Причудливый калейдоскоп районов Ростова

У городского обывателя или заезжего гостя городской район чаще всего отождествляется с местоположением искомого объекта: будь то жилой дом или присутственное место. Но едва ли кто-то всерьез когда-либо задумывается о семантике названия района и тем паче его истории. Сегодня районы – это, с одной стороны, административное деление границ города, с другой позиции – это совокупность двух и более районов в один так называемый жилой массив.

Но нам представляется интересным их история, часто не отраженная в официальных названиях, но получившая фольклорное наименование, живущее прочно в сознании горожан. Правда, не про все районы нашего города это утверждение может быть верным. К примеру, Темерницкий район с 1920 года, впоследствии Ленинский, в народе – это район Старого базара, и последнее повелось еще «во время оно». Хотя сегодня про это почти забыли.

В 20-е годы минувшего столетия разделительная черта, по сути, условная, между Нахичеванью и Ростовом перестала существовать вовсе, и образовался новый Пролетарский район. В него вошел, кроме Нахичевани, Берберовский район и чуть позже – станица Александровская. Но почему именно Пролетарский? Конечно же, в манере того времени, хотя исторически на территории Нахичевани пролетариев почти не было. И в названии – лишь мимолетный дух эпохи, в XXI веке ничего не значащий, особенно для молодого поколения. А в сознании ростовчан или, следуя дореволюционной норме, «ростовцев», этот район всегда был и останется Нахичеванью. Даже таксисту бывалому порой режет слух номинация, связанная с победившим классом русской революции, а вот Нахичевань понятна и близка каждому городскому аборигену.

Шли годы, и отшумело лихолетье революции и гражданской войны, город прирастал новыми территориями, в которые вливались части старых. И в 1937 году появился Октябрьский район, часть которого вместе с куском Ленинского района издревле именовалась не иначе, как Новое поселение, или в простонародье Нахаловка. Район, про который еще совсем недавно ходили незамысловатые городские легенды о грабителях и больших деньгах, которыми они владели. А еще пожилые ростовчане помнят Новопоселенское кладбище и прекрасный храм, которые варварски были уничтожены не так давно по меркам истории. И ходило множество притч о золоте из поруганных погостов и проклятии ныне стоящего на этом месте Дворца спорта.

Та страшная война, которая включила Ростов в десятку самых пострадавших городов РСФСР, стерла навсегда множество прекрасных зданий, подлинных жемчужин купеческого зодчества, хранивших в себе память о первых днях жизни города. Но после нее город стал расширятся еще интенсивней, появлялись в послевоенные 20-30 лет новые районы, к примеру, Советский, позже – Ворошиловский. Но в обывательской практике – это просто Северный и Западный микрорайоны города, так повелось и так привычней и приятней слуху. Хотя почему так? Возможно, это фольклорный способ разрушения мифологем власти, коллективный и бессознательный протест против официоза.

Западный жилой массив, включающий в себя старейший Железнодорожный район (основанный в 1937 году), прирастает новыми территориями (Левенцовка). И в себя включает микрорайоны, которые старше самого Ростова и сохранившие до наших дней исторические названия. К примеру, станица Гниловская, или просто Гниловская – название живее всех живых и поныне.

Исторически в Ростове повелось еще, что название района персонифицируется на поведенческие характеристики его жителей. Мне недавно в социальных сетях встретился интересный шарж, где в карикатурах изображены представители того или иного района. По правде сказать, не со всем изображенным могу согласится, тем более, исторически ярлыки навешивались на жителей центра, Нахаловки и Нахичевани. Но сегодня своя образность присутствует у жителей Северного жилого массива, Темерника и особо ярко, на мой взгляд, у жителей Чкаловского.

В ближайшие десятилетия город будет развиваться, и появятся новые районы с их уникальными чертами, на смену полузабытым придут новые истории и легенды. Наверное, еще на нашем веку мы увидим, как окончательно исчезнут остатки купеческого города. Возможно, изживут себя типовые коробки в спальных районах, и на смену придет немного жуткая, но в тоже время величественная футуристическая реальность из бетона и стекла, которая задавит своей мощью районную индивидуальность и явит миру новую сюрреальную дистопию.