«Нехороший дом» ростовского врача

Всем, кто знаком с наследием великого русского писателя Михаила Булгакова, знакома «нехорошая квартирка», описанная им в романе «Мастер и Маргарита». Когда изучаешь историю старого Ростова, время от времени в поле зрения попадают здания, с которыми связаны не судьбы выдающихся общественных деятелей или благотворительные начинания наших земляков, а события – тревожные и мрачные.

Дом, о котором пойдет речь сегодня, конечно, не был ареной столь мистических и жутких сцен, как те, что происходили в упомянутой квартире. Однако несколько эпизодов из дореволюционной биографии этого здания, связанных не только с ним самим, но и с личностью его первого хозяина, по-своему иллюстрируют проявления темной стороны человеческой души.

Платон Португалов происходил из украинских евреев. Он окончил Императорский Киевский университет Св. Владимира со званием лекаря и в 1870 году обосновался в Ростове-на-Дону, где занялся частной практикой. 18 лет эта практика позволяла ему постепенно увеличивать свое благосостояние, как вдруг...

В сентябре 1888 года к доктору Португалову обратилась некая Александра Максименко. Ее муж заболел брюшным тифом, и врач принялся за его лечение. Не прошло и месяца (хотя период лечения от тифа составляет семь-восемь недель), как Португалов зафиксировал выздоровление Николая Максименко. Вечером того же дня у «выздоровевшего» резко ухудшилось самочувствие, и доктор вновь был вынужден выписывать ему лекарства. Но уже на следующий день пациент умер. Вдова покойного подала в суд на Португалова, утверждая, что тот вымогал у нее 300 рублей за выдачу разрешение на похороны. При этом врач отказывался выдавать справку о смерти Максименко, поскольку считал, что причина смерти остается неизвестной. При вскрытии в организме покойного был обнаружен мышьяк в количестве, в десять раз превышающем смертельную дозу. Начался судебный процесс.

Процесс прогремел на весь юг России. Александра Максименко была оправдана благодаря мастерству адвокатов Плевако и Холевы. Последний, между прочим, выставил Португалова на посмешище, когда сопоставил его показания о «здоровом» виде Николая Максименко в день смерти с показаниями прислуги, согласно которым Максименко впервые за день встал с постели только после прихода Португалова.

Но эти репутационные потери, видимо, никак не отразились на карьере доктора. В мае 1889 года, в разгар судебного разбирательства, Португалов приобрел у ростовского мещанина Ивана Яковенко имение в Казанском переулке. В 1893 году врач выстроил на территории этого имения два двухэтажных флигеля, а еще через несколько лет – трехэтажный дом, выходящий главным фасадом на переулок. В начале ХХ века здесь размещались частные коммерческие курсы Адамиди, врачебный кабинет доктора Таршиса, а также апартаменты самого Платона Григорьевича. В 1910-х годах он вел прием с 9 до 11 и с 17 до 19 часов. В это время Португалов специализировался на женских и детских заболеваниях. Возможно, после случая с Николаем Максименко он не решался лечить взрослых мужчин.

Всего в доме Португалова до революции было 17 квартир. В одной из них жила массажистка Хана Цеймах. Вечером 7 августа 1913 года, когда она была в Пятигорске, из этой квартиры вышел ее сын Израиль. Он дошел до Большой Садовой и остановился возле здания правления Волжско-Камского банка (ныне Дом творчества детей). Здесь юноша принял карболовую кислоту и направился дальше. Вскоре он упал, и, несмотря на то, что его довольно быстро довезли до больницы, скончался. Как сообщалось в газете «Утро Юга», Израиль Цеймах служил в конторе. Незадолго до смерти он «оставил службу. У него появилась меланхолия; он часто жаловался окружавшим его, что жить надоело. В кругу своих знакомых И. Цеймах не раз говорил, что намерен покончить расчеты с жизнью».

Еще одно отравление, каким-то образом связанное с Португаловым – на этот раз не с ним самим, а с его домом. Да и сам дом был, если можно так сказать, не вполне здоров. За месяц с небольшим до случая с Цеймахом градоначальник Ростова и Нахичевани, генерал-майор Зворыкин, дал распоряжение архитектору Попову осмотреть, совместно с полицейскими, дом почтенного доктора. При осмотре были «обнаружены трещины, угрожающие опасностью для жильцов дома. ...в левой стороне дома, где масса проживает квартирантов, имеется всего одна деревянная лестница, ведущая на третий этаж, что является опасным в пожарном отношении». А ведь дому на тот момент было меньше 20 лет. Очевидно, образцового домовладельца из Португалова тоже не получилось. По итогам осмотра градоначальник предписал ему «немедленно устранить дефекты».

Неизвестно, были устранены эти дефекты «немедленно» или нет, но Португалов не особенно дорожил своим домом. И когда в декабре 1916 года луганский купец Петр Гладков изъявил желание приобрести здание, Платон Григорьевич охотно уступил его за 175 тысяч рублей. Для нового хозяина дома, как и для прежнего (да и для всей страны), начинались нехорошие времена. И купец Гладков сполна ощутил это на себе. В мае 1922 года он получил от Донского областного отдела коммунального хозяйства удостоверение, согласно которому он оставался «управляющим домовладением». Но уже в сентябре следующего года здание было муниципализировано и передано в аренду жилтовариществу. Этот сюжет невольно вызывает ассоциации с другим бессмертным творением Булгакова – повестью «Собачье сердце». Только бывший купец не был «европейским светилом», да, возможно, и сильных покровителей у него не оказалось.

А «нехороший» дом продолжает стоять до сих пор. Трещин в нем со времен доктора Португалова, конечно, прибавилось, да и нынешние местные власти не так строги к нерадивым собственникам жилья, как сто лет назад. Возможно, они полагают, что статус объекта культурного наследия сам собой защитит здание от разрушения.