Сречко Лончар, бренд-менеджер конгресс-отеля «Дон-Плаза»: «Если человек не закомплексован, или наоборот – не надут, а трезво двумя ногами стоит на земле, он может в любой стране найти свой кусочек земли под своим кусочком солнца»

Как же хотелось, снимая диктофонную запись, запечатлеть на бумаге в речи своего респондента и эти грубоватые шипящие, и всегда ударные – первые гласные в его словах, сохранить не свойственный восточно-славянской речи порядок слов и поотрывать возвратные «ся» и «се» от его уже обрусевших глаголов! Даже зная о том, какая волшебная сила спрятана в руках и голове этого профессионала, все равно ловишь себя на мысли: такой роскошный балканский акцент – уже половина успеха в наших, не избалованных экспатами краях. Всегда в белоснежном форменном пиджаке, всегда улыбчивый, любимец публики и сам по себе уже – бренд конгресс-отеля «Дон-Плаза», ее бренд-менеджер Сречко Лончар согласился поговорить с корреспондентом 161.ru о вкусной пище и вкусе к жизни.

– Чем для вас стала Россия?

– Я бы хотел, конечно, сказать какие-то звучные слова, но на самом деле Россия для меня стала страной, которая обеспечила меня работой и достаточно хорошо платит. Благодаря этой плате у меня есть нормальный уровень жизни и, самое главное, я могу обеспечить такой же хороший уровень жизни мои детям. Я бы мог работать и в не менее богатом, чем Россия, Кувейте, скажем, но если бы при этом мои дети бы нуждались, я бы не был счастлив.

– Всех иностранцев спрашивают о том, чем удивила их Россия. Своеобразная журналистская традиция...

– Россия мне как иностранцу не всегда понятна. Особенно – своими просторами. Когда я первый раз приехал в Россию и мне как-то сказали «Да здесь рядом, 350 км», это стало для меня большим открытием, потому что у меня на родине, в Хорватии, в такую дорогу надо два дня готовиться: курицу жарить, бутерброды собирать... А здесь это запросто: утром проснулись, в машину сели и поехали, а вечером – обратно вернулись. Это очень хороший пример по поводу особенностей мышления и восприятия мира у русских. Теперь и я стал таким же: могу в Краснодар и обратно смотаться за один день без особых размышлений, вдруг в Сочи махнуть на машине на выходные.

– После того, как взлетели цены на нефть, Россия многих начала удивлять, но уже не только своими просторами.

– Знаете, Россия богата. Но это не газ, не нефть и не Байкал с его третью запасов пресной воды в мире, не алмазы. Ее богатство – это люди, люди, которые эту страну делают. Почему говорят, что Ростов специфичен? Потому что жители Ростова – необычны сами по себе. Они очень открыты, жизнерадостны, иностранцев здесь встречают с улыбкой. Я могу сравнивать. До Ростова мне довелось поработать в Нижнем Новгороде, бывшем Горьком. До начала девяностых годов это был закрытый город. Там до сих пор все по-другому: и уровень жизни, и стиль в одежде у людей другой. В Ростове слились три крови: кавказская, украинская и русская, и смесь получилась очень зажигательная. Свои специи в этот коктейль добавило влияние Турции. Я никого не хочу обидеть – ни Санкт-Петербург, ни Москву – меня много раз в Москву приглашали, но я не уверен, что буду чувствовать себя так же, как в Ростове. Идти по улице и никому не махнуть рукой – это достаточно трудно.

– Я думаю, в Ростове вас знает больше людей, чем вы можете догадываться. Прежде всего из-за вашей белоснежной униформы, которую вы, кажется, никогда не снимаете.

– Когда пять лет назад я в этой форме появлялся на улице, многие спрашивали: «Простите, а это новая военная форма?» (Смеется.) Все, что я в жизни имею, я имею благодаря своей профессии. Когда я поселился в Ростове, мне очень захотелось поднять статус самой профессии повара в глазах русских людей. Что раньше значил повар? Это бабушка в 32-ой столовой, которая лепит пельмени, делает тефтели и верх ее мастерства – это котлеты по-киевски. А посмотрите, как к поварам относятся сейчас? Что я хочу сказать своим видом: если человек не закомплексован, или наоборот – не надут, а он трезво двумя ногами стоит на земле, он может в любой стране найти свой кусочек земли под своим кусочком солнца.

– А как же семья?

– 24 июня 1997 года я приехал в Россию. В Хорватии у меня осталась дочка, сын и бывшая жена. Я был разведен и уверен, что моя пора любви окончена. Но когда я приехал в Россию, то не мог не восхититься красотой русских женщин. Я преклоняюсь перед ними. До сих пор, когда вижу красивую женщину, не могу удержаться по меньшей мере от пристального взгляда в ее сторону. Здесь я особенно остро почувствовал, что я – мужчина.

