Традиции строить рестораны на левом берегу Дона – 200 лет

История Ростова поражает как своим величием, так и забавными подробностями. Кто украл городские ворота, сколько стоила земля в крепости Святого Димитрия Ростовского в XIX веке и когда в Ростове появилась первая самовольная застройка? Ищем ответы вместе со 161metr.ru.

Новые десятины и украденные ворота

Больше и больше разрастался град Ростов. Земли, отведенной молодому городу по плану 1811 года, – 224 десятины (около 245 га) – уже было явно недостаточно. В 1845 году Высочайшим указом утвержден новый городской план, официально включивший в черту Ростова территорию упраздненной крепости Святого Димитрия Ростовского и поселок Богатый Колодезь, который в 1843–1844 годах был создан для поселения отставных чинов. Причем городским магистратом было отведено место под 50 так называемых «дворовых мест» для поселения, а к концу 1844 года по факту на территории поселка располагалось 450 домов, построенных совершенно произвольно и абсолютно без всякого плана. Подобное будет происходить в истории нашего города еще не раз…

План 1845 года прибавил городу Ростову еще 246 десятин земли (примерно 269 га). Крепость к тому моменту сильно обветшала, земляные сооружения постепенно разрушались. Злые языки утверждали, что через несколько лет после упразднения крепости одни из крепостных ворот весом, между прочим, более 800 пудов (почти 13 тонн) среди бела дня были попросту украдены. Правда это или анекдот, пущенный в народе как своего рода характеристика бдительности местного начальства, неизвестно.

Территория крепости постепенно начинает застраиваться жилыми и торговыми домами, срываются земляные валы. Ростов расширяется, строятся новые красивые здания, появляются крупные торговые фирмы и общества, и, как писали местные обозреватели того времени, «цены на недвижимые имущества стали крепнуть».

Самовольная застройка XIX века

В соответствии с генеральным планом 1811 года территория Ростова делилась только на кварталы. План города не предусматривал их разделения на отдельные дворовые участки. Эту миссию приняла на себя городская дума. На плане 1845 года уже были определены места для 509 дворовых участков площадью от 120 до 340 квадратных саженей. За одну квадратную сажень решено было взимать по «10 копеек ассигнациями». Подобные суммы даже в те давние времена считались весьма небольшими, «копеечными» и в прямом, и в переносном смысле этого слова. Тем не менее бόльшая часть ростовцев предпочитала занимать земельные участки по своему усмотрению, «как глаз лег». Подобная «колонизация» земельных участков, по мнению историков, была унаследована ростовцами от их предшественников, так называемых «низовых вольных людей», которые предпочитали никогда ни в чем себя не стеснять. Это одновременно давало и отрицательный, и положительный результат. С одной стороны, городская казна не получала денег за участки. С другой стороны, подобное положение дел приводило к достаточно быстрому заселению города.

Таким излюбленным местом для самовольного заселения и являлся поселок Богатый Колодезь, в котором, как уже говорилось ранее, к концу 1844 года по факту располагалось 450 домов, построенных «людьми разного рода звания» совершенно произвольно и абсолютно без всякого плана.

И как ни грозилось городское управление снести все эти самовольные постройки, «колонизаторская» деятельность предприимчивых ростовцев продолжалась. А когда в поселке Богатый Колодезь стало тесно, потенциальные «колонизаторы» обратили свои взгляды на западную окраину Ростова, за реку Темерник. Так появился новый поселок, впоследствии названный Темерницким или Затемерницким поселением.

В народе это место называли Бессовестной слободкой. Такое название, по мнению многих историков, этот поселок получил потому, что его жители действовали «по образу и подобию» своих соседей из поселка Богатый Колодезь, самовольно захватывая земли и возводя строения без каких-либо планов, не говоря уже о разрешениях на строительство. Таким образом, получалось, что каждый строил, что называется, «где хотел и что хотел», «кто во что горазд», «без всякого зазрения совести».

По оценкам исследователей того времени, ориентироваться в Бессовестной слободке мог только тот, кто там жил. Для всякого «неместного» человека этот поселок был своего рода лабиринтом, в который можно было легко войти, а вот найти выход без помощи местных жителей не всегда возможно.

