«Мы боимся и устали»: ростовские представители ЛГБТ — о том, почему еще видят свое будущее в России

Молодые ростовчане Евгений, Павел, Ксения и Ишелл — открытые представители ЛГБТ-сообщества. Женя и Павел — гомосексуалы, Ишелл бисексуальна, а Ксения не идентифицирует себя как-то определенно.

— То есть на какой-то период меня могут больше привлекать девушки, а в какой-то — парни, — уточняет девушка. — Или я могу вообще не чувствовать сексуального влечения.

В интервью корреспонденту 161.RU Фиаме Каррильо они рассказали, каково жить геям в Ростове.

Выйти из шкафа

Ишелл вспоминает, что родители приняли ее признание, потому что чувствовали, «что так и должно быть». Но в решении девушки они винят себя — что «много проводила времени на улице», что «узнала об этом от кого-то».

Евгений считает, что его мать знает, но не хочет говорить на эту тему. Мать Ксении знает, но не вполне принимает, говоря, что в ее времена «это было необычно». Семья Павла не знает. Он считает, что родителям будет трудно принять его выбор, и связывает ненависть к геям с субкультурой, зародившейся в советских тюрьмах.

— Они считают это болезнью, им будет тяжело. Они не будут любить меня меньше, но им будет неприятно, что их сын «болен», — говорит Павел. — В девятом или десятом классе я окончательно осознал, что гей. Я говорил об этом только самым близким, но по моему поведению другие тоже поняли.

Многие россияне считают, что гомосексуализм — болезнь или имеет психологическое отклонение, признает доцент кафедры психофизиологии и клинической психологии Южного федерального университета Светлана Кузенко.

— Ученым до сих пор не удалось вывести единую базовую теорию, которая основательно подтвердила бы происхождение гомосексуализма. Теорий имеется достаточно: и гормональная, и эндокринная, и связанная с органическим поражением мозга, и теория о нарушении формирования мозговых структур во внутриутробном развитии и другие. Поэтому некорректно однозначно определять это как психологическое отклонение. Да, это отклонение, но совсем другого формата, — отметила Кузенко в комментарии 161.RU.

Несмотря на то что Кузенко и многие профессионалы объясняют, что гомосексуализм не болезнь, что геи — обычные люди, в России сформировалась антигей-субкультура. Если судить по сообществам ее последователей во «ВКонтакте», часто гомофобия проявляется вместе с сексизмом, русским национализмом, расизмом, восхвалением мужественности, агрессивным отрицанием равенства всех людей.

— Дело в первую очередь в менталитете России, где царил патриархат по большей части, и дело в законах. Причем большую цензуру вызывает именно мужской гомосексуализм, — отмечает кандидат психологических наук Кузенко. — Если посмотреть на высказывания и комментарии людей, выступающих против данного сообщества, женская гомосексуальность не вызывает таких горячих споров. В этом яркая специфичность и акцент выражения несогласия и бунта российского общества в отношении ЛГБТ. Стоит упомянуть, что и церковь в России играла большую роль. Соответственно, и гомосексуализм признан грехом.

Расти с «необычными» ощущениями

Все наши герои начали чувствовать себя другими еще в школе. Они не понимали, что с ними происходит. Ксения решила изучить то, что чувствовала, — сформировать точку зрения на мир помог интернет. Она вспоминает моменты юности, когда ее привлекали и женщины, и мужчины.

— Я начала ценить красоту девушек, а потом вдруг — в 16 лет — поняла: мне не нужны рамки, ведь я могу любить кого угодно, — говорит девушка.

По словам Ишелл, еще в средней школе она делала комплименты девушкам, осознавая, что это не просто признание чьей-то привлекательности.

— Сама того не осознавая, я начала смотреть на них так же, как мужчины. И даже лучше, может быть, — вспоминает она.

Ростовчане из ЛГБТ понимают, почему россияне в лучшем случае осторожно относятся к вопросу гендерной идентичности: люди во многом консервативны, а религиозные и культурные стереотипы влияют на менталитет. Женя и Павел — те, кто страдал от гомофобии физически и психологически.

— Я шел по улице в частном секторе Ростова, двое немолодых пьяных людей окликнули меня — их привлек цвет волос. «Ты че, пидор?» — спросили они меня. Я им ответил: «Да, я гей». Один полез, я его оттолкнул, он меня успел ударить, но я его вырубил. Второй сильной агрессии не проявлял, и я убежал. Чувствовал досаду: вот я смог себя защитить, а ведь многие мои друзья — нет, — вспоминает Павел.

