Имран Акперов, ректор Института управления, бизнеса и права: «Вуз – это не спальный вагон: купил билет – и как-нибудь пять лет, но доеду до диплома»

Вместо традиционно восточного «построить дом, родить сына, посадить дерево» этот человек родил двоих сыновей, построил целый институт и посадил за его парты тысячи студентов. За 17 лет существования ростовского Института управления, бизнеса и права его ректор уже научился ловко парировать все скептические вопросы по поводу качества образования, потому что сами годы доказали: не было бы качества – и института бы не было. Со временем желающих задавать такие вопросы становится все меньше, а вот любопытных – как же выживает частный вуз в условиях, когда государство бросает столько сил на поддержку бюджетных университетов, – все больше.

Ответы бывают разные: можно часами доказывать преимущества на словах, а можно показать дополнительный диплом европейского образца, который получают выпускники ИУБиПа вместе с основным документом об окончании вуза. Честно о частном образовании корреспонденту 161.ru рассказал ректор ростовского Института управления, бизнеса и права, президент Ассоциации негосударственных вузов Юга России Акперов Имран Гурруевич.

– Ассоциация негосударственных вузов Юга России – это что, защитная реакция? В одиночку уже не выжить?

– Все участники Ассоциации негосударственных вузов Юга России помимо возможности участвовать в совместных проектах еще берут на себя и обязательства поддерживать друг друга. Иными словами, сегодня создана реальная система регулирования в этой сфере образования. После того, как в прошлом году кое-какие частные вузы не смогли пройти государственную проверку и были закрыты, никто из студентов на улице не остался. Несмотря на то, что сама по себе Ассоциация представляет собой еще довольно аморфное соединение, тем не менее она доказала свою жизнеспособность на вполне конкретных примерах.

Мы шагнули еще дальше: создали единственный в России образовательный холдинг. четыре негосударственных вуза – из Ставрополя, Волгограда, Краснодара и Ростова – объединились и создали некоммерческое партнерство. Это уже более серьезное объединение, которое призвано помочь нам создать единое образовательное, научное и информационное пространство. В рамках нового объединения выстраиваем общую систему продаж, разрабатываем оптимальные формы сотрудничества. Назвали мы его Южно-Российский университет. И теперь, когда студент поступает в один из вузов – участников объединения, то он уже поступает, можно сказать, в крупный вуз.

– Это что – частная альтернатива Южному федеральному университету?

– Если хотите – да. ЮФУ – это государственная программа. ЮРУ – мощное негосударственное объединение. Это университет, призванный консолидировать сектор негосударственного образования на юге России. Но мы не хотим себя ставить в оппозицию и даже готовы привлечь к сотрудничеству вузы с бюджетным финансированием.

– А вы никогда не чувствовали себя этаким «гадким утенком» на пруду под названием «Российское образование»? Ведь государственные вузы и зарабатывать могут на студентах, открывая коммерческие отделения, и еще вон какую поддержку со стороны государства получают. А вас пустили в свободное плавание: кто выплывет – будет жить.

– Это же хорошо! Поверьте: спартанские условия жизни пошли сектору частного высшего образования лишь на пользу. Каждый частный вуз, выживая в очень суровых условиях становления рыночной экономики новой России, многому научился. Жизнь заставила! Сегодня нам проще ориентироваться на рынке, чем госвузам. Выросла целая плеяда образовательных менеджеров, которые сумели что-то создать на пустом месте. Длительное время система негосударственного образования существовала не благодаря, а вопреки. Поэтому сейчас мы ощущаем себя, наверное, более самодостаточными, что ли... Государственные вузы продолжают жить в тепличных условиях, я считаю. У нас нет такой опеки финансовой, как у них.

– Как вы боретесь за своего клиента? Ведь, даже привлекая студентов на платные отделения, государственные вузы имеют важное преимущество – вывеску на фасаде со словами «государственный университет».

– К сожалению, этот шаблон – «государственный – значит хороший», еще присутствует в сознании многих людей. И очень часто он действительно влияет на выбор абитуриента. Но сейчас на рынке стали появляться грамотные потребители образовательных услуг, которые смотрят не на этикетку, а заглядывают внутрь и вникают в самую суть. Сегодня уже не смотрят – государственный или частный, а ищут, где получить качественную услугу. И наши студенты сориентированы уже не на получение диплома, а на получение знаний – именно то, чего требует от них рынок труда.

Система образования – такая же сфера деятельности, как и все другие: здесь тоже халтурят, пытаются продать залежалый товар. Причем, вне зависимости от формы собственности. Вы когда хлеб покупаете, не смотрите ведь – государственный завод или частная пекарня? Берете тот, что повкуснее. Сейчас пришел грамотный потребитель, и постепенно с рынка стали исчезать те, кто не смог доказать высокое качество своего образовательного продукта.

