«Жизнь разрушилась как стены дома»: жертвы теракта в Волгодонске о жизни до и после 16 сентября 1999

16 сентября 1999 года. На часах 05:57 утра. Именно в это время в Волгодонске во дворе дома № 35 по Октябрьскому шоссе взорвался грузовик, начиненный гексогеном. Трагедия унесла жизни 19 человек. По словам председателя общественной организации «Волга-Дон» Ирины Халай, пострадавшими признали 16 192 человек. 39 домов были повреждены.

Жертвы теракта рассказали 161.RU, как пережили тот день и как живут сейчас.

Жители Волгодонска считают, что дом № 35 по Октябрьскому шоссе стал жертвой атаки случайно. И о том, где должен был произойти теракт, рассуждают до сих пор. По их мнению, террористы планировали взорвать ГЭС на Цимлянском водохранилище — от поднявшейся волны затопило бы и Ростов. И еще — местом теракта могла стать атомная электростанция, но там усилили охрану.

Жителям кварталов, попавших в эпицентр взрыва, повезло, что дома были сейсмоустойчивые и не сложились как карточный домик — как произошло во время взрывов в Москве в 1999-м. В доме № 35 повреждения составили 90%, но здание не развалилось полностью. Там демонтировали две наиболее разрушенные секции. Остальное укрепили и потом в этот дом заселили жильцов.

Взрывная волна оказалась сильной. Она отражалась от домов и ударяла их снова, рассказывали спасатели пострадавшим. Практически сразу после взрыва во всех пострадавших домах отключили газ, свет и воду, началась эвакуация жильцов. Одна за другой машины скорой помощи увозили пострадавших в больницу.

3000 из 16 192 пострадавших почти единовременно прошли через психоневрологический диспансер: у них был выявлен посттравматический синдром.

Все рухнуло вмиг

Александр Шалимов вместе со своей семьей проживал на втором этаже дома № 35 по Октябрьскому шоссе. 16 сентября 1999 года их жизнь разделилась на до и после. На смену семейному счастью, безмятежности и уюту пришли страдания и смерть. Александр вместе с матерью и старшим братом в то утро спаслись. Отец погиб — спасатели нашли его на девятый день под завалами.

— Рано утром, еще шести не было, рухнули стены. Я очнулся, все кричат, мать кричит. А я… ноги на диване, а сам на полу лежу. Везде обломки, стекла, — вспоминает Александр Шалимов.

Александр выбежал на улицу в чем был, практически как и все жители окрестных домов. Увидел, что первый этаж провалился в подвал, оттуда кричали дети. Вокруг толпа людей, дым, милиция, медики. Александра Шалимова забрали в больницу скорой медицинской помощи № 3 — у него была серьезная травма головы. В приемном покое повсюду были раненые.

— До меня очередь дошла, только когда стемнело. Я уже потерял сознание, лежал в реанимации 11 дней. Сердце перестало биться, дыхания не было. Слава Богу, что на смене был доктор Васильев — он-то меня и спас, — вспоминает Александр. — Выписали только в ноябре. Закрытая черепно-мозговая травма. Вторая группа инвалидности. Жизнь, как дом, вмиг рухнула.

16 сентября 1999 года 29-летний Александр остался без отца, без жилья и без работы. До теракта он трудился на местной ТЭЦ мастером по сварке — попасть туда было сложно, платили там хорошо. После теракта ему выплатили 25 тысяч и уволили — инвалидам здесь не место. Состояние старшего брата, который еще до взрыва страдал рассеянным склерозом, стало еще хуже — теракт приковал его к инвалидной коляске. Спустя несколько лет брат умер, спустя год умерла мама Александра. Шалимов остался один. Семью он так и не построил.

