Лариса Соболева, автор детективов: «Надежда умирает последней? Я бы убивала ее первой!»

Когда, отдав полжизни театру, она все же оказалась по ту сторону кулис, бывшая актриса не стала искать роли статистки в том спектакле, который Шекспир назвал нашей жизнью. Вместо этого она ушла в другое зазеркалье под названием «писатель детективных романов», и зашла в нем так далеко, что сегодня на встречи с любимым автором приходит куда больше народа, чем когда-то на спектакли в провинциальном театре. Ее книги расходятся по всей стране многотысячными тиражами, но свое очередное творение писательница заканчивает, сидя в скромной квартире знаменитого в Таганроге старого дома, где когда-то жила гениальная Фаина Раневская. О судьбе женской и писательской 161.ru поговорил с автором двадцати пяти детективных романов Ларисой Соболевой.

– Почему пришлось уйти из театра?

– Ой, даже вспоминать об этом в очередной раз не хочу. Стандартная ситуация для девяностых годов. Сколько актеров – да каких! – покидали труппы. Олега Ефремова – помните? – признали профнепригодным для МХАТа. Если вкратце: во мне столько разных кровей намешано, что заниматься лизоблюдством и принимать верноподданические позы я просто физически не могу. Потому и ушла. Как было плохо – тоже говорить не хочу. Ужасно. Тогда мне попалась на глаза книжка одного нашего известного ростовского психолога «Если хочешь быть счастливым», и я с ним согласна: кто сказал «Надежда умирает последней»? Ее надо убивать первой!

– И как вы это делали?

– На обложке одной из книг издательства Феникс я нашла такую надпись «Издательство приглашает к сотрудничеству молодых авторов детективов». Как только это я прочитала – тут же начала убивать надежду на то, что у меня что-то получится в театре. До этого думала, все уладится, образуется, а к тому временем улаживать уже было нечего... Я бросила все и стала писать роман. Просто, чтобы попробовать себя. Раньше мне ведь и в голову не могло придти, что издательство может приглашать никому не известных авторов. В советское время ведь как было: напечатался где-то, пройдя очень тщательный отбор, тогда уже можно называться автором. А я – какой я автор? Но вот этот призыв на обложке меня настолько подстегнул, что я в тот же день села и начала писать! И когда я погрузилась в этот процесс, он мне настолько понравился!.. Несколько раз бросала, честно! Сяду подумаю: ну что ты в самом деле? Какой из тебя писатель? Но все равно возвращалась.

– А сколько вам лет было, когда начали?

– 39. И писала я год. А потом книга долго не выходила, потому что я просто не знала, что с ней делать. Куда ехать, что говорить? Было очень страшно. А вдруг скажут нет, а я уже настолько в это все втянулась, так полюбила...

– То есть убить в себе надежду на успешную писательскую карьеру вы не смогли?

– Ну как вам сказать... Я думала так: если скажут нет, вернусь домой, напишу еще один роман, потом еще один и... снова пойду по издательствам. Но помог случай. Приехала знакомая моих друзей, которая работала в издательстве «Феникс». Она рассказала, что редакция набирает авторов и попросила дать 100 страниц из моего романа. Я дала. Через неделю попросили всю рукопись. Отвезла. Еще через неделю мне предложили подписать контракт. Когда же вышла моя первая книга – в мягкой обложке! – мне казалось, что красивее этой книги нет. Второй роман они издали, третий готовился... За это время я еще два написала, и вдруг издательство прекращает издавать художественную литературу.

– Что вы пишете – можно прочесть, а вот что вы читаете?