– Только здесь?!

– Вы не поверите: 17-18 лет назад вот так свободно и непринужденно разговаривать с женщиной, как сейчас с вами, для меня было невозможно. Я заикался, у меня дрожали руки... Думаю, надо сказать спасибо моей профессии, благодаря ей мне довелось общаться со многими красивыми и умными женщинами. Женщинами разных профессий и национальностей. И я понял, что они себя хорошо чувствуют в моей компании, и я себя могу нормально ощущать в их окружении. После чего скованность прошла.

– Простите, но вы производите впечатление стопроцентного дамского угодника!

– Вы правы. Я живу, пока чувствую себя джентльменом. Я живу, когда нахожусь в атмосфере флирта, когда могу дарить свое внимание женщинам. Если я не имею возможности показать, каким я могу быть внимательным и нежным, мне кажется, я умираю. Это как в ресторанном бизнесе: я люблю тех гостей, которые своим поведением помогают мне показать, каким радушным хозяином я могу быть. Если сталкиваюсь с хамством, то, конечно, на мат матом отвечать не буду.

– Но без конфликтов в работе сложно обойтись? Как складываются ваши отношения с персоналом?

– Знаете, за 35 лет моей работы я ни одной посудомойки, ни одного официанта не обидел и не нагрубил, и уж тем более не сказал никому из них ты – только вы. Потому что в жизни всегда надо иметь силы и храбрость, чтобы принять все вызовы судьбы. Жизнь заставит – и унитазы будешь за другими чистить, куда денешься? Но это честный труд. Это не воровство. Кроме того, мне вряд ли удалось достичь чего-то в своей профессии, если бы меня не окружали те, кто помогает. Пока кто-то мыл за мной сковородки, я имел возможность колдовать над очередным блюдом, вкладывать в него кусочек своей души.

– Что для вас значит понятие «уровень заведения»?

– В любом городе у тебя может быть свое любимое кафе, свой любимый ресторан, где тебе нальют не только хорошего кофе, но и окружать тебя будет определенный круг людей. В моем бизнесе это очень важно. Придя днем в кафе «Амадей» в Дон Плаза, было бы странно увидеть здесь тех, кто ходит в «Рис» или «Пить кофе». Зато здесь запросто встретишь массу деловых и активных людей, занятых своим бизнесом. Таким образом уровень клиентуры отражает уровень самого заведения.

– Как вы – титулованный шеф-повар – относитесь к заведениям быстрого питания?

– Я мало уважаю заведения типа «Макдоналдс», где все делается по шаблону, словно под копирку. Я не могу в течение получаса приготовить два одинаковых блюда. Это невозможно. Где-то соли больше, где-то перца... Опять же – настроение: нервничаешь ты, радуешься, поешь ли при этом или спокойно стоишь... Важно, кому готовишь: это женщина или мужчина.

– На ваш взгляд, как обстоят дела в России с тем, что называют «культура питания»?

– Не обидитесь, если скажу правду? Ужас. Катастрофа. Это объяснимо: за 80 лет коммунистического режима люди уже поверили, что макароны-сосиска-кетчуп и есть главное блюдо для русского человека.

– Ну что вы так! Сохранились ведь традиции русской кухни, никуда они не делись...

– Традиции-то сохранились, но не следует забывать, что застолья Екатерины Великой – это одно, а современность – это совсем другое.

– Но рецепты ведь сохранились!

– Не все. Но самое главное – не сохранились традиции культуры потребления блюд. Во всем захватил власть китч. Вот возьмем любимую всеми селедку под шубой. Чаще всего мы видим тазик с бесформенным нагромождением чего-то, сверху – майонез и свекла, максимум – могут пару оливок сверху положить. Когда я впервые подавал селедку под шубой, я поместил ее в прозрачные креманки, заполненные желе, где виден был каждый слой салата. Я имел удовольствие читать книгу г-на Кубака. Шеф-повара Петра Великого. Он писал в те времена, когда французы приезжали учиться кулинарному искусству в Россию!

Жрать в неограниченных количествах, запивая все это таким же количеством водки, когда спирт убивает весь вкус продукта, убивает чувствительность – это и есть отсутствие культуры. Вобла, шпроты – все это вполне может быть вкусным, но это такая атака на желудок! Или вот шамаечку на балконе три дня проветрили, потом пузырек из нее вытащили, на газовой горелке поджарили, да под пиво – и как можно назвать это гениальным? А жареные куры? А когда я увидел, что здесь пиццу поливают майонезом, меня шок охватил.

– Получается, Россия для вас предстала этакой терра инкогнито?