Этот поселок был описан Г. П. Данилевским в своем романе «Воля» (II часть «Беглые воротились», 1863 год): «По взгорью здесь было раскинуто село, по народному прозвищу Бессовестная слободка. Домики и хатки слободки, точно куча камешков, кинутых из горсти как попало, торчали тут без всякого порядка, лепясь по обрывам, сползая к реке или взбираясь на маковку взгорья. Эта слободка селилась сама собою под городом, когда еще мало обращали внимания на то, кто сюда приходил и селился. Она селилась без всяких справок и разрешений. Дух смелости и доныне тут царил на всей свободе. Все проделки против полицейских уставов в городе начинались отсюда».

Торговый Дон

Река Дон, являясь главным кормильцем города, живет, как говорится, кипучей жизнью. В том же романе Г. П. Данилевский очень красочно, можно даже сказать картинно изобразил эту шумную деятельность на ростовских берегах Дона: «По огромному разливу Дона… плыли барки и расшивы; сплавлялся плотами лес. В гирла к Азовью и обратно шли пароходы; клубился дым, раздавались голоса лоцманов: «Руль к берегу», «Молись» – и рабочие, скинув шапки, вслух молились и крестились на восток. Влево по берегу, по горе и внизу, шли ветхие лачужки предместья. Двухколесные бочки медленно тащились от источника с водою в город. По крутым тропинкам сбегали с ведрами бабы и девки. По улицам двигался озабоченный, будто бегущий куда-то народ. Турецким душистым табаком пахло везде. У источника (поселок Богатый Колодезь. – Прим. авт.) город еще был тих. А туда далее, к площадям, прохожий поминутно слышал говор разных языков: слова итальянские, греческие, французские, татарские и украинские.

Вдали за рекой, на том боку, на низменной стороне сверкал громадный залив Дона, и виднелись в тумане отдаленные слободы и станицы. Там были чисто степные картины: беспредельность гладких лугов и полей, которых зелень и ясность переходили мало-помалу в голубые краски и сливались, наконец, с туманом небосклона. По зелени первых луговых трав тянулись, пересекаясь, обозы чумаков с солью, с хлебом и с лесом и подгородные фуры с сеном.

Внизу, правее, были оптовые магазины с сибирским железом, а там опять хлебные греческие и итальянские магазины. Работа с наступлением весны в последних шла самая спешная. У крылец на шестах были растянуты, в виде исполинских навесов, полотняные пелены. Под ними кишмя кишел наемный люд поденщиков; хлеб «перелопачивался», рассыпался по другим пеленам, сушился, очищался на грохота и подсидки (устройства для просеивания зерна. – Прим. авт.), насыпался в мешки и тут же грузился внизу на барки. Работники носили хлеб, бабы и девки зашивали мешки, отгребали пыль и сор. Везде раздавались веселые шутки, смех и песни».

«У греческой кофейни толкотня: маклеры стоят на улице и шепчутся о ценах, о кораблях, об Италии. Издали развевается флаг над домом какого-то консульства. Напрасно гремят из окон рояли. Напрасно мелькают модные соломенные шляпы, ленты, цветы и платья. Напрасно звучит итальянская или французская речь. От пыли нет сил дышать, нет сил пройти…»

Кабаки Левого берега

Примечательным орнаментом нашего города является тот факт, что даже в те времена знаменитый Левый берег Дона был уже известен своими «питейными заведениями». Обратимся опять в Г. П. Данилевскому. Герой его романа Илья «…опять пошел в кабак за Дон. Дешевка на этот раз была особенно шумна и полна народом. Сотни голосов у прилавка кричали: «Водки!» Сотни рук тянулись к шинкарю-разносчику (содержатель кабака. – Прим. авт.) с пустыми штофами (большие стаканы. – Прим. авт.). Одни ели, другие пили и плясали. Тут были бабы и девки, писаря и дьячки, матросы и лоцманы, чумаки (извозчики. – Прим. авт.) и солдаты. Много честнόго народа, пропившего последнюю копейку, и немало воров и развратников, способных на все из одного желания покутить и закрутить буйную голову. Полиция сюда близко не заглядывала благодаря приношениям откупа. Все здесь гуляло и веселилось нараспашку».

Как видно из этого описания, Ростов-на-Дону еще 150 лет назад был таким же шумным, разноплеменным и разноязычным городом, каким он является и в настоящее время.

Фотографии, которыми иллюстрирована статья, – это небольшой фотоляп того времени. Названия у них разные, но ракурс практически один и тот же. Скорее всего, на них изображен выход к Дону из Затемерницкого поселения (район нынешней улицы Амбулаторной), куда спускались подводы за водой. Корабли туда тоже причаливали, поэтому если пристанью это место еще можно назвать, но уж Левым берегом Дона – никак.