«После войны никто не говорил про "рухлядь"»: архитектор оценил шансы старого Ростова уцелеть

Еще год назад глава ростовской администрации Алексей Логвиненко называл «старой рухдядью» ветшающие дореволюционные дома, но к январю 2023-го на словах стал защитником старого Ростова — заявил на встрече с журналистами, что выступает против хаотичных сносов.

Но старинные здания превращаются в «рухлядь» именно потому, что чиновники это допускают, уверен архитектор Александр Ломтев. В интервью Марине Гаричян он спрогнозировал будущее набережной Дона и рассказал, какие новостройки считает уместными в исторической части города.

— Есть ли аргументы, оправдывающие высотную застройку в историческом центре Ростова?

— Высотки появляются исключительно потому, что бизнесу нужно отбивать вложения в землю — она в центре очень дорогая. Инвесторам приходится строить здания, которые помогут им заработать. Всё остальное идет прицепом. Пока архитектурное сообщество, хотя бы в виде градостроительного совета, выключено из принятия решений о выдаче разрешений на строительство в историческом центре, ни о какой красоте речи не идет — чистый бизнес, чистая математика.

Любой предприниматель, которого пустили в центр и никак не ограничили, хочет вернуть свои деньги и получить прибыль. Он будет искать возможности обойти ограничения, прописанные в правилах землепользования и проектах зон охраны. Так что причины появления высотных зданий в центре Ростова понятны и экономически обоснованы — а главное, что для них практически не было долгое время ограничений.

Небольшая надежда на наведение порядка в хаотической застройке исторического центра была связана с проектами зон охраны вокруг памятников архитектуры. Но возможность оплачивать эти проекты и экспертизу застройщиком соседнего участка иногда приводила к тому, что проект зон охраны разрабатывался не с целью «обеспечить сохранность ОКН в его исторической среде на сопряженной с ним территории», а для того, чтобы легализовать габариты уже запроектированного застройщиком здания.

В итоге мы в некоторых случаях получили десятиэтажки рядом с четырехэтажными объектами культурного наследия, которые эксперты за деньги застройщика признали гармоничным и уместным соседством.

Есть еще одна проблема с историческим центром. У нас много зданий со статусом «выявленный объект культурного наследия». Они подлежат государственной охране, но в отличие от зданий, которые из статуса «выявленный ОКН» уже перешли в статус «внесенный в реестр ОКН», не обладают защитной зоной вокруг. И нет никаких индивидуальный ограничений по строительству на территории рядом, кроме общих регламентов, указанных в правилах землепользования. Из-за этого рядом с выявленными объектами культурного наследия может возникать хаотичная высотная застройка, возникает риск разрушения старинных зданий.

Весь исторический центр находится под угрозой хаотической застройки, пока сотни выявленных ОКН остаются в этом статусе и нет утвержденного грамотного проекта объединенной зоны охраны. Комитет по охране памятников в Ростове-на-Дону объясняет задержки с внесением в реестр нехваткой финансирования и несовершенством законодательства до 2015 года.

— Недавно были приняты ограничения высотности на набережной. Как вы оцениваете это решение?

— В зоне речного фасада огранили высоту до 18 метров на правом берегу и до 15 метров — на левом берегу и Зеленом острове. До этого действовало ограничение в зоне речного фасада на правом берегу в 20 метров, но с возможностью строительства доминантных объектов. Главное в последних изменениях — это добавление новых территорий в зону речного фасада и возможность строить малоэтажное жилье без дополнительного согласования. Эти изменения приняли быстро. Как сказал бы Винни-Пух: «Это "ж-ж" неспроста».

Кроме публично озвучиваемой причины о необходимости узаконить имеющуюся жилую застройку, предполагаю наличие и других причин. Для набережной есть перспектива появления малоэтажной элитной жилой застройки.

Доминантные объекты могут быть на набережной. Другое дело, что их появление должно быть согласовано с градостроительным советом. Так у нас написано в правилах землепользования. Но этого не делается. Знаковые объекты могут появляться, но их надо обсуждать с широким кругом горожан и архитекторов. Это должно быть достоянием общественности — до того, как высотки возникнут.

Большую опасность и вред, на мой взгляд, несут смутные термины, которыми описывают ограничения при проектирования зданий в зоне речного фасада. Например, уже не один год в требованиях правил землепользования есть такой пассаж: «Размещение доминантных объектов допускается в рамках обогащения силуэта речного фасада города при условии формирования его единого архитектурно-художественного образа в зрительном восприятии из ближних и дальних видовых точек в соответствии с утвержденной градостроительной концепцией развития зоны композиционного регулирования речного фасада».

На мои вопросы, что это такое и чем измеряется «обогащение» — в литрах, в метрах или в чем еще, ответа нет. Так же никто не может в департаменте архитектуры объяснить, где именно находятся «ближние и дальние видовые точки», где можно ознакомиться с «утвержденной градостроительной концепцией» и где можно увидеть согласованный с градостроительным советом «силуэт речного фасада города».

Текущая версия текстовых требований для подготовки проектной документации не дает возможности однозначно их трактовать, создает правовую неопределенность и возможность для коррупционных договоренностей при выдаче разрешений на строительство.

— Вы сказали, что действия по застройке должны быть достоянием общественности. При этом на большинство публичных слушаний никто не приходит. На ваш взгляд, хромает информирование ростовчан или им просто плевать?

— Зависит и от гражданской активности жителей, и от степени освещенности этих мероприятий. Если у нас администрация города выделяет бюджет, чтобы рассказывать о своей деятельности — а это не 10 тысяч рублей, то почему бы из этих денег не выделять определенную сумму на оповещения людей во всех возможных медиа о том, что будут публичные слушания.