Евгению спастись от гомофобии в школе помог только психотерапевт.

— Оскорблений было много, все психологические травмы были связаны со школой. Ученики старших классов постоянно смеялись надо мной. В коридоре меня оскорбляли, когда я приходил на урок. Они часто мешали, они часто прятали то, что мне было нужно, и так далее, — говорит он.

По его словам, двое его школьных обидчиков тоже стали геями.

— От этого мне было неприятно, я чувствовал, что не могу жить и учиться в таких условиях. Я бы сказал, что это неправильно, но есть надежда, что общество меняется. Законы в нашей стране исполняются редко, самое главное — мнение людей. А оно меняется, по крайней мере то, что я вижу, — добавил Женя.

«Ограничений не было и нет»

Владимир Путин при подготовке поправок к Конституции заявил, что в России «не было, нет и не будет ничего, что связано с ограничением прав по расовому признаку, по сексуальной ориентации, по национальности, по религиозным признакам».

При этом президент часто повторяет считающиеся недоказанными концепции о том, что дети в однополых семьях становятся гомосексуалами, перенимая опыт родителей. Или что социальные сети и медиа могут сделать детей геями.

— Сначала необходимо обозначить, что в 2013 году Роскомнадзор приравнял почти любое упоминание о ЛГБТ к пропаганде данного сообщества. Уже в этом видна категоричность [власти] в отношении данного вопроса, — отмечает психолог Кузенко. — Там, где есть категоричность, всегда будет эмоциональный накал, большое сопротивление [общества] — на грани страха, боязни и большой тревоги.

Путин, признавая, что «надо уважать всех», обвиняет западные страны в попытке «силовым методом навязывать свою точку зрения» в вопросе однополых отношений. Последние 10 лет российское государство планомерно наступает на представителей ЛГБТ, не просто не расширяя права по образцу Запада, но и вводя новые препоны.

— Есть гетеросексуальные семьи, в которых детям плохо. Есть детдома, в которых детям плохо. Но возможны гомосексуальные семьи, в которых детям будет хорошо, — считает ростовчанин Павел.

— Нет. Я думаю, если бы родители могли влиять на сексуальность детей, у гетерородителей не рождались бы геи, — добавляет Евгений.

— Это зависит не от пола родителей, а от того, кем вы себя чувствуете. Многие русские семьи — матери-одиночки, многих детей воспитывают мама и бабушка, — говорит Ксения.

Так или иначе в принятой летом 2021 года Национальной стратегии России «насаждение однополых отношений» и отказ от ценностей традиционной семьи названы угрозами государству. Практически наравне с мировым терроризмом и пандемиями.

Стоит бояться?

На вопрос, опасаются ли жить в обществе, где гомосексуальность вызывает отторжение или даже агрессию, герои вспоминают радикальные случаи.

— Раньше на Чкаловском, если заподозрят, что ты гей, могли следить, избить, уволить. Сейчас — я уехал оттуда 3 месяца назад — людям всё равно, — говорит Евгений. — Я мог спокойно днем в парке обниматься и целоваться с мальчиком. Cейчас многие люди стали терпимее и даже защищают геев.

Но сразу же добавляет, что часто боится говорить о своих проблемах открыто.

— Это утомительно. Я устала сомневаться, кто я. Другие устали прятаться, некоторые устали бороться, — говорит Ксения.

Обсуждая, каково это — следовать настроениям общества и любить не того, кого хотят, Павел дает метафору, связанную с коронавирусом, а Женя связывает с войной.

— Это как есть клубничное мороженое с COVID. Ты знаешь, что оно клубничное, ни вкуса, ни запаха не чувствуешь.

— Ощущение, что мы живем во время войны, когда люди вокруг могут в любой момент напасть.

Молодые люди знают, что в мире есть лучшие места для представителей ЛГБТ, но хотят жить в России и верят, что ситуация изменится. Павел считает, что с течением времени люди перестанут реагировать на гомосексуальность остро, станут чаще общаться со знакомыми, имеющими иную сексуальную ориентацию.

Ишелл объясняет, что обычно те, кто плохо реагирует на то, как она держится за руку со своей девушкой, — это пожилые люди. Молодым проще принимать, считает она.

— Геи — это люди, просто люди, которые делают свою работу, покупают хлеб. То, что мужчина любит другого мужчину, не влияет на то, какой он коллега, какой он сосед.