«На день рождения начали выпадать волосы»: история школьницы, которая победила рак и теперь учится на врача

Рак для многих страшное слово. Услышав его или получив направление к онкологу, многие впадают в панику и начинают думать о скорой смерти. Но это не приговор, уверена кемеровчанка Полина Пьянкова. О заболевании Полина узнала случайно, еще когда училась в седьмом классе, и победила страшную болезнь. Сейчас эта жизнерадостная, улыбчивая и полная оптимизма девушка — студентка второго курса медицинского университета. Теперь Полина сама хочет спасать жизни людей и давать им надежду. Собственным примером она показывает, что рак возможно победить. Своей историей она поделилась с нашими коллегами из NGS42.RU. Далее — рассказ от первого лица.

— Мы узнали обо всём случайно: на уроках физкультуры очень сильно повышалась частота сердечных сокращений, у меня был высокий пульс. Потом на других уроках у меня резко темнело в глазах — я не могла ничего видеть, иногда появлялась одышка. Меня направили в больницу на рентген. Там увидели плохие результаты и отправили на компьютерную томографию.

После томографии мы поехали в онкодиспансер, и меня положили в стационар. Взяли биопсию, направили на исследование, где и поставили диагноз «двухклеточная крупноклеточная диффузная лимфома» (лимфома — злокачественная опухоль клеток иммунитета. — Прим. ред.).

Мне как ребенку особо не объясняли, но я так предполагаю, что были затемнения и подозрение на онкологию. Поначалу ничего в принципе даже и не говорили, пока я лежала в Кемерове, а потом было очень страшно: неизвестно, что будет дальше, никто никаких прогнозов обычно не говорит, и очень сильно испугалась за себя.

О диагнозе мне сказали родители. Я уже, честно говоря, плохо помню, но вроде мама пришла в слезах, точнее пыталась сдержать слезы, и сказала, что у меня онкология и мы едем в Москву.

— Меня направили лечиться в НИИ им. Блохина. Первый раз я лежала примерно полгода, было шесть курсов химиотерапии с последующими курсами реабилитации. Потом меня выписали домой. 3 месяца я находилась в Кемерове, каждый месяц ездили на обследование. И когда приехали опять на контрольное обследование в Москву, на компьютерной томографии увидели рецидив моего заболевания.

Там, где я раньше лежала, в НИИ Блохина, было что-то типа гостевого зала, мы там сидели, ждали результатов. Уже тогда подозрения начинались, вдруг что-то не так, но особого какого-то предчувствия не было.

После этого я находилась в больнице еще 7 месяцев. Мне назначили новый препарат в группе исследований или что-то в этом роде. Плюс были химиотерапия, трансплантация костного мозга и лучевая терапия. Мне тогда было 14 лет.

— Получилось так, что именно на мой день рождения у меня начали выпадать волосы, и мы с мамой приняли решение полностью их обстричь, под ноль. Это было тяжело, потому что для каждой девочки волосы — это прям что-то такое невероятно красивое, а тут просто у тебя нет выбора и надо их полностью срезать. Конечно, сидела и плакала, грустно было, но потом понимала, что если бы мы их оставили, то проплешины смотрелись бы еще хуже.

В какие-то моменты просто было отвратительное самочувствие: хочется просто лежать целый день и смотреть в окно и абсолютно ничего не делать. В какие-то дни было достаточно хорошее настроение, хотелось пошутить, посмеяться, что-нибудь интересное поделать.

После химиотерапии чаще всего поднималась температура. Вот тогда уже было тяжело: химиотерапия прошла, тебе от нее в принципе плохо, а потом еще и последствия тоже достаточно неприятные.

Да, поначалу было тяжело, а потом уже привыкаешь к таким стенам, и уже просто одно желание — выйти отсюда побыстрее и справиться со всеми напастями, которые приключились.

— У меня была аплазия (состояние, при котором кроветворная функция костного мозга резко подавлена. — Прим. ред.), и где-то четыре недели в палату заходить могли только родители. По большей части именно через них мне передавались какие-то учебные пособия для самостоятельного изучения. Получается, что учителя давали задания, чтобы мы их изучали, потом делали домашнюю работу, сдавали всё на проверку — всё как при домашнем обучении, просто не видясь с учителем.

С другими детьми в больнице я почти не контактировала — у меня был сложный курс химиотерапии, так что из палаты я практически не выходила. Те, у кого был курс более облегченный, могли пообщаться с другими детьми.

— С детства всё это интересно было: например, в шприц воду набрать, а потом обратно вылить. После на уроках биологии, когда начали разбирать строение человека, анатомия понравилась. Когда лежала в больнице, тоже очень любила уроки биологии, и учитель передавал распечатки. Это был мой любимый предмет, я его изучала взахлеб. Мне нравилась сама идея, что медицина сейчас продвинутая — можно узнать буквально обо всех физиологических процессах в организме человека и как с ними работать.

После девятого класса я перешла в другую школу, и надо было выбрать профиль. Я выбрала химико-биологический и там уже решила, что хочу на врача пойти — так же помогать людям, как когда-то помогли мне.

Но чтобы подготовиться к экзаменам, у меня было меньше времени, чем у остальных. Если химию ребята изучали с седьмого по одиннадцатый класс, то из-за болезни у меня было всего полтора года, чтобы изучить всю химию и успешно сдать экзамены. В больнице во время лечения по сути не было времени вникать в учебники досконально, упор был больше на другое.

В итоге позвонили уже из университета и сказали, что я прошла на все три направления, на которые подавала документы: педиатрическое, лечебный факультет и фармацевтический. Я обрадовалась, в тот момент была у бабушки и сразу побежала к ней похвастаться. Оставалось выбрать только, и всё. Я подумала и выбрала лечебное дело, к этому лежит душа. Родители тоже были рады, ведь я с десятого класса грезила, как поступлю в медицинский университет.

— На первом курсе у нас была практика младшего медперсонала. Мы взаимодействовали с больными именно в этом качестве: помогали что-то привезти, переложить, помочь куда-то дойти, утки поменять, покормить. Этим обычно занимаются санитарки.

Я не считаю работу трудной. Тяжелые люди везде есть, в какую профессию ни пойдешь. Просто нужно выбирать то, к чему лежит душа.

Пока, на втором курсе, узких специализаций у нас нет, только общие. Но с первого курса мое мнение не поменялось — все-таки хочу пойти в онкологию. Надеюсь, в будущем у врачей получится победить рак, ведь раньше онкологические заболевания вообще не лечились, и от этого умирали, а сейчас процент выживаемости, особенно у детей, повышается. Так что в дальнейшем, я думаю, всё будет проходить проще. Плюс если люди будут вовремя обследоваться и не будет доходить до тяжелой стадии, будет всё протекать намного легче.

— На данный момент я в ремиссии. Наблюдение должно продолжаться, нужно контролировать свое состояние раз в год. Сейчас я, наоборот, как-то с гордостью рассказываю, потому что... Ну по факту это повод для гордости — то, что вот такую сложную болезнь пережила в столь юном возрасте, и теперь есть чем похвастаться.

На самом деле я скажу, что в борьбе с недугом в любом случае участвует не только врач, также очень важно и настроение пациента. Если человек сам опустит руки, то врач ничего не сможет сделать. Нужно всегда оставаться в приподнятом духе и именно верить в то, что ты победишь. Проверено на личном опыте!

Почитайте, что рассказал врач о мифах вокруг онкозаболеваний, также он ответил на важные вопросы о раке.