Поделиться
Поделиться
Он большеизвестен как опер Слава с «Улиц разбитых фонарей». И только для горстки заядлыхтеатралов он – юный трагический Войцек из драмы Бюхнера, которого актер сыгралв Театре им. Ленсовета, и Гамлет, и бессмертная старуха-миллионерша в «Примадонне»МХТ им. А. П. Чехова, а еще Лопахин, который в спектакле знаменитого литовскогорежиссера стал главным героем. В этой роли он заменил Евгения Миронова, внезапнопокинувшего проект. А еще Лопахин – одна из лучших театральных ролей любимогоактера Трухина Владимира Высоцкого. И, может быть, именно поэтому он попросил«главную питерскую даму» Валентину Матвиенко об отставке... А его все равнобольшая часть наших зрителейи читателей воспринимают только как простого питерскогомента.
– Михаил, в сериале«Улицы разбитых фонарей» вы постоянно находитесь в стрессовых ситуациях. Асамому приходилось испытать страх?
– О да, еще как! В детстве.До четвертого класса я жил на Крайнем Севере. Мой дядя работал лесником, ячасто к нему приезжал, и он брал меня с собой в лес. Тогда я чувствовал себянастоящим охотником, следопытом. А однажды, по-моему, я учился классе втретьем, я пошел по грибы и оказался один на один с медведем. У меня шок. Ну, яи вспомнил первое правило моего дяди: ни в коем случае нельзя убегать от зверяи делать при нем резких движений. Стыдно, но я тогда уже начал курить, и у меняс собой были сигареты без фильтра «Шипка». Вот я и предложил косолапомузакурить. Он появился очень неожиданно, стоит, смотрит на меня. Поэтому ятихонечко достал пачку сигарет и протянул ему. Меньше всего, видимо, мне быложаль табака. Медведь подошел, понюхал пачку и удалился. Мне было очень страшно.Но после этого случая могу утверждать, что я родился в рубашке. А может,медведь просто был неголодным.
– Нет такогоактера, по крайней мере, мужеского пола, который не мечтает сыграть Гамлета. Иэто не вопрос, а утверждение, но вам это удалось. Ощущения?
– А вы как думаете? Сбыласьмечта идиота (Смеется.) Спектаклькаждый раз новый. С момента премьеры прошел уже не один год, а мы продолжаемего репетировать. И хотя темы в «Гамлете» вечные, у каждого времени, у каждогопоколения он свой, и это правильно, иначе и быть не может, потому что сознаниеу людей меняется, и сейчас нас волнуют совсем другие проблемы, чем в конце70-х. Так что для каждого поколения – свой Гамлет, так же, впрочем, как и свои ценности.
– В чьемисполнении вам лично Гамлет ближе?
– Однозначно – Высоцкого. Напремьерных спектаклях ему кричали, что киношная походочка здесь не пройдет,упрекали, что это за Гамлет:в свитере и джинсах с гитарой. Но запомнился его герой не из-за свитера, а потому надрыву, с которым Владимир Семенович рассказал о невозможности изменитьэтот мир, потому что всех нас сковывают обстоятельства. И вообще, давай на «ты», так проще.
– Давай. Что для тебя эта роль? Характер изменился?
– А ты как думаешь? За девятимесячнуюрепетицию «Гамлета» я сам стал мудрее, научился не пасовать перед колоссальнойответственностью, собраннее стал, что ли. Но боязнь выходить в этой роли во мне все-такиосталась, потому что… Шекспир, потому что... Гамлет.
– Ты вновь на сцене с друзьями: Хабенским и Пореченковым...
– Я понял вопрос. Да, мы сребятами довольно долго не работали вместе. А если говорить о священном трепетек московскому театру… Предложение было очень лестным. Как сейчас помню тотдень. Я снимался в сериале «Ленинград», целый день был на холоде, вечеромсидели с актерами и попивали... как понимаете не воду... и вдруг звониттелефон, и предложение от Табакова. У меня просто ноги задрожали. Считаю, чтоМХТ – идеальная модель современного театра, здесь очень здорово выстроена всяработа, начиная с обслуживающего персонала, не зря говорят, что театрначинается с вешалки. В Питере такого театра нет.
– Где-то читала, что в детстве за хулиганство ты был исключениз пионеров. Переживал? И за что исключили?
