«Весь вечер спускали трупы». Экс-сотрудница РОКБ — о дежурной смене 13 декабря

Татьяна Кроленко уволилась из ковидного госпиталя при Ростовской областной клинической больнице. Младшая медсестра, временно ставшая санитаркой, оставила работу 16 декабря — после того как анонимно рассказала о гибели пациентов и столкнулась со следователями, которые потребовали чистосердечно сознаться в распространении фейк-ньюс. Короленко решилась раскрыть личность, опасаясь за свою безопасность. 161.RU публикует ее версию событий 13 декабря.

Кроленко действительно работала медсестрой в РОКБ, а позже — санитаркой в отделении для ковидных больных. Она предоставила редакции 161.RU трудовой договор, приложения к нему и другие документы. Кроленко передала скриншоты из чата сотрудников приемного отделения, подтверждающие, что 13 декабря она сообщала коллегам о проблемах как минимум у одного пациента — мужчина, которого Кроленко везла в отделение, начал задыхаться и синеть.

Ее не было в реанимации или на других «ковидных» этажах в день предполагаемого инцидента, но она утверждает, что за смену оттуда спустили не менее 10 упакованных в мешки тел. Главврач Вячеслав Коробка подтвердил только три смерти — он упрекает депутата Оськину и санитарку Кроленко.

Кроленко — источник депутата гордумы Натальи Оськиной, которая 14 декабря рассказа о «кислородной трагедии в РОКБ». К ней медсестру отправил адвокат Михаил Лунтовский, с которым женщина общалась после истории с заточением в частной клинике реабилитации и похищением детей — об этом писали в 2018 году.

Мы также опубликовали открытое письмо главврача РОКБ Вячеслава Коробки.

— Меня зовут Кроленко Татьяна Анатольевна, я работала в [отделении] сосудистой хирургии областной больницы. Работала до вчерашнего момента. В ковид-госпиталь я пошла добровольно и работала там с самого открытия — с 7 октября. [В самой больнице] начала работать в 2019 году, в мае.

Я работаю в приемном отделении ковид-госпиталя, там нет переносного кислорода. [Днем 13 декабря] к нам поступало очень много пациентов… Опишу, что входит в мои обязанности: я должна принять пациента, переодеть в пижаму, потом мне доктор говорит, в какую палату должна доставить, и я доставляю в палату больных. Нас, [медработников младшего звена], должно быть в такой момент трое как минимум, ну хотя бы двое — нагрузка сумасшедшая. Еще до захода в зону, подходя к больнице, я увидела нашего пьяного лифтера, который работает на грузовом лифте. В тот день он не пришел на смену, поэтому в тот день пришлось работать и за него — лифтером.

Почему мне так важен грузовой лифт? Потому что я доставляю на нем пациентов. Когда звоню, а лифта нет — приходится бросать пациента и бегать по этажам, ища лифт. Приемное — на первом, а я доставляю по всем этажам ковидным. Тогда, [13 декабря], не было никого, я была одна. Поступил мужчина — такой в возрасте, он просидел у нас в приемнике час-полтора. Он долго сидел на кислороде, ему было очень плохо. Доктор подошла и сказала, что его нужно бегом куда-нибудь приткнуть, что у него сатурация (содержание кислорода в крови. — Прим. ред.) падает и не держится. Как отключают от [кислородной] маски — тут же падает. Его должны были поместить в реанимацию с такими показателями. В итоге мне говорят, что с отделением связаться не смогли, там не отвечают, трубку не берут, и этого пациента нужно отвезти очень быстро, покуда, дословно, он не крякнул у нас тут [в приемном отделении].

Я бегом с этим критичным пациентом лечу в палату на четвертом этаже. По идее, его должны были транспортировать с кислородным баллоном… Я сама качу эту каталку, сзади у меня еще его вещи — нет никого. Привезла на этаж, пока нашла врача — отделение большое, а персонала катастрофически не хватает — сказала, что так и так, [пациента] нужно срочно подключить на кислород. Она говорит: «У меня давления нет в системе, у меня люди задыхаются, зачем ты привезла еще одного трупа?» Она связывалась с нашим доктором из приемника, был разговор о том, что есть какой-то запас кислорода, но его не хватит. Где-то прошло минут 15–20. Пациент сидел на каталке, а потом он как-то так сэтовался и [стал] синий. Подошла к нему — он никакой. Говорю [врачам]: «Быстрее». [Отвечают]: «Вези его на пятый этаж». Баллонов переносных не было. Я ответила, что одна не повезу — боюсь, когда рядом умирают люди. [Врач] его схватила за каталку и покатила, я с вещами. Когда довезли, это был синий человек, которого пытались подключить. Врачи говорили, что в точках не хватает давления кислорода.

За этот день очень много спускали — это опять же наш «волшебный» лифт — людей в реанимацию [на втором этаже], где был кислород, но мест не хватало. И очень много людей спускали, потому что не хватало кислорода и они задыхались. Я не могу говорить за всё, я говорю о том, что видела, — вывоз трупов.

Наше приемное отделение большое, и вывозят трупов по коридору — это далеко. Но когда вывозят, это видно — тела упакованы в черные пакеты, на каталке есть специальный поддон.

Вчера следователь спросил меня, могли ли это быть тела умерших, которые умерли не в тот момент. Я ответила, что он как следователь должен знать, как поступают с трупами. Труп находится [в отделении] два часа, потом его должны запаковать и отвезти в морг. Я была в зоне шесть часов. Я не считала, потому что бегала между пациентами, но [запакованных в черные мешки тел] было не менее десяти. Всех спустили в этот день, именно за мою смену — с 16:00 до 21:00. Был массовый вывоз.

У меня нет цели отомстить кому-то. Я уважаю труд тех докторов, медсестер, которые пашут как лошади, на которых навалилось столько всего… Вчера выбежала доктор — никогда не видела, чтобы она так кричала матом, потому что четверо пациентов, к которым она не успевала подойти, кинулись драться. Людей не хватает ни в отделениях, нигде. Я [в той смене] была одна, еще и за лифтера.

<...> Я не буду говорить о том, чего не знаю. Но это я знаю: родственникам людей, которые умерли, сообщают не то чтобы не сразу, а через несколько суток. И это всё время так.

<...> Почему я обратила внимание [на случившееся 13 декабря], хотя мы всё время работаем в авральном режиме? Потому что та врач, которая должна была принять моего пациента и металась в поисках кислорода, была в шоке.

<...> Дело в том, что у нас [в приемном отделении] есть все данные: сколько принято, сколько умерло. Я видела каталки, на которых вывозили трупы, а девочка, которая сидит за компьютером [и вносит цифры], не видит, сколько трупов [на самом деле], потому что по отделению мотаюсь я. Поначалу я не обращала внимание, но потом заметила, что у нас прошло [по сводке] четыре трупа за смену, за сутки, хотя на самом деле их было много.

---

Журналисты 161.RU не смогли найти сторонних подтверждений версии Татьяны Кроленко, но считают необходимым проверить ее свидетельства. Пока женщина говорит лишь о давлении следователей.

Редакция направила в РОКБ запрос с просьбой прокомментировать свидетельства Кроленко, а также ответить, как больница считает погибших в ковидном отделении.