Владислав Захаревич, ректор ЮФУ: «Я – против бесплатного высшего образования»

Он – революционер. Без надрывного пафоса кубинских героев, без змеиного коварства верных ленинцев и последователей учения великого Чучхе. Респектабельный, расчетливый, честный революционер-математик. Из его лексикона давно исчезли штампы вроде «роль вуза в воспитании личности студента» и про то, что «русское образование лучшее в мире». Только опыт, логика и умение видеть завтра таким, каким оно должно быть. По крайней мере, с точки зрения успешного практика, преподавателя и работодателя. О том, каким был, стал и будет самый крупный вуз Ростова и юга России 161.ru побеседовал с ректором Южного федерального университета Владиславом Захаревичем.

– Владислав Георгиевич, о ваших убеждениях и намерениях уже скоро легенды будут ходить, настолько они не соответствуют традиционному образу российского преподавателя вуза. Вот что вы думаете о бесплатном высшем образовании для всех?

– Бесплатное образование имеет очень большие недостатки. С одной стороны это – да! – определенные социальные гарантии, но с другой – нет никакой мотивации у человека, государство за него платит, это «халява». И большинство бюджетников учатся хуже, чем могли бы. А вот «платники» – наоборот. Если посмотреть на американских студентов, то они учатся только за деньги. Государство предоставляет им кредит, и они понимают: если не получат хорошего образования, то им просто нечем будет этот кредит отдавать. Они совершенно иные. Если у нас по-настоящему мотивированных студентов процентов 20 от силы, то у них – 99%. Поэтому бесплатность образования имеет массу отрицательных сторон.

– Может быть, стремление максимально переложить ответственность за свою судьбу на плечи государства – у нас в крови?

– Бесплатное образование придумано для бедного населения. Вот придумайте мне хоть одно мало-мальски логичное объяснение, почему государство сейчас должно платить студенту стипендию. Когда я учился, меня государство обучало в интересах самого государства. Мне платили стипендию, и после университета я три года отслужил там, куда меня оно послало – на Камчатке. Когда есть распределение – это понятно. Сейчас законы другие, изменилась и сама философия высшего образования. Закон о высшем образовании гласит примерно следующее: задача вузов – удовлетворение потребностей личности в получении высшего образования. Об интересах государства ни слова. Вот эта личность пришла за образованием – и ей еще за это надо платить?

– Этот миф, видимо, такой же живучий, как и миф о самом лучшем российском образовании.

– «Российское высшее образование лучшее в мире» – это действительно миф. Не будем касаться узкоотраслевых вузов, там есть своя специфика. А вот что касается таких, как мы – подготовка по специальностям на 360 градусов, 60% – гуманитарных – все технологии получения образования в них остались в наследство от советской системы и не соответствуют нынешним требованиям. Вот, скажем, выбрал студент лингвистику, а журналистику не выбрал, а через год он понимает, что – зря, надо бы. Приходит, а ему говорят: стоп, ты же сам выбрал, все, учебный план. Во всем мире передовые вузы дают студенту возможность формировать свои учебные планы. Что это значит? Студент приходит на свой факультет и видит, что есть различные курсы подготовки, с разными компонентами, с разными дисциплинами. Он выбирает тот, который ему больше нравится, из таких, как он, формируется группа – и все. Процесс пошел. Такой тип подготовки, правда, очень не нравится преподавателям. Сейчас как? Все группы учатся по утвержденному учебному плану, где каждому преподавателю обеспечено определенное количество часов и зарплата, соответственно. А если дать возможность студенту выбирать, кто-то может остаться без работы. Поэтому преподаватели ЮФУ так отчаянно борются против предложенных мной нововведений.

– А что вы хотели? Вы же, по сути, хотите заставить преподавателей конкурировать между собой?

– Я? Нет, что вы! Я хочу, чтобы это сделали студенты. Я физик и не могу оценивать, скажем, работу преподавателя-лингвиста. Если я начну это делать, любой уважающий себя филолог пошлет меня куда подальше – и будет прав. Поэтому я хочу, чтобы оценивали работу преподавателей именно студенты. Понятно, что в рамках разумных ограничений.

– Как вы себе это представляете? Студенты у нас известно, какие: выберут себе самые легкие предметы и будут радоваться, вот и окажутся самые строгие преподаватели с нужными предметами за бортом программы.

– Этого не случится по нескольким причинам. Прежде всего, потому, что я не дам этого делать на первых двух курсах. Студенту необходимо получить базовые знания. Вот с третьего – пожалуйста. С этого курса уже многие начинаю работать по специальности. А с четвертого – почти все работают. И уже работодатель диктует им, какие дисциплины необходимо освоить дополнительно. Они начинают понимать, какой уровень компетентности им необходим, чтобы хорошо зарабатывать и быть конкурентоспособным на рынке труда.

– То есть студент на последних курсах как бы «подгоняет» себя под требования рынка. Действительно, интересно. А это в вашей компетенции – провести такую, не побоюсь этого слова, революцию в отдельно взятом вузе?

–А почему нет?.. Я призван это сделать. В чем тогда суть создания федерального университета, если мы этого не сделаем?

– А ваши коллеги – ректоры других университетов – поддерживают эту идею?