– Где ты это прочитала! (Улыбается.) Да было такое, нисколько не расстроился. Я диссидентомбыл по жизни, с детства, если можно так сказать: читал запрещенную литературу,в комсомол не вступил принципиально, из восьмого класса меня чуть не выгнали...Мы в компании нескольких ребят возили на однокласснике свои портфели. Упсихологов это называется немотивированной детской агрессией. У нас в школебыли два самых ярких хулигана: я и мой одноклассник Димка Барков. Чего толькостоил День самоуправления, к которому вся школа так тщательно готовилась. Я,восьмиклассник, должен был выполнять функцию завуча, Барков – директора. Поэтому поводу мы с ним решили сорвать эту игру «во взрослых». Благодаря нашему«руководству» вся школа просто с цепи сорвалась. И вот вызвали Димкиныхродителей, мою маму и нас с ним на педсовет. Отчитывали, а потом и говорят: «Нучто, ребята? Учить вас дальше – это грех большой на себя брать. Так чтовыбирайте себе путь вне стен нашей школы. Как мыслите дальше жить?» И тут ясказал сакраментальную фразу: «Я хочу быть настоящим педагогом, разрешитеучиться дальше». И Димка добавил: «Я тоже вслед за Мишей в учителя пойду». Тутповисла пауза, у всех рты пооткрывались – представили, видно, двух такихпедагогов. Но все-таки подкупили мы их своей непосредственностью. И насоставили со множеством предупреждений.
– Также водном интервью прочитала, что ты считаешь, чтобудущее – за азиатами. Дескать, они не пьют, не курят, как русские и европейцы,и очень много работают. Что конкретно имел ввиду?
– Да ничего конкретного, новпечатляет. Действительно, не пьют, не курят,работают, а еще, например, на Бали явпервые попробовал мясо змеи. Прямо при нас в ресторане вытащили из клетки однуиз самых ядовитых и приготовили. Ничего, вкусно, рыбу напоминает. В этом жересторане есть удивительный аттракцион: посетитель может сам отрезать кобре головуи выпить кровь, ее разбавляют спиртным напитком, и по вкусу все это напоминаетрижский бальзам. Говорят, очень полезно! Но некоторые не могут даже смотреть наэти приготовления, не то что пробовать. Мне было противно, но все же я напитоквыпил.
– Параллельно ствоей бесконечной«ментовской» эпопеей появились фильмы «Дети Арбата», «Гибель империи», «Письмак Эльзе», «Лабиринты разума», затем фильм «День Д», в котором ты играл подрежиссерским руководством своего однокурсника, коллеги по театру и просто близкогодруга – Михаила Пореченкова. Новое амплуа Пореченкова не разбудило в тебе режиссерскихамбиций?
– Кого там! Оно, это его амплуа, менястрашно раздражало! На второй день съемок Мишка заявил: «Как же я ненавижу артистов!» Но это,естественно, все дурачество. А если серьезно, я проникся к нему большимуважением. Он молодец, не побоялся взвалить на себя колоссальный грузответственности и довелдело до конца. О том, чтобы снять кино самому, я даже не задумывался. Пока дляреализации творческих амбиций мне хватает актерской профессии.
– Актриса Екатерина Семенова как-торассказала, что, играя на экране следователя, она однажды не побрезговалаукрасть в магазине колбасу. А ты, будучи «опером» со стажем, закон нарушал?
– Мне до сих пор ужасно стыдно за то,что я вытворял на своих первых зарубежных гастролях во время учебы в институте. Этобыло в начале 90-х, когда люди давились в очередях за водкой и колбасой. Нашучебный театр вывезли в Финляндию. После жизни в тотальном дефиците мы былипоражены видом ломящихся от деликатесов полок. Выносили под куртками ананасы,какие-то консервы, спиртное. Однажды нас за этим делом застукали. Приехалифинские опера, уложили нас лицом в пол. Потом отвели в отделение и устроилидопрос. Финны поражались нашей тупости, поскольку на входе в гастроном нарусском языке чёрным по белому было написано: «Ведется видеоконтроль!» Славабогу, от визы нас тогда не отлучили. Отделались предупреждением и штрафом.Отвратительный, позорный факт моей биографии, но такое было!
– А на родинев «кутузке» ночевал?
– Один раз, когда опять же винституте учился. Тогда я просто стал жертвой обстоятельств. Мне предстоялпоказ учебного спектакля, для которого я не успевал подготовить фонограмму исвет. В запасе была целая ночь, и я надеялся все доделать. Но вахтершакатегорически отказалась пускать меня в институт. И я решился на крайние меры –полез в аудиторию по водосточной трубе. С нее-то меня и снял наш доблестный ОМОН. Увезли вотделение, где основательно побили. Когда узнали, что я артист, добавили еще.После всей этой экзекуции меня закрыли на ночь в камере, отобрав ремень ишнурки. Видимо, чтобы не повесился с горя.
