По льду Дона — в пламя Ростова. Репортаж из осажденного города

Железнодорожный узел «Ростов — Батайск» в 1943 году был логистическим сердцем юга-востока СССР. Отсюда открывались дороги к Краснодару, Новороссийску и Баку — пшенице, нефти, углю и руде. Стратегическая значимость обусловила ожесточенность боев за Ростов-на-Дону. Корреспондент 161.RU Григорий Ермаков изучил мемуары, документы и работы историков, чтобы воссоздать события февраля 1943-го.

Немцы покидают город. Во дворе «Ростовского централа» расстреливают подпольщиков и подозреваемых в нелояльности — это более тысячи человек. Затем здание взрывают. Ростовчане с марлевыми повязками на лицах стягиваются к тюрьме, чтобы найти родных — в каждой семье кто-то да пропал в застенках нынешнего СИЗО-1. Над городом стоит трупный смрад.

Толику Пантелееву 9 лет. Он живет на улице Ульяновской — всего в пяти минутах от набережной Дона. Вместе с другими дворовыми мальчишками часто крутится у немецкого штаба. Если в чане штабного повара что-то остается, тот угощает ребят.

Вечером Толик идет кататься на санках — они на зависть всему двору, еще дедовские. Но покататься в этот раз не получится. К Толику подходит немецкий офицер и грузит на санки свои чемоданы. Военный требует отвезти груз до железнодорожной станции. Когда мужчина и мальчик добираются до вокзала, немец дает пачку сигарет и плитку шоколада.

— «Пан, мало», обнаглел я. Немец мне пинка под одно место. Я за санки — и домой. Прихожу, а мать мне еще добавила. За меня испугалась, где я так поздно шатаюсь, — вспоминает Пантелеев.

В ночь на 7 февраля Ростов и Батайск накрывает лютая вьюга. Сквозь снег и мороз отряд разведчиков 159-й бригады 28-й Советской армии проникает за линию обороны противника. Часовых немного — ночью немцы отводят основные силы в город, греться.

28-й армией командует генерал-лейтенант Василий Герасименко. Но как армией? В сумме состава не наберется и на одну полноценную дивизию. За спиной бойцов Герасименко остались 600 километров занесенных снегом Ногайских, Калмыцких и Сальских степей, питаются тем, что найдут, снабжение боеприпасами минимальное. Несмотря на это, немцев в Батайске застигают врасплох.

— Пленные, захваченные нашими разведчиками, утверждали, что знали о продвижении 28-й армии, но не могли подумать, что наступление будет таким стремительным, да еще в такую «проклятую» вьюжную ночь. «Нихтваршейнлих!» (Невероятно!) — твердили они, — пишет снайпер бригады Петр Беляков.

В течение дня противник пытается контратаковать и вернуть контроль над Батайским железнодорожным узлом. Станция критически важна — только отсюда можно вывести остатки немецкой группировки на Кавказе. Но противника отбрасывают.

Вечером старшего лейтенанта Гукаса Мадояна вызывают в штаб. Командир бригады полковник Александр Булгаков ставит задачу: прорваться в Ростов, занять привокзальный район и станцию. Путь трудный. Впереди — река Дон, мосты через которую взорваны. Занятый немцами центр города возвышается над левым берегом — у врага выгодная позиция для обстрела.

— Нет, по этой дороге не пойдем, — вспоминает разговор с Булгаковым Мадоян. — Лучше уйти на километр к западу и оттуда наступать на Ростов — не через мост, а ниже. Лед ведь пока крепкий.

Булгаков соглашается. В полночь батальоны 159-й бригады готовятся к атаке.

— А потом в городе началось, — вспоминает Толик Пантелеев. — Мы, пацаны, на крышу залезли — интересно. Наши шли со стороны Батайска. Огонь был страшным.