— Мне дали жилье. Сначала из Ростова приходили субсидии регулярно, сейчас льготы нестабильны — то 2500 придет, то 1000 рублей. Пенсия — 10 тысяч, а у меня зимой порой платежки приходят по 7 тысяч рублей! Ну как на эти деньги прожить? — возмущается Александр. — После теракта я выживал только за счет шабашек: то бабуле огород вскопаю, то асфальт укладывал, то кабель, то еще как-то подрабатывал. Денег не хватает катастрофически, а ведь хочется и на базу отдыха съездить, и на море, да в конце концов с женщиной в кафе посидеть!

Александр Шалимов вместе с другими пострадавшими борется за свои права по сей день. Он до сих пор надеется на помощь государства, ждет повышения пенсии за свою покалеченную судьбу.

«Требуем закона о защите жертв терактов»

16 сентября Ирина Халай должна была проходить медкомиссию перед выходом на работу на атомную электростанцию — 13 сентября у нее было подписано заявление о приеме на должность инженера. В перспективе — высокая зарплата, карьерный рост, счастливая жизнь. Но судьба распорядилась иначе.

— После взрыва меня достали из под завалов. Врачи диагностировали черепно-мозговую травму, контузию и баротравму. Три месяца в больнице. Вторая группа инвалидности — о работе на АЭС можно было забыть, — рассказывает Ирина Халай. — Мне выдали справку, в которой было написано «Несчастный случай в быту». Тоже самое было написано в бумажках у жертв Норд-Оста, Беслана, Буйнакска, Буденновска.

Ирине Халай назначили пенсию в размере 430 рублей, выплатили страховку (от завода «АтомМаш», где прежде работала Ирина) в размере 600 рублей, черепно-мозговую травму, контузию и сотрясение у сына оценили в 70 рублей… семьям погибших выплатили по 16 тысяч рублей.

Сразу после взрыва Ирина потеряла слух на два месяца. После этого два года она не различала цвета — мир был в серых тонах. После долгого лечения зрение восстановилось. Возникли проблемы с речью. Позже выяснилось, что такие дефекты были и у других жертв. Дважды Ирина Халай лежала в гастроэнтерологическом отделении с сильным отравлением печени — это тоже последствия взрыва. Нужны были программы лечения и восстановления, но помощи не было.

Сразу же после теракта Ирина Халай стала требовать от властей разработать закон о защите жертв теракта: она простояла на бирже труда шесть лет, но ее так и не взяли на работу. В 2006 году женщина создала общественную организацию «Волга-Дон».

— Во мне взыграло чувство справедливости, мы очень много писали в Госдуму, просили нас защитить. Мы думали, что вот мы создали организацию, теперь точно закона добьемся, нам помогут. Мы сможем оздоровить наших детей, особенно девочек, потому что женский организм восстанавливается после терактов особенно долго, нас признают жертвами теракта, нам будут выплачивать достойные пенсии. Вот… до сих пор добиваемся, — рассказывает Ирина. — Тогда, после расследования и постановления суда, моральную компенсацию согласно существующему закону нам должны были выплатить террористы.

Из тюрьмы в Соликамске, где террористы отбывали наказание, Ирине Халай пришла компенсация морального ущерба — 7 рублей. Эти деньги волгодончанка не приняла.

Пострадавшая долгие часы провела с психологами и психиатрами, как и все жертвы, — сильно пострадало подсознание. Врачи советовали завести домашнее животное. Из депрессии и состояния апатии Ирину Халай вытащил пес.

Сегодня женщина активно занимается общественной деятельностью — помогает людям в сложных жизненных ситуациях — сиротам, старикам без попечительства, потому что знает, что они ждут помощи. А кто еще поможет, кроме как неравнодушные солидарные горожане?

Свою трагедию Ирина Халай до сих пор помнит в мельчайших подробностях. Вот из под завалов течет малиновое варенье, парень с четвертого этажа с изуродованным лицом и оторванным ухом бегает и спрашивает: «А что случилось?», доносится крик: «Взорвали все-таки, сволочи!», арбузы на балконе, как ежики — все в осколках.