– Сейчас – только то, что необходимо мне для написания романа. На самом деле это огромный пласт литературы. Классическую художественную литературу, поверьте, я знаю неплохо. Может быть, современную не очень... Вот до Мураками никак руки не доберутся. Но за то я читала Кобо Абэ – выдающегося японского драматурга, Кэндзабуро Оэ – не менее талантливый писатель. Пауло Коэльо мне не нравится. Просто потому, что из латиноамериканцев я давно полюбила Маркеса и Кортасара. Сюжеты Коэльо очень часто корнями уходят в уже известные мне произведения, а плагиат я в принципе не жалую. Я знаю пьесу Дюрренматта «Визит старой дамы», это – страшная история: обманутая мужчиной женщина спустя много лет возвращается, чтобы отомстить. Она обещает несметные богатства горожанам в обмен на смерть обидчика, и с удовольствием наблюдает за тем, как даже родные и близкие начинают желать старику смерти. Там все так описано, так раскрыто – просто мурашки по коже. После Дюрренматта «Дьявол и синьорита Прим» Коэльо совсем не кажутся шедевром. Он, кстати, и не скрывает, что вдохновляется сюжетами классической литературы.

– Вы тоже много читали из того, до чего не добрались рядовые любители литературы. Нет соблазна умыкнуть сюжетик?

– Нет, нет, ну что вы! Хотя у меня был интересный опыт. Издательство предложило написать короткий рассказ, и я часть рассказала написала в стиле своего любимого Кнута Гамсуна. Рассказ о том, как мужчина полюбил женщину... по голосу. Как он грезил о ней, представлял ее себе, основываясь только на звучании ее голоса, тембре, интонациях... Просто мне нравится краткость, лаконичность фраз Гамсуна, но то, что я сделала нельзя назвать плагиатом. Это, скорее, подражание. Подражание любимому автору.

– Вы разделяете мнение о том, что литература должна воспитывать? Что надо писать о прекрасном, о возвышенном, тогда и общество наше станет лучше...

– Ну что вы! Дайте сначала человеку достойный уровень жизни, а уж потом можно удивляться, почему он «не те» книжки читает. Люди сейчас хотят забыться. Ну не силой же их заставлять. Да к тому же я заметила уникальную особенность на собственном примере: начитавшись уйму серьезных книжек, меня вдруг потянуло на... Майн Рида! Ну просто зачитывалась и сама не верила, что меня это может так захватывать. Я вдруг открыла для себя совершенно новый жанр и поняла, каким увлекательным он может быть. Да! Фенимор Купер – и это после моих любимых Камю и Эмиля Золя!

– У вас есть двухвременные романы, в которых действие разворачивается параллельно в наше время, и в 20-х годах прошлого столетия. Вы ведь не историк, откуда такое поразительное знание деталей?

– Вы можете мне не верить, но я верю в генетическую память. Я не знаю, откуда у меня все это берется, но иногда я настолько отчетливо себе все представляю, что даже самой не верится. Знаю, как говорили, как стояли, как одевались, жесты... Мне и роли в театре удавались больше классические, костюмные, что называется.

– А какие самые любимые?

– Как вам сказать... Их много, все не перечислю. Можно сказать так: все роли – любимые, кроме ролей шахтеров, сталеваров, доярок... Сами шахтеры и сталевары эти пьесы страшно не любили, их просто «типать» начинало... Вообще перед уходом из театра мне почему-то стали больше нравиться комедийные роли. Раньше все как-то трагедии, драмы... Умирала на сцене, все так красиво...

– Когда все это закончилось, вы не страдали?

– Нет! Написание романов полностью сублимировало это тоску, видимо. Более того: литераторство открыло во мне такие качества, о существовании которых я даже не подозревала!

– Есть мужская проза и женская?

– Конечно. Просто, что касается жанра детективов, то я считаю, мужчинам он хуже дается. У них все так мрачно, страшно получается, такая безысходность – почитаешь, повеситься хочется. Мне мужские детективы не нравятся. Ведь человек, когда читает детектив, он, по моему убеждению, убивает в себе отрицательную энергию...

– ???

– А вам разве в сердцах никогда не думалось: «Убила бы этого негодяя!»?

– Ну да, бывает...

– Вот-вот. Читайте детективы, они убивают в нас звериное начало. Возвращаясь к мужской прозе, скажу, что мужчинам в литературе удается другое – глубина и масштабность. Мощная философская база, глобальность – это женщинам в литературе редко удается. Вы можете себе представить, что бы женщина написала «Войну и мир»? Я тоже.

– Вас называют писателем в стиле унисекс, вам это льстит?