В 01:30 боевая группа Мадояна ступает на тонкий донской лед. Противник открывает огонь, советская артиллерия отвечает. Минометы и артиллерию не берут в город — везти технику по льду рискованно. Авиация тоже не может поддержать наступление в метель. Бойцы прорываются на другой берег под дымовой завесой — дымовые шашки они раздобыли у жителей Батайска. Дальше красноармейцев прикрывают руины ростовской набережной.

Полчаса спустя снайпер Беляков продвигается по льду вместе с другими подразделениями 159-й бригады. Если Мадояну удастся взять вокзал, то группа Белякова разовьет наступление вглубь города — по улице Энгельса (нынешней Большой Садовой) в сторону Буденновского проспекта. Беляков гадает: «Каков он, бой в городе?» Раньше ему доводилось «охотиться» на немца только в степи, на открытой местности. Руины домов полны укрытий — найти нужную цель не так просто.

На берегу Мадоян собирает сводный отряд прорвавшихся в город — это бойцы первого батальона и еще две роты автоматчиков. Всего — около 800 человек. Мадоян решает двигаться к вокзалу не по железнодорожным путям, а зайти с северо-запада.

Беляков поднимается по мостовой к улице Энгельса. Он видит, как впереди группы бойцов бегут в сторону вокзала — там завязывается бой. Отряд снайпера продвигается успешно — по пути уничтожают грузовик с вражеской пехотой. Но за ним движутся четыре танка, а следом — еще грузовики. Бойцы Белякова отступают к Доломановскому переулку.

Тем временем маневр Мадояна оправдывает себя — удается взять станцию и привокзальный район. Захвачены семь эшелонов с боеприпасами, свыше тридцати машин, четыре орудия и мотоциклы. Сводный отряд вооружается немецкими пулеметами MG 42 и занимает круговую оборону. Мадоян пишет донесение в штаб: станция взята. Но сообщение не доходит до командования.

На Доломановском танки преследуют отряд Белякова. Бойцы занимают угловой дом и готовят оборону. Всего в доме около 50 человек — основные силы держатся на станции «Ростов — Главный». Немцы постепенно сжимают кольцо вокруг дома. Выстрелы красноармейцев звучат все реже — патроны кончаются.

— С Энгельса показывается танк, — вспоминает Беляков. — Он останавливается напротив нашего дома. К танку бегут, выбравшись из укрытия, гитлеровцы. Стучат прикладами автоматов по броне, кричат, указывая в нашу сторону. Мы с тревогой наблюдаем — достаточно двух-трех выстрелов из танка, и отряд окажется под обломками здания.

Танк разворачивает башню в сторону дома, где скрывается Беляков и отряд. Но открывается танковый люк, и из него показывается голова танкиста. Снайпер убивает его — и машина резко разворачивается на 180 градусов, покидая улицу. Красноармейцы не знают, почему. Но вместе с танком уходит значительная часть бойцов противника — немцы не решаются штурмовать дом без поддержки.

Ночью бои за железнодорожный вокзал не стихают. Командиры отрядов, загнанных в дома на Доломановском, собираются во дворе для совета. Решают: нужно прорываться к станции, где ведут бой основные силы. Но разведка докладывает, что боевые порядки врага слишком плотны, а патронов катастрофически не хватает. Собираются отступать в Батайск.

В 04:00 Беляков со товарищи выходят из дома. В отряде есть ростовчане, поэтому группа уверенно пробирается по переулкам. Только подойдя к реке, неподалеку от железнодорожного моста, начинают ползти.

— Поскрипывает под локтями снег, — вспоминает Беляков. — Раньше, гуляя зимними вечерами по родной станице, я любил скрип снега. Сейчас же ненавижу его.

У моста отряд замечают немцы. Бойцам не остается ничего другого, кроме как броситься вниз, под мост. Беляков проваливается в полынью — чудом выбирается, опираясь о лед винтовкой. В спину отступающему отряду строчит вражеский пулемет. Но до левого берега удается добраться.

