Дом суеверного купца

На углу ул. Суворова и пр. Чехова возвышается четырехэтажное здание, построенное на рубеже XIX–ХХ вв. купцом второй гильдии Ефимом Яковлевичем Костиным. До революции этот дом имел адрес: ул. Мало-Садовая, 37/35, пр. Малый. Нынешний адрес здания: ул. Суворова, 29/37, пр. Чехова.

Костин владел заводом, производившим кондитерские изделия. Завод был основан в 1887 г. Поначалу на нем трудились 25 рабочих, что позволяло выпускать продукции на сумму 25 тысяч рублей в год. Но уже на четвертом году его существования численность персонала возросла до 35 человек, а годовой доход – до 50 тысяч рублей. Завод размещался в имении наследников купца Пахомова по адресу: ул. Мало-Садовая, 33 (ныне – ул. Суворова, 25). Здесь же в 1896 г. был открыт и маслобойный завод Костина, где изготавливали подсолнечное масло. Также купцу принадлежали лавка и магазин на Старом базаре. В лавке продавали бублики и карамель, в магазине – масло и мед.

Не только купец, но и члены его семьи занимались предпринимательством. Если дом, в котором жил Костин, принадлежал ему, то домовладение, где располагались заводы, находилось в совместной собственности Ефима Яковлевича и его жены Домны Ивановны. Ей также принадлежала мастерская по изготовлению бричек, располагавшаяся в Нахичевани-на-Дону, по адресу: ул. 9-я линия, 11 (дом не сохранился). В том же здании находились предприятие по производству соды и магазин сына, Василия Ефимовича Костина, в котором велась торговля пряниками. Другой сын, Степан, работал заведующим маслобойным заводом отца. И лишь Филипп Ефимович Костин не занимался торговлей – он работал письмоводителем 1-го полицейского участка Ростова.

Что касается главы семьи, то он вел и общественную деятельность. В общей сложности 16 лет Костин был гласным городской думы. О заседаниях с его участием сохранилось немало сведений. Так, когда Парамонов, Берберов и Коган предложили отправить царю петицию «об экономических нуждах общества», Костин отреагировал так: «А за эту петицию нам не запетикают так, что ворон костей не занесет? Ты говори, да не проговаривайся да оглядывайся... Сразу и посадят. Я прямо скажу: боюсь я этого, очень боюсь».

Боялся он и других вещей. Например, просил не проводить заседания думы по понедельникам и тринадцатым числам. Это дало повод нашему замечательному краеведу Швецову охарактеризовать Костина как «юмористический элемент в думском зале, который, наподобие замоскворецкой купчихи, боялся всего на свете».

Действительно, купец слыл человеком суеверным и набожным. Регулярно посещал церковь, ходил на кладбище. Одна из таких прогулок на кладбище, в июне 1900 г., обернулась настоящим скандалом. Проходя по Пушкинской, Ефим Яковлевич увидел рабочих, мостивших улицу рядом с фабрикой табачного магната Кушнарева. Костин спросил, почему работают в выходной день – тем более, что улица в этом месте уже была замощена. Рабочие объяснили купцу, что камень, который они выламывали из мостовой, был «самый отборный, с кашей его хучь ешь». Но так как Кушнарев был председателем мостовой комиссии городской думы, то он и решал, где нужно в первую очередь проводить соответствующие работы.

Костин уже собрался уходить, когда к нему подошел сам хозяин табачной фабрики. Он видел, что Костин разговаривал с рабочими, и обрушился на купца с бранью. Или, говоря словами описавшего инцидент репортера «Донской речи» (им был будущий известный писатель Серафимович), «стал он его угощать турецким табаком фабрики Кушнарева, и стал он его словесно переворачивать то на один бок, то на другой, то на спину, то на брюхо, то передом, то задом, переворачивает его, как карася в сметане на сковороде, всю родню помянул, и прадеда, и прабабку, у Ефима Яковлевича вся рубаха взмокла, сам весь красный, как пареная репа, точно над ним сейчас на полке банщики в пять веников работали». Костин не стал отвечать оскорблениями на оскорбления, а робко попытался указать на то, что в думе он входит в состав ревизионной комиссии. И поэтому не только вправе, но и должен интересоваться тем, как расходуются городские деньги.

Скандал не остался незамеченным. Думцы попросили вспыльчивого фабриканта дать отчет о работе возглавлявшейся им мостовой комиссии. Но тот разозлился и заявил о выходе из комиссии. Трудно сказать, изменило ли это ситуацию с нецелевым расходованием городских средств, выделявшихся на замощение улиц. Но прекращение злоупотреблений со стороны Кушнарева можно считать заслугой Ефима Яковлевича.

Проявлял себя Костин и с другой стороны. Когда его брат, Герасим Яковлевич, был объявлен «несостоятельным должником», на нем, среди прочего, оказался долг за аренду лавки на Новом базаре. Долг составлял 282,08 рубля – сумма значительная по тем временам, хотя для предпринимателей и небольшая. Но должник не мог выплатить и эту сумму, сумев собрать лишь половину. Тогда Ефим Яковлевич выплатил вторую половину долга, поддержав брата в трудную минуту. Костин принимал близко к сердцу нужды не только своих родственников. Он был действительным членом Александровского благотворительного общества и Ростовского-на-Дону общества попечения о детях. Вот вам и «юмористический элемент»!

Сведения о купце Костине, которые удалось собрать, показывают, что он был типичным представителем своего сословия. Он не только сам вел свои дела; его жена и сыновья тоже активно трудились. Работа на общественном поприще, благотворительность являлись весьма распространенными атрибутами жизни деловых людей того времени. Осторожность Костина, принимавшая подчас болезненные формы, можно расценивать, как проявление той консервативности, которая была присуща многим купцам. Вместе с тем смущение, проявленное им во время инцидента с Кушнаревым, может говорить и о том, что он по своему характеру был человеком нерешительным. Все это рисует нам характерного представителя своей эпохи, не лишенного своеобразных, индивидуальных черт.

Дом, который построил купец Костин, стоит до сих пор. Отреставрированные несколько лет назад парадные фасады здания и сегодня радуют глаз кирпичным и белокаменным декором, сохраняя память о нашем незаурядном земляке.