– А со стороны государства вы дискриминации не чувствуете?

– Нет. Но есть некоторые моменты, которые мне лично не совсем понятны. Например: есть стипендия, учрежденная президентом России. Наши студенты тоже принимают участие в конкурсах на ее получение, и некоторые – получают. То есть на этом уровне – все в порядке, все понимают: не важно, где студент учится, главное – чтобы учился хорошо. А вот стипендии, которые учреждают, например, наши банкиры, почему-то рассчитаны только на студентов государственных вузов. Те же частные банки – но выдают свои стипендии только студентам государственных вузов. Почему – я не могу понять. Наверное, причина та же – менталитет. Знаменитая стипендия г-на Потанина тоже не доступна для студентов частных вузов. Как-то странно получается: на уровне государства нас принимают, а частный бизнес – не хочет.

– Если бы вам предоставилась возможность о чем-то попросить власть, о какой поддержке частных вузов вы бы просили?

– В существующем законодательстве ничего менять не надо. Единственное, чего нам не хватает – это равных условий для конкуренции. Нам не нужны деньги – мы сами зарабатываем. Пусть немного, но, поскольку мы сами их зарабатываем, мы стараемся тратить их максимально эффективно. К тому же мы более мобильны, более чутко реагируем на внешние изменения и требования рынка.

– Этакие «локомотивы инновационных процессов в образовании»...

– Совершенно верно. Это доказано исторически: все новые тенденции в образовании исходили из сектора частного образования. Начиная от структуры управления и заканчивая внедрением передовых технологий обучения. Когда в 91-м году институт открылся, нас все упрекали: как вы можете брать деньги за обучение? А сейчас 90% всех дефицитных специальностей в тех же госвузах дают на платной основе. Так что – да, локомотив.

Кроме того, не забывайте, что в начале 90-х годов российское образование не имело такой мощной государственной поддержки, которая есть сейчас. Многие преподаватели просто бедствовали или были вынуждены уходить из профессии. В той ситуации частные вузы для них стали спасительной гаванью. Они могли там подрабатывать, получать плату за свой труд, таким образом были сохранены лучшие традиции отечественной высшей школы.

– Вы как президент Ассоциации негосударственных вузов Юга России можете сейчас сказать, сколько за последние, скажем, 17 лет частных вузов было открыто на вверенной вам территории и сколько дожило до наших дней?

– Мы все пришли на рынок образовательных услуг в условиях дефицита, в том числе дефицита высшего образования. Те вузы, которые были настроены именно на работу в условиях дефицита, они свое отработали и исчезли. Когда пришло время работать на качество, они не смогли перестроиться и вынуждены были уйти. Те же, кто изначально был сориентирован на качественную работу, существуют и сегодня.

– Ваши студенты имеют возможность получить два диплома, один из которых признается за границей. А вы не думаете, что готовите специалистов для Запада?

– Нет, я так не думаю. Сегодня многие говорят: очень выгодно быть в Евросоюзе. Россия никогда в Евросоюзе не будет, она останется уникальной державой, многонациональной и сформированной на стыке двух культур – европейской и азиатской. Она по определению не может быть европейской. Так и наше образование не может быть исключительно европейским. Позиционируя себя как евровуз, сотрудничая с лучшими высшими школами Запада, мы прежде всего стремимся привлекать новейшие технологии обучения. К чему лукавить: европейская система обучения на сегодняшний день действительно лучше нашей, это доказано качеством их специалистов. Ведь если сегодня наш ВАЗ отстает от Mercedes, то не потому, что у нас нет хорошего металла, резины, рабочих рук или денег. У нас нет таких технологий, как у Mercedes. А он нам свои не продаст! Эти две машины отличаются друг от друга ровно настолько, насколько отличаются наши системы образования.

Меня огорчает, когда некоторые наши деятели от образования заявляют, что наша система обучения – одна из лучших в мире. Я не могу с этим согласиться. У нас была когда-то одна из лучших систем образования, но уникальной и передовой она была для плановой экономики Советского Союза и тех немногих стран соцлагеря, которых СССР поддерживал. Сейчас мы живем в другой стране. И если мы сейчас хотим создать мощную систему образования, мы должны менять технологии обучения прежде всего. Вот поэтому мы – евровуз. Мы хотим привлекать эти инновационные методы, чтобы потом конкурировать с западными вузами на рынке образования. Это позволит выпускать качественных специалистов для нашей экономики и наконец-то заняться экспортом образования.

– Экспорт образования? Ах да, в СССР тоже иностранцев обучали...