«Даже не верится, что мы это все пережили»

Надежда Зверева в день теракта была дома со старшей дочерью и двумя внуками. Женщина уже не спала, собиралась на работу на Волгодонскую АЭС. Толчок, взрыв, выбитые стекла.

— Кто-то выносил детей на руках, домашних животных, а кто-то — я была очень удивлена — горшки с цветами, видимо, в горячке. Я шла, ничего не понимая в этой толпе, и вдруг увидела свое отражение — я очень испугалась, — рассказывает Надежда. — У меня снова по телу дрожь пробежала, я очень испугалась. Потом уже поняла, что женщина выносила огромное старинное зеркало.

Людей, по словам женщины, было очень много, на улице стояли все плечом к плечу. Уже через 6–7 минут приехали медики, спасатели, милиционеры. По громкоговорителям объявляли, что в квартиры возвращаться запрещено. Домой люди пришли только уже к ночи. Надежда рассказывает, что в квартире было много спальных мест, но все они впятером ютились на одном диване.

— Мой внук Рома, ему было два годика, до взрыва очень хорошо говорил, очень чисто «р» выговаривал, — делится Надежда. — Мы постоянно просматривали телевизор, чтобы узнать последние новости о взрыве, а тут отошли на кухню. Ромка увидел объявления по ТВ и начал кричать: «Взлыв, взлыв, взлыв» — перестал выговаривать «р». После теракта у него появились дефекты речи. Потом в детский сад приезжали медики, осматривали детей — трем малышам в возрасте двух с половиной лет дали инвалидность.

Когда Ирина Халай создала организацию «Волга-Дон», Надежда Зверева сразу же туда вступила — это стало спасательным кругом. Сейчас члены организации продолжают бороться за свои права, а еще учат детей в центре «Аистенок» рукоделию, окружают их вниманием и заботой. На День пожилого человека постоянно навещают пенсионеров в Доме престарелых, привозят смастеренные своими руками сувениры.

— Ирина Ивановна младше меня, но мы к ней ходим как к матери. Нам ее Бог дал. Она нас организовала, возглавила, объединила. Даже не верится, что это все было, что мы это все пережили. Это как будто была война. Страшно это все, незабываемо. И не надо это забывать, оно, как бы ни хотел, и не забудется, — утверждает Надежда. — Самое главное для нас сегодня — чтобы мир на земле был. Вот все говорят, что пенсионеры плохо живут, а я всегда и говорю: холодильники не пустуют, голодными не ходим. Все нормально. Вот только медицинской помощи не хватает.

У Надежды Зверевой тоже есть справка пострадавшего в теракте, вот только помощи по ней не оказывают: ни медицинской, ни финансовой, ни социальной.

Елена Астахова: две трагедии на рубеже тысячелетий

Елена Астахова и ее семья в этот день еще спали. Проснулись от мощного взрыва, сотрясшего весь дом, находящийся через дорогу от Октябрьского шоссе, 35. Хлопок, дребезжание, выбитые стекла, дымка. Инстинктивно Астаховы в чем были, накинув верхнюю одежду, взяв документы, кошку, выбежали на улицу.

— Было ощущение, что дом развалится. Мы побежали к месту, где был взрыв. Ужасный запах, смрад — мне не хотелось дышать, — вспоминает Елена. — Мне казалось, что я это переживу, забуду, но у меня до сих пор мурашки. А ведь после взрывов в Москве по городу пронеслась молва, что нужно быть осторожными и обращать внимание на подозрительных людей, машины…

Первую ночь Елена с мужем и младшим сыном (старший в это время воевал в Чечне) провели в машине, потом жили в гараже. Елена признается, что возвращаться домой было страшно. В квартире, как и во всем квартале, жизнь словно остановилась.

— Казалось, что город эту трагедию осознал и вернулся в нормальный ритм. Город, но не наши кварталы — здесь как будто было военное положение, совсем другой мир, повсюду тишина, — вспоминает волгодончанка. — На протяжении четырех месяцев у нас в микрорайоне были дежурства — жильцы добровольно патрулировали территорию по сменам. Проезд во двор закрывали, машин было мало, поэтому когда незнакомый автомобиль останавливался рядом с домом, мы звонили в милицию и машину забирали.