– Говорят, сериал «Фонари» любит не только милиция, но и бандиты. Скем-то из авторитетов общались?
– Однажды в казино во времясъемокочередной серии ко мне подошли телохранители одного крупного питерскогоавторитета. Говорят: «У нас тут на днях чувака завалили, точь-в-точь как у васв прошлой серии». Слышать такое как-то жутковато. Но они, видимо, таким образомпытались сделать комплимент. Мол, достоверно снимаете…
– Думается,что сериал принес тебе не только известность, но неплохие гонорары. Куда тратил?
– Не поверишь, я всегдадовольно легко расставался с деньгами. Кроме того, меня очень легко обмануть...
– Ой ли... Неверю, «опера» обмануть... Хоть и киношного...
– Ну, например, не так давноочень много денег потерял, когда пытался купить дом под Питером. Нарвался намошенников и остался ни с чем. Три года мы со следователем вытаскивали моисбережения. В итоге удалось вернуть лишь незначительную сумму. Когда япоявлялся в следственном отделе в качестве потерпевшего, надо мной все начиналидружно хохотать. Уж от кого-кого, а от меня такого никто не ожидал. Но в этомсмысле я полный дилетант.
– Миша, положа руку на сердце, что принесла тебе роль Волковав «Улицах разбитых фонарей»?
– Скорее унесла очень многое. Я замылил глаза своейментовской ролью. И меня практически перестали воспринимать как театральногоактера. А я себя чувствую на своем месте именно на театральных подмостках.Трудно не сказать и о том, что сериал унес много здоровья. Я иногда даже немогу вспомнить, в каких городах мы были, настолько насыщенным оказался графикгастролей с «Ментами». Утром мы просыпались в одном городе, а засыпали уже вдругом. Самолет практически стал вторым домом. Но в тот момент, откровенноговоря, мы просто зарабатывали деньги. На актерском языке это называется «чес».Мы объездили за три года около сотни городов. В Риге можно было сказать:«Здравствуй, Вильнюс». И для нас это было уже в порядке вещей. Мы отказались отпоездок на пике популярности именно потому, что даже между нами, актерами,задействованными в сериале, стали напряженные отношения. Мы практическиподорвали здоровье на этих бесконечных гастролях. Иногда случалось так, что, прилетевв Новосибирск, выступив там, мы уже через час после спектакля летели в Харьков.И это самое безобидное. После вот таких творческих встреч, мне иногда казалось,что еще чуть-чуть и я перейду на уровень артистов «Аншлага».
–Сейчас ты живешь в Москве. Как приняла столица?
– Я живу в поезде, междуПитером и Москвой. Я даже не успел привыкнуть к Москве. Стараюсь каждыевыходные ездить в Питер. Несмотря на то, что я вырос в Мурманской области,своей родиной я считаю северную столицу.
– Какскладываются твои отношения сКонстантином Хабенским, с которым ты сейчас работаешь на однойтеатральной площадке?
– Честно? (Улыбается.) Мы постоянно ссоримся,порой ненавидим друг-друга. И как нистранно, наша ненависть выросла из дружбы. В свое время мы и ухаживали за однойи той же девушкой, и водку пили из одного стакана. Делили роли. Сейчас мыиграем в одном спектакле «Гамлет». После репетиций и выступлений мы выходим изтеатра, садимся в разные машины и едем в разные стороны. За кулисами мы вообщене общаемся. Хотя как партнер по сцене Костя очень хорош. На него можноположиться в сложной ситуации. Ведь и у актера на сцене возникаютнепредвиденные казусы.
– Какое твое самое большое увлечение?
– Мое самое большое увлечение– сон. Хотя в последнее время мне часто снятся кошмары.
– А чегобольше всего боишься?
– Самолетов. Я понимаю, что вавтомобилях смертность выше, но в машине я сам управляю ситуацией. А тут менясажают в металлический ящик, и им рулит какой-то дядя. А человеческий фактор?!
– АндрейФедорцов как-то сказал: «У нас в Питере очень агрессивноеотношение театральных режиссеров к кино. Некоторые из них открытым текстомназывают наши сериалы дерьмом». Причиной вашего разрыва с театром им. Ленсоветастало кино?