– Вполне. Эта система должна стать главной характеристикой будущих федеральных университетов. Зарубежные студенты имеют возможность выбирать, чем наши хуже? Ведь возьмите простой пример: число тех, кто уезжает получать образование за границей, растет из года в год. Те, кто говорят, что наше образование более фундаментально и т.д. – не всегда искренни. Родители-то понимают, что за границей их дети получат более востребованное образование.

– Хорошо. Допустим, студенты получат возможность выбирать нужные им курсы, но есть и другой аспект проблемы: вы сами говорите, что система образования досталась еще от СССР. Как же с такими программами готовить специалистов для нынешней экономической системы? Платить за заграничное образование – это понятно, там вузы капиталистов готовят уже не первую сотню лет. А какое у нас качество подготовки?

– Мы анализировали отзывы работодателей относительно качества подготовки наших выпускников. Что мы видим? Все работодатели говорят, что наши выпускники очень хорошо умеют... критиковать. Поговорить, обсудить – это запросто. Ну, хорошо, поговорили, решили – да, было плохо. Надо сделать лучше. Вот здесь – стоп. Сделать лучше, чем было раньше, никто не может. Работодатель жалуется, что такой специалист то просто не может обосновать свое предложение, но чаще – не умеет брать на себя ответственность за принятое решение. Для того чтобы воспитать в студентах это умение – принимать решение и быть за него ответственным – необходимо в процессе обучения больше времени отводить на самостоятельную работу. Вот здесь снова на дыбы встают преподаватели: «Как вы можете отвлекать преподавателя от процесса работы со студентом?!» И дальше идет вся эта ересь о воспитательной работе со студентами и т.д. Да никто не собирается убирать преподавателя от студента вообще, но кто сказал, что его надо так много? Уменьшить хотя бы два раза – необходимо, это да.

– Не могу не спросить, что вы думаете о самой идее создания ЮФУ.

– Я был противником такого объединения вузов. Предлагал объединиться Новочеркасску (Новочеркасский политехнический институт – прим. автора), Таганрогу (Таганрогский радиотехнический – прим. автора) и РГУ. Новочеркасск – это тяжелая механика, шахты, вода, строительство; Таганрог – это сигналы, программирование; РГУ – это фундаментальные исследования, гуманитарная составляющая и т.д. Но прежнее руководство РГУ, для того чтобы самим остаться у руля, воспылало идеей воссоздать Варшавский университет, т.е. присоединить к РГУ то, что раньше было его частью – педагогический и экономический факультеты. Но история доказывает – два раза в одну реку войти нельзя. Чушь! Какой может быть инновационный вуз, когда гуманитарии присоединяются к такому же гуманитарному РГУ?! Эта идея была совершенно неправильная, но ее поддержали.

– То есть российского аналога Массачусетского технологического университета не получилось. А получилось что?

– Хороший вопрос. Получилось то, что получилось, и из этого всего сейчас надо делать «конфетку». Что я, собственно говоря, и пытаюсь делать.

– А «материал»? Каков уровень подготовки первокурсников и как вам результаты ЕГЭ?

– Давайте сразу эти два понятия – уровень подготовки и систему ее оценки – разделим. Знаете, в юности я очень любил математику. Моим ровесникам девушки голые снились, а мне – выводы формул. Серьезно (смеется), вот такой я ненормальный был. Так меня – какими способами не спрашивай: хоть среди ночи, хоть кверху ногами – я все равно бы ответил. Понимаете? То есть если человек знает предмет, он его сдаст. А тут вдруг ЕГЭ – «это неправильно». Давайте поговорим не о способах контроля, а о самих знаниях. Им сказали, каким способом будут проверять, вот пусть и готовятся. Я – за ЕГЭ. Он снимает ответственность ректора, относит ее на другой уровень. До этого ректор был царь и бог в экзаменационных делах, во всем том, что касается сложности вопросов и т.д. У всех ведь своих критерии, а у нас только государственных вузов в стране – 900, я уже не говорю о частных. Получается, сколько вузов – столько правил игры. Разве это удобно? Вряд ли. А сейчас эта ответственность с ректоров снята. За ЕГЭ отвечает государство в лице министерства. Все, что касается качества контрольно-измерительной системы, которая – понятно! – не безупречна, вызывает массу заслуженных нареканий, требует доработки, но ведь совсем немного времени прошло, согласитесь... МВД контролирует это, ФСБ. То есть государство всеми своими структурами взялось за это дело – и хорошо. Если бы, конечно, у нас не было такого уровня коррупции.

– То есть наличие коррупции в вузах вы не отрицаете?

– У себя в вузе я ввел такое правило, как контрольный срез знаний среди первокурсников. В начале занятий группам дается небольшое задание на час-полтора, а потом анализируются результаты ответов. Опыт показывает, что 90% поступивших подтверждают свои полученные на экзаменах оценки. Остальные десять, видимо, получали какую-то помощь от преподавателей. Я был одним из инициаторов введения ЕГЭ. После его первых результатов я боялся, что контрольные срезы покажут другие цифры. Вдруг все 30%?! Но срез показал все те же 10%. Так я сделал для себя вывод, что коррупция – что в вузе, что в школе – примерно на одинаковом уровне.

– Сейчас делать интервью с крупным менеджером и не спросить о кризисе – недопустимо. Финансовый кризис коснулся вузов?

– Что касается финансирования, то государство как выполняло, так и продолжает выполнять свои обязательства. У нас другой кризис – системный. Наш уровень образования не соответствует мировым стандартам. И выход из этого кризиса – гораздо более дорогостоящий проект, чем может показаться.