Светает. Ростов в зареве пожаров — продолжаются уличные бои. Те немногие красноармейцы, удерживающие позиции в городе, продолжают отбиваться от наступающего со всех сторон врага.

В полдень противник выводит на Буденновский четыре танка. Потом Мадоян жалел: если бы знал ландшафт лучше, поднялся бы вверх по Профсоюзной и занял бугры вокруг вокзала: оттуда открывался обстрел на всю Привокзальную (сейчас — Гвардейскую) площадь.

К борьбе с оккупантами подключаются ростовские партизаны. Группа Трифонова (подпольная кличка — Югов) блокирует железнодорожные выезды. Многие бойцы раньше работали на станции, поэтому знают, как перевести стрелки так, чтобы лишить врага возможности пользоваться рельсовым транспортом. Теперь, даже если Мадоян потеряет вокзал, немцам придется бросить эшелоны в Ростове.

На западной окраине советские войска бьются за возможность окружить врага. Хотя казачьи корпуса и прошли 800 километров по бездорожью от Кизляра, изрядно потрепанные боями и авиационными налетами, они намерены вцепиться в правый берег Дона у поселка Левенцовского.

Казаки вынуждены прятаться за трупами лошадей и использовать дым горящих домов как укрытие, чтобы продвигаться вперед. Среди них — артиллерист Дмитрий Песков. Протащив по льду вместе с бойцами своей батареи лишь четыре противотанковые пушки, он добирается до западного выезда из города — самой короткой дороги до Таганрога. Заняв позицию, отбивает атаку 16 танков противника. Даже будучи раненым, Песков не покидает боевой позиции.

За ночь кольцо окружения вокруг отряда Мадояна сужается сильнее. Позиции обстреливают около десяти немецких танков. Мадоян понимает — все удержать не получится, на один квартал приходится по пять человек. Враг пользуется этим и пытается расчленить отряд на малые группы. Мадоян командует: отступать к вокзалу.

На левом берегу Дона Беляков приводит в порядок оружие и собирает боеприпасы. Как только придет пополнение — отряд планирует выдвинуться к Мадояну. Но у командования другие планы на снайпера — его отдают в охрану комбрига Булгакова. Тот хочет проникнуть в город с разведгруппой, разобраться в обстановке и связаться с Мадояном. Выдвигаться в город решено с сумерками.

Генерал-лейтенант Никита Хрущев в ту пору — член военного совета Южного фронта. Он часто приезжает в штаб к Герасименко, спрашивает: «Ну, як, Васыль Пилиппович? Як Ростов?» Герасименко отвечает: «Та шо Ростов? Ростов клятый ще стоить».

Хрущев и командующий фронтом Родион Малиновский в шутку договариваются подарить Герасименко бутылку коньяка, но с условием: выпить тот сможет, только когда займет Ростов.

— Мы и применили «цыганский способ», решили как бы подвязать коньяк [как коню — сено], чтобы его запах подталкивал командующего армией ускорить взятие Ростова, — пишет в мемуарах Хрущев.

Приближается ночь, и отряд Булгакова — вместе с Беляковым — выбирается на донской лед. В группе около двадцати бойцов. Снайпер ждет схватки с врагом — он знает, что столкновение будет трудным. Но Дон удается пересечь без единого выстрела.

Тем временем Мадоян собирает все силы в привокзальном районе. На Буденновском и Энгельса оставляет по роте прикрытия. Позади станции стоит завод имени Ленина: стены литейного цеха толстые, почти метровые. Мадоян отправляет туда роту — это запасная позиция, на которую можно будет отступить.

Булгаков выходит на штаб батальона 248-й стрелковой дивизии. Он узнает, что Мадоян ведет тяжелый бой за вокзал. Разведчики подтверждают: отряд Мадояна еще сражается, но ему нужна помощь.

Булгаков оставляет Белякова и еще трех разведчиков на левом берегу Дона. Задача снайпера — бить немца, а разведчики должны докладывать об обстановке в городе. Над Ростовом поднимается солнце.