– С Ленсоветом я расстался непо той причине, что сериалы – дерьмо. А позиция режиссеров не отпускать актеровна съемки, на мой взгляд, справедлива. Мы, артисты, можем бухтеть по этомуповоду, но театр – это искусство коллективное, и с этим надо считаться. Сейчася работаю в театре «На Литейном»...
– Миша, азнаменитым когда проснулся?
– Сначала заметил, чтонезнакомые люди стали со мной здороваться. Потом стали называть Волковым, затемузнали, что зовут меня Мишей, а потом и фамилию запомнили. Помню один случай наодном из новогодних утренников в театре Ленсовета. Я играл кого-то из сыновеймельника в «Коте в сапогах», выходил почти без грима, только щеки румянил иброви рисовал. Сел на краю сцены, буквально на носу у зрителей, пою, а детивдруг как закричат: «Волков! Волков!»
– Сейчас вутренниках больше не играешь?...
– С удовольствием бы играл,да еще с каким,– времени нет.
– Миша, на твое письмогубернатору Питера Валентине Матвиенко, в котором ты просил ее уйти в отставкув связи с неубранным от снега и сосулек городом. Последней каплей, как я полагаю, стала трагедия, в которой погиб ребенок. Режиссер Дмитрий Месхиеввстал на защиту Матвиенко, опубликовав в сети письмо под пафосным названием «Опитерском патриотизме и поучениях издалека». Одна из претензий Месхиева поповоду «поучений издалека». Мол, сидя в Москве, вы рассуждаете о проблемахПетербурга. Прокомментируй.
– Да, читал его письмо… (После паузы.) Я очень расстроился поэтому поводу, скажу честно. Комментировать что-либо сложно, так как нетоснований, по крайней мере, с моей стороны. Мне его очень жалко. Расстроился,потому что Дмитрий Дмитриевич – это режиссер, с которым я знаком очень давно, которыйменя привел в кино. Первая картина, в которой я снимался, была его – «Циники» (1991).Потом я снимался еще в одной работе Месхиева… Поэтому мне очень обидно за такойисход событий. Честно сказать, не ожидал от него такого.
– Но принаписании открытого письма, наверное, предполагал, что оно вызовет такойрезонанс?
– Я ничего не ожидал, так какнаписал письмо лично губернатору. Оно написано, так сказать, «на деревнюдедушке», это видно: я не требовал, не просил официальных ответов властей.Пафос высказывания заключался в том, чтобы в городе начали убирать снег.
– Месхиев упрекает «новыхпринципиальных»: мол, где вы были прошлой зимой и почему внезапно «прозрели»именно сейчас.
– Да,прошлая зима тоже была неприятной. Но сейчас же… Погиб ребенок под колесамиснегоуборочной машины, вы это прекрасно знаете; снежный ком упал в детскуюколяску – схожая ситуация… Ужасные случаи. Спрашивается, а что еще должнопроизойти в этом городе, чтобы мы начали об этом разговаривать? Неужели что-тоеще должно произойти? Сейчас просто необходимо убрать город, чтобы никто большене погиб под колесами снегоуборочной машины. Рыба гниет с головы, важно, чтобыбыл умелый управленец.
– Вы предъявляете претензии ВалентинеМатвиенко, а Месхиев – жилконторам, частным компаниям…
–Повторюсь, рыба гниет с головы. Еслижилконторы и частные компании не занимаются своим делом, значит, ими руководятхозяева, не умеющие правильно руководить. То же самое и в городских масштабах.
– И вновь отворчестве... Михаил, ты снялся в обеих частях фильма «На игре». В нем используютсяразличные фишки, технические новшества. Они привлекают молодежь. Но суть этогофильма глубокая, в нем есть даже определенного рода философия. Как на твой взгляд,оправдано ли рассказывать такие истории, привлекая всевозможные гаджеты?
– Кино вообще искусствосложное. Пока не проверишь все на зрителе, точно и не узнаешь. Только напремьере становится понятно, сложилось все или нет. Но я доверяю Павлу Санаеву,который эту историю снимал, и продюсеру Александру Бондареву, которого знаютысячу лет и отношусь к нему с большим уважением. Думаю, все выглядит достойно.
– Ты сказал, что доверяешь продюсеру и режиссеру. А на чем этодоверие основано? Ты думаешь или знаешь, что они сканировали аудиторию,проводили какой-то социологический опрос?