– Кого обучали? Кубинцев, ангольцев... Чтобы привлечь платежеспособных покупателей, надо иметь другой уровень качества обучения. А ведь экспорт образования – уникальная отрасль. Это не нефть и не газ, которые выкачал – и ничего не осталось. В продаже знаний заключен парадокс: чем больше их продаешь, тем больше их становится. Смотрите, что получается: сегодня доля России на рынке образования максимум 500 миллионов долларов в год. А Европа уже получает четыре миллиарда долларов от обучения иностранных студентов. Америка – 18 миллиардов долларов. Мы отстали, мы катастрофически отстали. Надо наверстывать.

– Кроме того, что европейцы хорошо обучают специалистов, они еще их и воспитывают. Европеец знает себе цену, умеет отстаивать свои права и свободы. Русские люди в этом отношении ментально еще где-то в другой эпохе, мне кажется. Ведь кроме обучения вуз берет на себя и воспитательную функцию. Как вы воспитываете своих студентов?

– Знаете, мне кажется, что самая главная проблема наших людей – это страх взять на себя ответственность. Вы видели наш девиз на входе? «Мы делаем знания основой для профессионализма и успешности». Я уверен: нам необходимо научить людей быть успешными, а не только обучить их какой-то профессии. Успешность – это есть особенная установка, без которой профессионализм не имеет большого значения. К сожалению, большинство людей не умеют капитализировать полученные знания, мы же стараемся их учить в том числе и этому. Наша систем образования сейчас – это некий социальный проект для государства. Туда идут за дипломом, чтобы откосить от армии... Но невозможно, решая социальные задачи, улучшить саму систему. Нужны инвестиции, нужны новые технологии. Вуз – это не спальный вагон: купил билет – и как-нибудь пять лет, но доеду до диплома. А потом где-то как-то устроюсь... Кто-то – конечно – устроится. Это неправильно. Человек должен четко знать, куда он идет и зачем.

– В этом отношении наиболее прогрессивной, на мой взгляд, является двухуровневая система обучения.

– Двухуровневая система, безусловно, сделает более подвижным рынок труда. В нынешних условиях человек вынужден всю жизнь учиться. Получив базовое образование – степень бакалавра, – он может дальше ориентироваться на существующую на рынке потребность и продолжить обучение в том направлении, которое посчитает наиболее выгодным для себя. Это так.

– Почему же вы – новаторы – до сих пор не ввели эту систему в своем вузе?

– Я могу ее ввести, но рынок труда еще не готов к этому. Мы пробовали выпускать бакалавров, но они не могли дальше устроиться, чтобы определиться с личными приоритетами. Работодатель оказался к этому не готов. Люди возвращались и доучивались по своему усмотрению. Министерство труда никак не обозначило эту категорию специалистов, они просто попали в категорию «специалистов второго сорта».

– А вы готовы оперативно среагировать, если ситуация вдруг изменится?

– Конечно. У нас уже есть соответствующая лицензия.

– В чем причина, на ваш взгляд, такой тотальной невостребованности молодых специалистов с высшим образованием?

– Я думаю, здесь немаловажную роль играет несогласованность работы Минтруда с Министерством образования. Никто не изучает и никак не регулирует процесс подготовки специалистов в соответствии с реальными потребностями рынка.

– Как исправить эту ситуацию?

– Со временем рынок все сам исправит. Сейчас в нашей стране не существует системы прогнозирования потребности рынка в специалистах той или иной отрасли. Кто знает, сколько нам сейчас надо инженеров? Или учителей? Кто-то говорит, что юристов – много. А кто знает, сколько их надо России? Кто считал? Никто. Одна сплошная болтология.

– Но многие секторы, например строительный, уже сейчас сталкиваются с проблемой кадров среднего звена. Надо что-то делать, а что – никто не знает?

– Эта проблема – не проблема системы средне-специального образования, а проблема качества менеджмента тех же строительных компаний. Надо просто создавать нормальные условия мотивации труда, а не ждать, что к ним побегут работать за гроши. Нужен «Ростсельмашу» хороший токарь, надо дать хорошую зарплату и выстроится очередь их этих самых токарей.

– Из старых токарей, опытных. А откуда молодым взяться, если система профессионального обучения в России находится в упадке?

– Об этом не государство должно думать, а «Ростсельмаш» и другие крупные промышленники. Именно они должны сейчас заботиться о воспитании подрастающей смены. Создавать свои учебные базы, инвестировать в образование. А то что получается? Российский Институт нефти и газа – государственное учреждение! Государство готовит специалистов для такого богатого сектора! Я – налогоплательщик. Объясните мне, зачем я буду давать свои деньги на то, чтобы государство готовило каменщиков для частной строительной компании? Оно должно готовить врачей, учителей – я понимаю. Но сегодня бизнес сам должен думать о том, чтобы обеспечить себя кадрами для будущей успешной работы.