До берега более 400 метров. Беляков выслеживает цели в перекрестье прицела, но разобрать с такой дистанции, кто противник — офицер или солдат — очень тяжело.

— Затаив дыхание, прицеливаюсь, нажимаю на спусковой крючок. Фашист откидывается, словно напарывается на что-то острое, и падает как бы нехотя на землю. К убитому никто не ползет. Выходит, был рядовым. Но рядовой поднимает руку, пытается подняться и не может. Ранен, значит, — вспоминает Беляков.

За раненым выбегают санитары с носилками. Беляков не знает, стрелять ему или нет — противник бомбил госпитали, санитарные поезда и истреблял раненых. В борьбе с немцами погиб его брат.

— Но это фашисты, люди с бесчеловечной моралью, а я советский снайпер, — резюмирует Беляков. — Веду перекрестье прицела за первым санитаром. Чувствую, что сражу его, как пить дать, а за ним и второго. Но... Вот ведь как на фронте бывает: человек на прицеле — и уходит живым. Опускаю винтовку и не жалею, что не выстрелил.

Станцию «Ростов — Главный» немцы штурмуют десять раз за день — у Мадояна даже трофейные боеприпасы подходят к концу. Еды уже нет. После очередной атаки загорается угольный склад вокзала — пламя перекидывается на обороняемые здания. Мадоян решает отступить на позицию у литейного цеха паровозоремонтного завода.

Сводный отряд держится в цехах весь день. На поддержку к немцам прибывает команда саперов — они выжигают огнеметами окрестности. Справиться с ними не могут даже крепкие стены дореволюционной постройки. Чтобы избежать полного уничтожения, Мадоян уводит отряд через Темерник, по Братскому переулку, в сторону хлебозавода № 1. Прорываться из полного окружения приходится с тяжелым боем. Полковника Булгакова отстраняют от командования 159-й бригадой. Исполняющим должность комбрига назначают начальника штаба майора Михаила Дубровина.

Обескровленный и не имеющий боеприпасов, отряд Мадояна добирается до завода к утру. Старший лейтенант готовится дать немцам последний бой — выбраться на левый берег сил уже не хватит. Юго-западнее от Мадояна, в районе Портовой, 248-я стрелковая дивизия смогла закрепиться в городе.

Снайпер Беляков на левом берегу Дона продолжает вести огонь по противнику. Он замечает группу немцев на возвышенности, рядом с танком. Метким выстрелом он убивает одного из них — остальная группа тут же скрывается. К Белякову возвращаются разведчики. «Заметил, фрицы куда-то за Гниловскую бегут? Не иначе — сматывают удочки», — отмечает один из них.

— Может быть, и так. Только их еще много на пристани, — отвечает Беляков.

Разведчик говорит: «Как начнут без толку палить, знай: отступают. По опыту говорю». Из камышей открывает огонь артиллерия — бьет по танку. На западе, ниже по течению, слышен тяжелый огонь — казаки кавалерийского корпуса форсируют реку. Одновременно с этим со стороны Зеленого острова с новой силой вспыхивает перестрелка. Тем временем за 40 километров от Ростова советские войска прорывают оборону на новочеркасском направлении. Противник на северо-западе от города начал отступать.

Начштаба 2-й гвардейской армии Южного фронта Сергей Бирюзов несется сквозь туман и мелкий снег в офицерском «виллисе» по следам третьего гвардейского механизированного корпуса, который шел в прорыв. Нужно скоординировать боевые действия на месте. По пути часто попадаются колонны пленных солдат противника.

— Туман стал немного рассеиваться — и мы заметили походные колонны, которые двигались с нами в одном направлении, — вспоминает Бирюзов. — Наша машина оказалась как бы между двух таких колонн, двигавшихся по сходящимся дорогам.