– Скорее, доверяю их чутью. Всценарии я проследил некую человеческую историю разложения духа, всеобщейкомпьютеризации, замены души компьютерной реальностью.
– То есть ты считаешь, что сейчас это действительно так иесть?
– Для детей – абсолютно. Онивсе в телефонах, в компьютерах, они не читают книги, не ходят в библиотеки. Ятак, наверное, по-стариковски рассуждаю, но мне это все же не понятно, потомучто мы в библиотеки ходили. Но сейчас библиотеки электронные… Скорее всего, ядаже и не прав. Все ушло вперед. Силиконовая долина каждый день предлагаетчто-то новое, за всем не уследишь. И мой сын сейчас разбирается в компьютерахгораздо лучше, чем я.
– Михаил, мало кто знает, но ведь ты «засветился» и у Германа в его культовом фильме«Хрусталев, машину!». И хоть это был и небольшой эпизод, но, мне кажется,работа с таким мастером не может пройти даром…
– Это было еще в студенческоевремя. Мы с Костей Хабенским и Мишкой Пореченковым однокурсники, и в дипломномспектакле «В ожидании Годо», который поставил Юрий Бутусов, мы все трое тожеучаствовали. Председателем приемной комиссии в тот год был Алексей ЮрьевичГерман, и буквально на следующий день он пригласил нас в эту картину. Там явпервые прикоснулся к настоящему кино и испытал культурный шок, который с тех,скажу честно, больше не испытывал. Несмотря на то, что на экране нас вряд лиможно узнать, и сам эпизод длится секунды три, мы репетировали его шесть дней!Манера у Германа вообще своеобычная. Это все было каким-то волшебством, потомучто шесть дней мы с утра до вечера репетировали, была выставлена панорама,выложены рельсы, камера дышала… Кропотливость создания вторых, третьих планов –вот это, конечно, меня поразило. Фактически, это попытка полностьювоспроизвести возможную жизнь.
– Миша, на твой взгляд, режиссер – это кукловод, который дергаетактеров за ниточки, или человек, в котором есть внутреннее состояние истории, ион пытается передать его всем остальным?
– Режиссеры – такие же люди,то есть все разные. Лично мне нравятся сумасшедшие. Я, кстати, и не видел ниодного вменяемого режиссера. Это такое состояние души. Это парадоксальныеиногда люди.
– А о себе, какоб актере, а не как о человеке, ты можешь таксказать?
– Не знаю. Стараюсь к работеподходить честно.
– Миша, что для тебя все-таки главнее – кино или театр?
– Я уже говорил об этом, ивновь повторюсь. Кино я называю забегом на короткую дистанцию, там есть дубли,но нет зрительской отдачи, всем правит монитор. А в театре если ты вышел насцену, то три часа должен зрителя держать. Такчто, конечно, театр.
– Ты сыграл в спектакле у Някрошюса, хотя он обычно неменяет исполнителей, к тому же роль Лопахина – одна из лучших работ ЕвгенияМиронова в театре. Почему ты рискнул ввязаться в эту историю?
– Для меня всеслучилось совершенно внезапно. За час до спектакля «Гамлет» мне позвонилаЗейнаб Саид-Заде, продюсер «Вишневого сада», и сказала, что хочет поговорить. Говорю: «Но у меняспектакль, давайте после». Но если вы знаете Зейнаб – она мертвого разбудит. Спускаюсь на минутку выпить сней кофе, а она и вываливает мне на голову: «Вишневый сад», режиссер Някрошюс.Чуть не сорвала мне спектакль. Я ведь человек впечатлительный.
– То есть весьспектакль думал: соглашаться на Лопахина или нет?
– Побойся бога! Оттаких предложений не отказываются. Я однажды уже отказался сыграть Мышкина в«Идиоте», который хотел ставить в Питере Юрий Бутусов. Эта была великаяглупость, колоссальная ошибка, совершенная в раннем возрасте – мне было 24 года.Позвали в сериал, и я отказался. На бытовые условия напирал как бык. Но сейчас об этом смешноговорить. После истории с «Идиотом» мы не разговаривали с Бутусовым шесть лет.Я оказался в такой колбе, в безвоздушном пространстве. Мне это стоиломноголетнего простоя. Так что какое там «отказался»! Уже через неделю яотправился в Литву. Текст выучить не успел. Первое, что сказал Някрошюсу, чтоникогда не вводился в чужой спектакль. А он мне: «Я тоже никогда вводами незанимался». И мы с ним сразу сошлись. Через четыре дня репетиций сделалисквозной прогон. Потом я на все съемки возил с собой пьесу, режиссерскийразбор, компьютер с записями спектакля, где Лопахина еще Женя играет. Пыталсясамостоятельно пройти тот процесс, который все участники вместе проходили.Потом было четыре дня с Эймунтасом в Риме, где я должен был впервые играть,одна репетиция с полным составом. И премьера…
– А всеми любимый «мент» не мешаетпублике воспринимать тебя в новом образе?
