавливались казаки для рыбного промысла.

Полуденка располагалась на правом берегу Дона, как раз в крайней юго-восточной доле Нахичевани. На западной окраине Полуденки со временем появились кладбище и церковь, а дальше — безымянный пустырь. Будущая Говнярка.

В 1749 году на берегу Дона появляется Темерницкая таможня, в Полуденку стекаются купцы. А в 1761 году восточнее от Полуденки начали строить Дмитриевскую крепость, и вот уже деревенька превращается в форштадт — поселение при крепости.

С западной окраины Полуденки наверняка были видны празднества по поводу закладки крепости.

Кто наблюдал за небесным представлением? Мнения о составе населения, как и об истории Полуденки, расходятся. Точно — рыбаки, беженцы, а с возникновением таможни — еще и купцы. По мнению писателя Павла Кухмирова, там же селились дезертиры, беглые крепостные.

А когда в 1771–1772 годах на Дон пришла чума, между крепостью и Полуденкой появилась карантинная зона.

В 1779 году губернатор потребует от жителей Полуденки покинуть дома. Снова вмешалась война между Турцией и Россией.

В 1774 году заключается мирный договор между турками и русскими, Крымское ханство получает независимый от Стамбула статус. Чтобы укрепить южные границы империи, Екатерина II решает обескровить Крымское ханство. Почти всю торговлю полуострова контролировали греки и армяне. Так что Екатерина II начинает стимулировать выезд православных посредством выдачи им земли. Армян решено поселить на Дону.

В 1779 году Высочайшей грамотой им разрешается основание «особого города при урочище Полуденка с названием Нахичеван».

Полуденка исчезает, на ее месте возникает Нахичевань. Ничего не поделаешь, такая у страны была «главная задача». Коренным полуденцам пришлось собрать вещи и уехать.

Впрочем, оставлять жилье переселенцам полуденцы не собирались — купцы могли позволить себе переехать вместе с бревенчатыми домами. Многие перебрались в Солдатскую слободу, восточнее от крепости. Перевезли и одну из церквей, недавно возведенную. Позже она стала известна как собор Рождества Пресвятой Богородицы на Центральном рынке.

Другую церковь продали малороссам с Миуса, из села Николаевки. Прожила недолго, сгорела. Строили заново.

Следы последней, той самой, что некогда вывезли из Азова, ищут до сих пор. И продолжают находить всё новые и новые свидетельства.

На картах с 1902 по 1920 годы Говнярки не найти. Её контуры впервые оформляются на плане Ростова и Нахичевани за 1921 год. У Дона — промзона, ближе к Театральной — Александровский сад и железнодорожное управление. Через склон к реке проходит улица, пока безымянная, но уже в 1924 году прозванная Георгиевским спуском (будущая Нижегородская). На той же карте 1931 года видно, насколько хаотично застраивался этот район.

Ничего не поделаешь, ничейная земля со сложным ландшафтом, сложной историей. Грех жаловаться, что шальной народ своенравно сшивал границы двух городов без оглядки на градостроительный канон.

Десять минут пешком от Театральной площади в сторону Дона — и ты окажешься на старом шве между Ростовом и Нахичеванью. Оба города росли и тянулись друг к другу. Где-то властям удавалось брать это под контроль, а где-то накладкой шва занимались горожане. Разница наглядная.

В районе нынешней Советской улицы — парадный шов. В 1929 году председатель президиума Верховного совета СССР Михаил Калинин своим указом объединил оба города. В том же году решено пропахать пустырь между городами с помощью трактора — театра Горького. В итоге место встречи городов превратилось в главное место для встреч горожан: здесь ростовчане митинговали, водили парады, смотрели ЧМ-2018, праздновали День города и даже танцевали на концерте Элтона Джона.

Какой была Говнярка в XX веке? Писатель и краевед Максим Штаханов считает, что такой же, как и в «нулевые» XXI века.

«В 1970–80-е годы работы по сносу Говнярки вроде бы начались (был создан план, построено несколько многоэтажных зданий оригинальной конструкции), но наступила перестройка, и временно всё заглохло. И это хорошо для нас, так как сегодня мы имеем уникальную возможность окунуться в очень далекое прошлое Ростова, посмотреть на то, каким был город на заре своего существования», — писал Штаханов в своем путеводителе.

Крутые спуски и подъемы, кроны вековых деревьев прячут улицы от жары, канализационные ручьи бегут мимо хилых заборов, за ними — мазанки из глины и гнилого дерева, у зажиточных жителей во дворах гниют ржавые «Запорожцы». Улицы покрыты печной золой — зимой местные обогреваются печкой. А воду набирают из открытых колонок с водой. Такой описывал Говнярку Штаханов в 2006–2009-м годах.