– Конечно, а почему бы и нет? Значит, что меня читают мужчины и женщины, молодежь и пенсионеры. Это ведь замечательно!

– А когда начинали писать, вы разве на это не рассчитывали?

– Нет. Я совершенно не думала о читателях! Меня настолько захватил сам процесс, сам факт того, что мои книги издают, да еще где? – в Москве... Я была просто счастлива от одного этого факта.

– Вы суеверны?

– Нет, скорее, фаталистка.

– В проклятья верите?

– Верю в то, что надо платить за свои поступки. Я вижу подтверждение этому вокруг. Вот согласитесь, страшно: женщина всю жизнь рядом с мужчиной, она принимает участие в его становлении, реализации, она помогает ему, рожает ему детей, обустраивает его быт, а он добивается всего – и бросает ее. Она постарела, а я рядом – молоденькие девушки, денег – достаточно, чтобы обеспечивать себя их вниманием... Ему кажется, что у него начинается совсем другая жизнь, а это все то же, только еще короче. Таких отношений хватает на пару лет. Ему хотелось страсти, огня, а о последствиях никто не думал. Но последствия приходят. Раньше как говорили: самого не накажет – на детях скажется. А сейчас, я вам хочу сказать, ритм жизни человека значительно ускорился. Как Горький хорошо сказал устами Сатина: «Человек свободен – он за все платит сам!»... Да, за веру, за неверие, за предательства, за все надо платить.

– Вы завистливы?

– Никогда не была. Думаю, поэтому Бог и проложил мне такую дорогу легкую, все так получилось – на одном духу, потому что никогда не завидовала. Ни квартирам-машинам, ни дачам этим огромным... Не знаю, почему. Но это хорошо: люди чем больше имеют, тем больше сравнивают и хотят еще больше иметь. А мне вот книги писать хочется, все время куда-то в другую сторону смотрю.

– Вы верите в Бога?

– Я не люблю на эту тему говорить, потому что вера – очень интимная сфера нашей жизни. Я верю в то, что человек идеально создан. Как для самосовершенствования, так и для полного самоуничтожения.

– Вы в браке счастливы?

– Да. Не могу похвастаться многими браками, уже 32 года живу с одним человеком.

– Вы строгая мать?

– Знаете, я считаю это ошибочное воспитание – делать из детей друзей. У меня хорошая, взрослая, состоявшаяся дочь, но – все равно... Об этом сейчас кричит весь Запад – они неправильно сориентировали весь мир! Должна быть грань: вот – мать, вот – отец, и – все! Родители – это что-то недосягаемое, какой-то пьедестал, до которого никак не добраться.

– Но ведь родители – тоже люди, они не идеальны.

– Да, но дети этого знать не должны.

– Как же тогда быть с психиатрами, пугающими народ рассказами о разных моральных уродах, которым просто в детстве не хватило родительской любви?

– Родители должны быть ориентированы на детей. Любить их и создавать атмосферу любви в доме. Но ни в коем случае не надо демонстрировать всю силу своего чувства. Вот уснет ваш ребенок – можно ему все ножки-ручки-пальчики перецеловать, а проснется – перед ним Родитель, его Идеал и Авторитет. Вы принимаете участие в его жизни, влияете на формирование его личности, не остаетесь безразличными к его проблемам – это и есть проявление вашей любви. Но дистанцию надо держать. Это плохо удается родителям, у которых один ребенок. Детей должно быть – минимум – двое.

– Вы рассчитываете оставить след в истории русской литературы?

– Зачем?

– Ну, вы же пишете, вас читают сотни тысяч людей... Разве не хочется, чтобы это продолжалось и дальше, когда вас не будет, чтобы ваши потомки могли гордится?

– Какая мне разница – я же этого всего уже не увижу. Сейчас читают – и замечательно. Я не собираюсь становиться классиком XXI века! Знаете, когда одна бабушка из Белоруссии написала мне, что за 50 километров ездит в райцентр, чтобы на сэкономленные от пенсии деньги купить мою очередную книгу, я вначале не поверила, а потом поняла: то, что я делаю, очень нужно многим людям. И мне это чертовски нравится!