Отмечу также очень короткий срок между проведением слушаний и решениями. Даже архитекторы не успевают это всё переварить и подготовить внятные замечания. Что же говорить о людях, которые пытаются вникнуть, а у них неделя, грубо говоря.

Существенный фактор, который мешает развитию города, — фактически формальный характер публичных слушаний. Решение о внесении изменений принимает комиссия по подготовке проекта Правил землепользования и застройки, в которой большинство — это чиновники и госслужащие. Так как окончательные решения принимают голосованием, то у независимых экспертов и горожан просто математически нет шансов иметь перевес при голосовании. Чтобы это изменить, нужно в обязательном порядке в состав комиссий включать не менее 2/3 независимых экспертов-профессионалов в области архитектуры и градостроительства.

Город должен развиваться в интересах простых людей. Но об этом забывают. На первый план выходят интересы инвесторов. Поэтому вместо общественной парковки у нас вырастает офисный центр у парка Горького, а вместо разрушенного объекта культурного наследия — кинотеатра «Россия» — у нас пустырь.

— Как вы оцениваете архитектурное наследие Ростова? Есть ли у нас шанс когда-нибудь конкурировать с Казанью или, скажем, с Нижним Новгородом?

— Нам нет смысла конкурировать с Москвой и Санкт-Петербургом. Но определенно у Ростова есть свое лицо. У нас компактный малоэтажный исторический центр. У нас есть Нахичевань, где центральные улицы очень хорошо сохранились. Если в ближайшие лет десять не продолжится снос всего-всего аварийного и аварийного, которое довели до такого состояния, то есть шанс, что Ростов будет фигурировать в повестке не со строительством на набережной очередной сомнительной высотки или скандалом со сносом, а с новостями о том, что восстановили еще одно историческое здание или как местные бизнесмены приспособили под современные нужды объект культурного наследия.

Но при текущих темпах сноса ситуация не идет в пользу сохранения облика Ростова. К сожалению, в центре историческая застройка часто подвергается вандализму. Реакция на сигналы от горожан о подобных действиях вязнет в бюрократических переписках. Пока прокуратура не напишет письмо либо в администрацию района, либо в комитет по охране, реакция крайне медленная. Как говорится, «еж — птица гордая: пока не пнешь — не полетит». А вот сносят оперативно.

Если люди зарабатывают только для того, чтобы жить, а не живут с другими потребностями, то они не будут предъявлять требований к месту, где они гуляют и воспитывают детей. Очевидно, что люди, которые хотят связать свою жизнь с местом, где купили квартиру, иначе относятся ко всей этой территории. Другое дело, когда приезжают на год — заработать и уехать.

— «Дом с ангелами» на Московской, 72 признали аварийным больше 10 лет назад, но власти вспомнили про него, только когда здание выбрали под музей истории Ростова. Вы верите в хорошее будущее для этого объекта?

— Когда решили, что именно это здание будет музеем, то речь шла о том, что это повлияет на конкретные шаги по его сохранению. Раз такой статус дому анонсируют, все ожидали, что с этого момента его начинают особенным образом охранять и восстанавливать. Пока ни к каким действиям не привело. Разве что перила украли, а виновных не нашли и не наказали, хотя заявления были написаны. Были надежды на то, что остановится его разграбление.

Дом не большой, а требования по созданию музея довольно жесткие. Мне сложно оценивать, насколько технология современных музеев влезет в это здание. Мне, скорее, хотелось бы, чтобы его начали восстанавливать хоть с каким-либо статусом. Разместите там что угодно, лишь бы здание сохранилось и лишь бы за ним ухаживали.

Для меня удивительно, что даже высокий статус музея в случае с Ростовом не означает, что объект будет под охраной.

— В Ростове работает комиссия по сохранению архитектурного облика при сносе и реконструкции аварийных домов. Насколько она влияет на решения администрации?

— Я состою в этой комиссии. Наши замечания носят рекомендательный характер. Всё лето собирались раз в неделю, но это не помешало снести несколько зданий, которые комиссия признала важными и убеждала сохранить. Например, дом на Московской, 28 — здание в стиле модерн мы признали ценным градоформирующим объектом, но это не помешало его снести.

По итогам работы комиссии был составлен список аварийных зданий, которые рекомендовано сохранить в статусе исторически ценных градоформирующих объектов в рамках проекта объединенной зоны охраны — искать дополнительные деньги для их реставрации, не проводить по ним тендеры на снос, не лишать их капитального ремонта.

Комитет по охране уже после заседаний комиссии провел собрание рабочей группы «экспертов», на котором признали здание на Московской, 28 недостойным сохранения, и тендер на снос состоялся. Продолжаются такие же истории с другими зданиями из списка аварийных домов, которые наша комиссия признала исторически ценными.

Постройка может выглядеть рухлядью, но от кого зависит, что она станет конфеткой, на фоне которого будут фотографироваться? В Ростове после войны восстановили сотни зданий, а ведь от некоторых оставались только фасады. Тогда никому в голову не пришло говорить, что это «рухлядь». А тогда денег не было столько, сколько сейчас.

Я спрашивал десятки людей, как они относятся к старым домам в историческом центре. Они все говорили, что если здания будут в нынешнем состоянии — облупленные и с бомжами, то, конечно, они не хотят, чтобы так продолжалось. Уж лучше новый дом, чем архитектурно ценный, но с пожарами, бездомными и другими прелестями.

Если говорить про рухлядь, то это не про здания.

Экспертное архитектурное сообщество и горожане должны иметь возможность не только рекомендовать и высказываться, но и иметь реальные полномочия в вопросах формирования застройки города и его благоустройства.