Такой, быть может, она бы и осталась. Но вряд ли — помните историю Полуденки?

Десять минут пешком от Театральной площади в сторону Дона — и ты попадешь в концентрированную, компактную версию Ростова. Это сложное переплетение контрастов. Нищета и роскошь, руины и новостройки, памятники прошлого и спонтанные помойки, непролазные заросли и разбитые дороги. Частные домики и многоэтажные ЖК.

С востока и запада Говнярку окружают высотки. С западной стороны торчат три брутальные панельки, построенные с 1989 по 1994 годы. Под ними — ржавые гаражи, закрытый ресторан, хостел, исписанные граффити стены. На восточной стороне — кирпичная многоэтажка 2004 года и ЖК «Тихий Дон», самая свежая завершенная новостройка в этом районе — сдали в 2020 году. Разумеется, есть и подземная парковка, и полностью огороженная внутренняя территория.

Между высотками — Говнярка, кусок деревни в сердце города. Причем деревни вымирающей.

Улицы — серое крошево, галька и осколки асфальта. Тротуаров нет, вместо них на обочинах либо кушери, либо помойки. Иногда и то, и другое разом.

Большинство частных домов здесь либо превратились в руины после пожара, либо кажутся брошенными. Часто — это просто видимость.

В одном из домиков слышу шум, стучусь. Отвечают далеко не сразу. Пожилой мужчина, одетый как для работы в огороде, выходит на улицу и внимательно слушает меня: кто я такой, зачем я сюда пришел и что хочу у него узнать. Кивает и говорит:

— Во-первых, я плохо слышу, — повторяю всё то же, но громче. Он снова кивает. — После пожара район нормально живет. А че? Нормально. Че пожара бояться? Волков бояться — в лес не ходить.

Мужчина представляется Михаилом Трофимовичем, ему 82 года. Он признаётся: не то чтобы здесь живет, скорее, присматривает как сторож. В этом доме жили старики его жены, после их смерти жене отписали флигель.

— А после пожара я, это, стал здесь как сторож. Только из-за пожара [здесь живу]. Вообще мы живем возле Дворца спорта, там квартира. А тут так… Что-то вроде дачи внутри города. Помидорчики, огурчики выращиваю. Тут удобно, трамвай есть, транспорт. Где еще можно так жить? — рассуждает Михаил Трофимович. По его словам, живут в этом районе сейчас в основном старики.

Впрочем, не одни они обитают в Говнярке. Нередко на улицах можно увидеть молодых людей, выгуливающих собак — чаще всего это жители высоток. Соседство с Говняркой они будто и не замечают, а если и замечают — то не придают значения.

Так, Жанна, живущая в одной из новых высоток уже три года, может пожаловаться только на одно: дороги в районе плохие, их почти нет. И мусора многовато, но раньше было еще больше. Район она называет спокойным, а на перспективу строительства дороги от Театрального спуска до набережной Дона смотрит позитивно — давно пора.

— Дорога до набережной? А какую вы отсюда набережную видите? — интересуется у меня пожилая жительница района. — Там же порт сейчас. Вроде формально он съехал, да не съехал он никуда. А раз нет набережной, то зачем здесь дорога?

По словам ростовчанки, жители сгоревшего квартала давно уехали. Все остальные остались — куда деваться? Когда после пожара начали говорить о строительстве дороги, на районе всё чаще стали появляться «непонятные ребята» — в духе риелторов, которые приходили до пожара. Приходят, фотографируют участки.

— Знаете, — вдруг говорит она, — я здесь живу с самого детства. И репутацию нашему району придумали после… И такая репутация ведь есть у каждого района. Дескать, и Нахаловка, и Новое поселение — везде одни жулики, бандиты, наркоманы. И будто бы у нас так же. Вы мне скажите, я на наркомана похожа?

Женщина стоит у ограды клумбы перед ее домом, одета в простенький, чистый сарафан. В ее руках пластиковое ведерко с водой — договорит и будет поливать цветы.

— Им надо было сделать нам такую репутацию. Чтобы оправдать всё это.

На мою просьбу представиться и поделиться контактами, чтобы оставаться на связи, она резко отказывает.

— Чего тут к этому внимание привлекать? Знаете, к чему приводит привлечение внимания? — она вдруг замолкает. — Помню, когда всё случилось… Неравнодушные люди говорили: «Давайте не будем отмечать День города». ЧП ведь такое, никогда такого не было. Но у нас же всё запланировано. Ничего не поделаешь. Ну да. А то вдруг дети расплачутся.