– Первым открытием России для меня стал новогодний банкет в Нижнем Новгороде. Меня пригласили как европейского специалиста, я был готов работать, показывать себя и учить других, но меня никто не предупредил об особенностях местного менталитета. Итак, я сделал меню новогоднего стола, все подготовил. Узнал, что на банкет было продано порядка 160 билетов, то есть мероприятие обещало состояться. По моему замыслу и опыту работы, начинать такие мероприятия надо где-то часов в восемь-девять вечера.

Так в пригласительных и было. Но я смотрю на часы – девять, полдесятого, десять – а в зале никого нет! Это катастрофа для кухни, потому что блюда готовились с таким расчетом, чтобы подать их в лучшем виде к определенному времени. Я подхожу к руководству ресторана и спрашиваю: «Это не обман? Мы действительно продали 160 билетов?» Он мне так спокойно говорит: «Да, все в порядке!» Главный зал пустой, но никто не волнуется. Я смотрю на говядину, которая уже «подошла» и понимаю, что с каждой минутой ее качество падает. То же происходит и с другими блюдами. Ну все, думаю, мне – конец!

Я же не знал, что русские люди провожают старый год дома, а новый – встречают в ресторане. В половине одиннадцатого в ресторан ввалилась пьяная толпа, все в отличном настроении, им все нравится! В два часа ночи я подаю горячее, официанты выносят, а... в зале никого нет! Ёпрст! А получается как: одни пошли в казино играть, другие – курить, девушки – в дамские комнаты... Горячее стоит на столах. В зале прохладно. Оно остывает... Все, думаю, утром мне лучше на глаза руководству не появляться! В половине шестого утра я, стоя в дверях, провожал гостей и принимал такие искренние благодарности! Вот тогда я и подумал: если это прошло – здесь пройдет все.

– И вам сразу удалось постичь русскую душу?

– В моей жизни было достаточно моментов, которые помогли мне понять, что значит Россия и русские люди. Пример: мужчина отмечает пятидесятилетие. Приглашено 50 гостей, к столу заказано 25 бутылок коньяка, 25 бутылок водки и вино. Я, когда увидел заказ, говорю: «Да после такого они не танцевать, они ползать будут!», на что мне знающие люди ответили: «Ты не понимаешь! Им еще за добавкой бегать придется!» В Европе такое никто понять не сможет. А я начинаю понимать.

– А русских женщин поняли?

– Женщины очень меняются. Если раньше, когда я работал в Нижнем Новогороде, женщине можно было подарить зажигалку и увидеть в ее глазах блеск радости, то сейчас такой блеск можно увидеть разве что подарив машину. Все понятно – благосостояние растет. Но при этом я постоянно убеждаюсь в том, что русские женщины обладают совершенно исключительной внутренней, психологической, что ли, силой, которой нет ни у кого другого.

Русский мужчина, если он зарабатывает три-пять тысяч рублей в месяц, ему ни на что не хватает. Женщина здесь за эти же деньги умудряется и ребенка одеть, и самой выглядеть приятно, и мужу на сигареты выделит, и еще десять рублей останется. Это сила характера русской женщины, великая сила и необъяснимая. Русская женщина не падает. Она может полюбить на одну ночь. Если попадется такой ловелас, который навешает лапши на уши, она поверит ему, пойдет, проведет с ним ночь, от души повеселится, но утром, поняв, что он – не ее герой, спокойно накрасит губки и пойдет дальше, словно ничего в ее жизни не произошло.

– А европейки разве не такие?

– Европа слишком коммерциализирована. Европейские женщины по-другому смотрят на эти вещи. Я это почувствовал на своей шкуре в Германии. У них есть мужские и женские дни. В четверг мужчины уходят из дому, чтобы встретиться со своими друзьями, заняться спортом, выпить; в пятницу – женщины, оставив дом и детей на попечение мужьям, идут гулять. В такие дни их очень много в ресторанах. Выглядит это все просто замечательно: она – красива, слегка выпивши, танцует, приглашает танцевать тебя, флиртует... В субботу она тебя больше не узнает и знать не хочет. Это я к чему? Русская женщина ведет себя по-другому: она всегда довольна тем, что имеет. Она реалистка. Я не обидеть вас этим хочу, я искренне этим восхищаюсь.

– Вы в любовь верите?

– Я очень серьезно отношусь к этим словам и никогда не разбрасываюсь ими. К сожалению, не так уж много слов, чтобы точно определить свое отношение к человеку. Он может нравиться, восхищать, интересовать. Но любовь – это всегда особенное и единственное состояние, у которого к тому же нету мерки. Нельзя любить чуть-чуть. Можно любить или не любить. Иногда я говорю знакомым женщинам : «Я не могу тебе сказать «люблю», но я тебя просто обожаю!»