Потом жильцов квартала еще несколько раз эвакуировали. Без последствий не обошлось. У Елены начались проблемы с памятью, бессонница, боязнь темноты и одиночества. Каждая ночь стала испытанием — просыпались от каждого шороха. На фоне стресса нервная система дала сбой, врачи обнаружили грыжу межпозвоночных дисков. Елена получила третью группу инвалидности. В 2000-м Астаховых подкосила еще одна трагедия — из Чечни пришел груз 200. Старшему сыну Астаховых было и навсегда останется 20 лет.

— Я была как овощ…Не узнавала людей. Думала, что после таких потрясений не смогу жить…После этого, даже когда была эвакуация, я не выходила из квартиры, стало все равно, — рассказывает Елена. — Меня, конечно, поддерживали все вокруг, через полгода начала приходить в себя, вступила в общество «Солдатских матерей», в котором работаю до сих пор.

Жизнь Елены относительно наладилась лишь в последние пять лет, когда женщина переехала в другую квартиру. Сегодня она активно занимается общественной работой, учит детей рукоделию в кружке, увлекается скандинавской ходьбой и фотографией. Но когда речь заходит о рубеже тысячелетий, о страшных событиях, выпавших на долю ее семьи, Елена Астахова не может сдержать слез.

«Господь послал нам такое испытание»

Отец Анатолий (в миру — Анатолий Петрусак) утром 16 сентября уже был на ногах — собирался на утреннее богослужение в храм. Жена и дети еще спали.

— И вдруг взрыв, хлопок, я даже сам не понял, что произошло. Вижу, что какая-то сумасшедшая волна. У нас тюль висел до пола, и я увидел, как он в мою сторону движется, и я упал инстинктивно. Масса стекол полетела надо мной, все рамы были вывернуты, и дом качнулся. Я сначала подумал, что кто-то бросил нам взрывное устройство на балкон, оказалось, «подбросили» целую машину взрывчатки микрорайону, — вспоминает отец Анатолий.

Семья отделалась мелкими порезами: спасли одеяла. Осколки стекла находили еще спустя полгода после трагедии. Когда Петрусак вышел на улицу, территория уже была оцеплена.

— Меня удивила воронка. Она такая огромная была, я даже не мог понять, как взрывчатка, лежавшая на поверхности, может поднять такую массу земли — это же какая была сумасшедшая сила взрыва, — восклицает отец Анатолий.

На вопрос, почему такие трагедии случаются с мирным населением, с ни в чем не повинными людьми, отец Анатолий отвечает кротко: «Господь послал нам такое испытание». О том, что все было предопределено свыше, подтверждают и другие истории. В 2000-м семья, жившая в разрушенном взрывом доме, пригласила батюшку освятить новую квартиру, которую выделили власти.

— Женщина мне рассказала, что за сутки до взрыва ей приснился странный сон. Будто она в коридоре, и слышит, что за ней муж идет, а младшая дочка легла рядом со старшей, и они стали тревожно разговаривать. И вдруг все рушится, девочки оказались под плитой — они живы. Прошли сутки, и все повторилось, только это было уже наяву, — рассказывает Анатолий Прусак. — Сны — это ведь либо впечатления, либо послание от Бога или дьявола. Уже тогда было известно, что произойдет, кто и где окажется.

Сегодня на карте Волгодонска нет адреса Октябрьское шоссе, 35. Две разрушенные секции дома были демонтированы, оставшиеся подъезды укрепили и реконструировали — так возник дом № 56а по улице Гагарина.

На месте теракта был установлен памятник жертвам, со временем рядом появился сквер. Ежегодно именно здесь вспоминают страшные события 16 сентября 1999 года, которые жители кварталов В-У и В-16 и так не забывают ни на минуту.