Она признаётся, что боится нового пожара. И людей, которые ходят по району и фотографируют, якобы чтобы потом провести оценку — тоже боится. Будут вызывать к себе с предложением, чтобы выкупить землю, думает она. А может и не позовут, может, и не скажут цену выкупа. «Меня же тут для них просто нет», — сокрушается она.

— За что вы любите этот район? — интересуюсь у ростовчанки.

После долгой паузы она отвечает быстро, резко.

— Я вообще Ростов не люблю. После всего этого, я не вижу здесь… Ох, нельзя так жить. Вы сами видите, что делается, — обводит она рукой улицу.

Западнее от советских многоэтажек, огораживающих Говнярку, есть квартал между Грибоедовским, Седова, 7 Февраля и Нижнебульварной. Формально этот район не относится к Говнярке, но и по нему прошелся пожар в 2017 году. Спустя семь лет вместо стареньких домов здесь встречаются в основном только обгоревшие каменные руины, заваленные мусором. Особенно горько видеть среди них те, что, судя по фасаду, были заложены еще в начале прошлого столетия. Как, например, руины на одной из улиц.

А в тени этого дома стоит приличный двухэтажный особнячок с беседкой. Во дворе — возрастной, но бодрый «мерин», вроде даже S-class. Владелец дома — седой, хорошо одетый мужчина, общается нехотя, на запись разговора не соглашается. Так что придется воспроизводить разговор по памяти.

Главное его нарекание — это, конечно, неудачное соседство со сгоревшим дореволюционным зданием. В последнее время неизвестные повадились пробираться на него и тащить металл, который удерживал перекрытия окон и дверей. Так что вековые кирпичики падают вниз. Как бы не рухнула стена на его участок, волнуется мужчина.

Другая беда: в последнее время машин стало больше проезжать в округе. Шумновато.

Дальше, похоже, будет только шумнее.

Десять минут пешком от Театральной площади в сторону Дона, и ты попадешь в зону несбыточных мечт и диких фантазий.

Генплан 1930 года не подразумевал никакой Говнярки. Вместо нее должен был появиться Театральный спуск — каскад лестниц, украшенный скульптурами и фонтанами. Идею развили в 1940 году, но так и не реализовали. Хотя и не отказывались — как минимум потому, что звучит красиво. Так, в ноябре 2021 года сити-менеджер Ростова Алексей Логвиненко заявил, что Театральный спуск не будут застраивать многоэтажками.

Уже в декабре того же 2021 года администрация выписала разрешение на строительство высотки на Чувашском, 13/123. Строительством занялась компания «Театралстрой». Отчего этот ЖК решили прозвать «Проявлением» — не сразу понятно. Но возле забора стройплощадки ясно проявляется будущее Ростова. Отсюда отличный вид на строящиеся многоэтажки жилого района «Левобережье», разбитые посреди поймы.

Тогда же, в декабре 2021 года, власти утвердили в генплане создание шоссе на Театральном спуске. Шоссе, по всей видимости, должно соединиться с будущей четырехполосной трассой на Набережной. Проблемы две: как при таком расширении дороги сохранить набережную и что делать с Ростовским портом?

Губернатор Ростовской области Василий Голубев выделил порту землю без торгов — речь идет о пяти участках площадью почти 150 тысяч квадратных метров на левом берегу. Порт должен переехать туда с Береговой в течение двух лет. Было это в мае 2022 года. Порт поныне там.

На фоне того, как развиваются проекты по превращению Говнярки в Театральный спуск, даже неловко и вспоминать про идею строительства канатной дороги через Дон.

Тем временем на бумагах продолжается борьба. В августе 2022 года Логвиненко подписал постановление об изъятии семи участков. А в сентябре того же года директор ростовского департамента архитектуры еще раз заверил: жилая застройка не предполагается, предполагаются детские сады для домов, которые уже есть в этом районе.

Полуденцы лишились домов внезапно, так же внезапно лишились жилья и пострадавшие жители Говнярки в пожаре 2017 года. Кто его знает, как внезапно или как скоро Ростов лишится, по словам Штаханова, «самого убойного места города», с которого следует начинать путешествие по южной столице. Но пока под сердцем Ростова, в тени акаций, еще прячутся крутые спуски и резкие повороты главной «трущобы» города. И пускай из тонированного окна премиального авто с козырными номерами этот район наверняка представляется зоной гуманитарной катастрофы, есть еще люди, для которых это — любимый дом. Просто, скорее всего, не наш с вами.

Но всё еще наш с вами город. Со всем тем, что мы в нем любим. И что ненавидим.