– С моим «ментом» я в театре борюсь.Мне очень интересно ломать представление о себе. На «Гамлете» я кожей, нервамичувствую, как зрителей коробит, как людям не хочется, чтобы я был таким. ИХабенский, и Пореченков, с которыми мы Шекспира в Художественном театре играем,это чувствуют. Люди идут на «ментов», на «агента национальной безопасности». Невсе, но большинство. И каждым спектаклем мы вступаем с залом в серьезный бой.Это интересно и очень полезно. Леонов говорил, что надо чаще выбивать из-подартиста стул, на котором он удобно уселся. Ивообще причем здесь менты? Почему вы всевремя говорите о ментах. Какое это по счету интервью? Давайте поговорим олюдях. Об актерах. Неужели вам это не интересно?
– Конечно,интересно! Итак, ни слова о ментах. Начнем с плохого. Какие у тебя вредныепривычки?
– Я ужасно ленивый. Еслисобрать вредные привычки в кучу, то я обладаю всеми. Могу этим гордиться. Насамом деле мои вредные привычки мне лично не мешают.
– Что мешает в работе?
– В актерской? Я немноготуповат.
– Твои друзья, напротив, говорят, что слишком умен. У тебя что, есть другаяработа?
– Я актер. Это профессия,которой можно учиться всю жизнь. Я не могу сказать, что я работаю актером. Япостоянно учусь и продолжаю учиться.
– В чем видишь разницу между профессией и работой?
– В серьезности подхода кматериалу, с которым работаешь.
– Ты никогда не пытался сменить профессию?
– Нет.
– Бывает ли у тебя депрессия? Что помогает в таких случаях?
– В минуты отчаяния помогаютблизкие люди: жена и дети. Ну, там... еще... иногда водочку попиваю...
– Ты человек спокойный?
– Нет. Часто выхожу из себя, особенно в последнеевремя.
– Неужели непытаешьсядержатьсебя в рамках?
– А зачем?
– Но потомжалеешь о том, чтоне сдержался?
– Да, так, как правило, ибывает. Но так честнее. Я человек конфликтный, но стараюсь быть справедливым.Ничего не могу с собой поделать. Таким родился.
– Как относишься к своейпопулярности?
– А я ее не чувствую. Ну,гаишники отпускают. Люди меня знают, кокетничать не буду. Сейчас у меня такоеощущение, что это было всегда. Но я продолжаю краснеть, когда ко мне обращаютсяпо имени: «Привет, Миша!». Некоторые говорят, что я «зазвездился».
– Любишь получатьподарки?
– Я люблю дарить подарки. Адень рождения не люблю свой. И гостей не люблю приглашать.
– Что обычнодаришь?
– Цветы, фуськи разные
– То есть?
– То есть вещи разные. Знаю,что нельзя дарить носки, носовые платки, ноувидел, понравилось. Люблю делать подаркиот души. Подарок должен быть от души.
– То есть носки тоже могут быть от души?
– Да, с начесом! Я стараюсьдарить то, что развеселит человека. Ситуативный подарок. Один раз в аэропорту оклеил всехпассажиров бумажками для багажа. Весь аэропорт смеялся.
– Ты суеверный человек?
– Да, конечно, как все артисты. Если сценарий упал наземлю, надо посидеть на нем обязательно, иначе роль не сложится. У циркачей,профессия которых связана с риском, особенно у акробатов, воздушных гимнастов,есть гениальное суеверие. Если перед выходом на арену кто-то пройдет между ними форгангом (это занавес такой в цирке), то артист не выйдет на арену.
– Как обычнопроводишь свободное время?
– Дома. Чтобы дети хотьиногда видели отца не только по телевизору.
– Кино любишь, смотришь?
– Люблю умное и интересноекино. Фильмы Кустурицы, Джармуша, Германа. Недавно посмотрел фильм Ларса фонТриера «Идиоты». Гениальное кино! Из последних фильмов мне, конечно интереснапоследняя серия «Разбитых фонарей». (Смеется.)