Когда «виллис» подъехал ближе, стало ясно — это румынские колонны. Солдаты оглядывались в сторону машины Бирюзова, указывали пальцем. Бирюзов думал, что румынам ничего не стоит сейчас открыть огонь — и все.

— А что делать? Удирать — наверняка убьют. Да и стыдно. Я приказал водителю гнать в голову колонны, — решил начштаба.

Машина на полном ходу вылетела вперед колонны, преградив ей путь. Бирюзов вышел из машины и поднял руку. Он потребовал старшего по званию. Подошедшему румынскому полковнику Бирюзов сказал:

— Куда же вы ведете колонну? Здесь непременно наткнетесь на нашу артиллерию и пулеметы.

Полковник на ломаном русском отвечает: «Румыны больше воевать не желают. Идем в плен. Только плохо ориентируемся». Бирюзов взял карту полковника и указал по ней, куда ему двигаться, чтобы сдаться.

Утром 3-й гвардейский механизированный корпус ворвался в Новочеркасск. Войска двинулись дальше, к реке Миус. На востоке Ростова бойцы закрепились в станицах Аксайской и Александровской и вышли к поселкам Орджоникидзе, Фрунзе и Чкалова. Западнее казаки Кириченко и 44-я армия Хоменко смогли перерезать железнодорожную ветку «Ростов — Таганрог». Ростовской группировке противника грозило окружение.

Когда к вечеру советские войска развернули полномасштабный штурм по всему Ростову, немцы начали отступать.

Мадояну нездоровилось. Он был контужен еще в Батайске, но во время боев за Ростов он не чувствовал ни головной боли, ни слабости. Когда напряжение боев стихло, ему резко стало хуже. Прибывший на хлебозавод Герасименко не узнал Мадояна — за неделю боев он зарос бородой, был покрыт сажей.

— И тут генерал, здоровенный такой дядя, обнял меня. Потом я попал в объятия члена Военного совета Мельникова. «Раздавите меня», — шутил я, — вспоминает Мадоян.

К полудню в городе продолжались бои. Танковые бригады Малиновского вышли к «Ростсельмашу» — бой за завод длился два часа. Ожесточенное сопротивление противник оказал на Театральной площади, среди руин уничтоженного немцами театра Максима Горького. Город полыхал — ветер усилился, наступила оттепель. К двум часам дня враг был выбит из основных опорных пунктов.

Хрущев и Малиновский приехали к Герасименко. Тот тут же достал бутылку коньяка. Хрущев шутил: может, коньяк надо пить не с Герасименко, а с тем генералом, который командовал севернее Ростова? Немец выскочил из города именно под угрозой удара с северной стороны. Герасименко это понимал, но смог отшутиться.

Последний узел сопротивления противника был на Сельмаше, неподалеку от ТЭЦ. Здание заняли около 40 кадетов — белые казачата, с нашивками донского казачьего войска. Советские солдаты опешили, когда на призыв сдаваться из здания им ответили: «Русские не сдаются».

— Когда наши войска вошли в Ростов, я видел, как падал на город горящий немецкий самолет, — вспоминал Анатолий Пантелеев. — Врезался в то самое место, где сейчас каменные буденновцы стоят. Мы прибежали, а еще пыль от взрыва не осела. Яма огромная. А меня как раз здесь до войны фотографировали. Теперь, когда по площади прохожу, все это перед глазами так и стоит.

Данный текст не претендует на исчерпывающую историческую достоверность.

В работе использовались следующие источники:

1. Мадоян Г. К. «Шесть дней борьбы»

2. Беляков П. А. «В прицеле «Бурый медведь»»

3. Хрущёв Н. С. «Время. Люди. Власть (Воспоминания)»

4. Бирюзов С. С. «Когда гремели пушки»

5. Смирнов В. В. «Ростов под тенью свастики»

6. Савченко В. И. «Ростовская наступательная операция 1943 года»

Благодарим за помощь в подготовке материала историков-экспертов: Владимира Афанасенко, Андрея Кудрякова и Александра Харченко.