Так близко, но так далеко: чем живет хутор, ставший частью Азова, но отрезанный рекой

11 апреля курсирующий по Дону теплоход перебил водопроводную трубу от Азова до хутора Задонье, лишив сельчан чистой воды. Задонье формально считается частью Азова, но расположено по другую сторону реки Дон. Здесь жизнь мало похожа на городскую: задончане мирятся с перебоями не только воды, но и света, а газа и вовсе нет. Катера тоже не отличаются постоянством — несмотря на расписанный график, судно может перестать ходить из-за сильного ветра, маловодья или льда. Не будет катера — не будет школы, учителя присылают из города. Не будет катера — не будет участкового, хотя местные и вовсе не помнят, когда он приезжал в последний раз. Не будет катера — нельзя будет вывести тяжелого пациента на большую землю.

Не будет катера — не будет хутора.

Корреспондент 161.RU Григорий Ермаков и фотограф Евгений Вдовин отправились по ту сторону Дона, чтобы узнать, как и чем живет «редут Задонье».

19 апреля 2024 года. Въезжаем в Азов, улицы чаруют буйством зелени. Антураж — дореволюционный шик пополам с советским уютом. На кирпичной девятиэтажке 85-го года надпись: «Миру — Мир», а в столетнем купеческом доме пункт доставки «Ozon» и барбершоп. Есть редкие напоминания о сытых нулевых — что-то ушло, что-то сохранилось. Стоит пустым торговый центр «Бриз», так и не найдя клиентов для аренды. Мимо него катит Bentley. А возле пристани, от которой отбывает катер в Задонье, находим свежий Mercedes.

Азов, если не процветает, то точно живет.

Но в Задонье обстановка попроще. Притопленные дворы и покосившиеся хатки-брошенки. Буйство сирени и одуванчиков. Лошадиные кучи и мычание коров.

Почти тот самый домик в деревне из детства — прошлое вот оно, всего-то за рекой, жалкие 300 метров от Азова. Окажись здесь, взгляни на подворья и подумаешь: «Пахнет Родиной». Но если приглядеться да прислушаться внимательнее, то почуешь запах отчаянья.

Катер «Азов — Задонье» ходит семь раз в день. Самые ранние рейсы отбывают из города в 06:45 и 07:45, последний отбывает в 19:00. Мы успеваем на рейс в 10:00 — следующего ждать четыре часа. Бабушки в Задонье привыкли сетовать на нехватку рейса в 12:00 — можно было бы съездить на рынок в город в 10:00 и потом тут же вернуться назад. А так приходится околачиваться в Азове до двух часов или выходить сильно раньше.

— Воду не отключили, воду оборвали, — рассказывает мне пожилой житель Задонья, отказавшийся представляться. — Баржи бросают якоря, потом поднимают их и рвут трубы. Раньше стояли предупреждения на реке, что нельзя бросать якорь. Там определенная зона должна быть размечена — в лоции не дураки сидят, у них там все записано. Да вот с разметкой что-то не так, похоже.

Мужчина говорит — в прошлый раз воду так же обрывали перед выборами. Тогда трубу как-то удалось починить за три дня. Выборы прошли. Теперь ремонт ждут больше двух недель. Да и трубы уже давно кладут не металлические, а пластиковые.

Катер наполняется людьми — в основном, пожилыми. Некоторые из них дачники, другие едут проведать родню, а третьи возвращаются домой с рынка. Везут с собой баклажки с водой. Двое старых знакомых смеются, когда достают из большого пластикового пакета пустую баклажку на 19 литров: «Это я так, для плезира», — шутит мужчина.

Моросит. Женщины тоже берутся шутить: низовой ветер сейчас пойдет, опять дворы затопит — и будет у всех в Задонье «вода и наверху, и внизу», только не в кранах. Самая бодрая из них отмахивается: «Задонцы уже привыкшие! Не боятся!».

— Тут пара ростовчан приезжало. Хотели строить дачи у нас. На сваях! — пассажиры смеются. — Я говорю, говорю… Они не жили у нас осенью, зимой. Дождь, слякоть, грязь. Какой там отдых на такой даче? А по лету комары размером с палец!

Часто ли поднимается вода в селе до дворов? «Периодически, но часто», — снова шутят пассажиры. Левый берег реки, зона затопления. Но при этом, отмечает другая женщина, никого с Задонья не выгонишь.

— Парни, парни, — окрикивает нас другой пассажир. — Если относительно воды стоит вопрос, интересуетесь, то знайте: вода у нас — это и жизнь, и смерть.

Дальше он начинает почем зря ругать городскую администрацию Азова. Гневная речь кончается фразой — «надежда у нас только на Путина».

Сотрудники МЧС грузят последнюю 19-литровую бутыль воды на катер. Всего таких бутылей восемь — итого 152 литра. Насколько хватает этого поселку, где проживает около 100 человек?

Пока подходим на катере к Задонью, обращаем внимание на дворы, развернутые в сторону Азова. Приличные свежие домики, стоящие на грани с поймой. С них открывается вид на Дон. Выход со двора, впрочем, тоже ведет в тот же Дон. Ничего необычного, говорят мне местные. Такова стихия.

Тут и там по пойме разбросаны лодочки. Жить без собственного средства сообщения с городом здесь трудно — приходится полагаться на общественный катер или же просить соседей.

Пришвартовываемся, сходим на причал. Старая жесть скрипит под ногами, мост перепаян заклепками. Бывалые жители Задонья бодро торопятся по домам, чтобы не попасть под дождь, пока мы осторожно идем за ним следом. Напоследок бросаем взгляд назад, на катер — там несколько местных жителей переливают воду из баклажек МЧС-ников в пластиковые канистры.

Обходя грязь и лужи, углубляемся в хутор. Брошенных домов здесь мало, но и руины найдутся: был сарай — осталась стена. А в той деревянной избушке люди жили, да больше не живут — из окон смотрит только темнота, а сам дом просел из-за воды. Преимущественно домики ухожены, во дворах дрова, лодки, тележки, собачьи будки, ведра, беседки. А еще — канистры, шины, ведра, битые клетки.

Синдром Плюшкина или сельская предусмотрительность? Скорее второе. Трудно сказать, что может понадобиться, когда в любой момент из крана исчезнет вода, отключат свет, поднимется река, грянет ливень или случится иное ненастье.

Центр хуторка отмечен одноэтажной кирпичной постройкой 1928 года. Фасад венчают серп и молот, надпись «школа». Там же внутри и фельдшерский пункт, временный. Был постоянный, на окраине поселка, но его забросили. Напротив школы чей-то участок, на заборе написано «Магазин».

Как потом нам рассказали, нет там никакого магазина — это все проделки молодежи. Жила там раньше женщина, которая самогонкой торговала, вот ребята и намалевали, шутки ради. А с продуктами помогают односельчане — двое из них повадились ездить в город, набирать товары, а потом отпускать их «со двора». На наценки местные не жаловались.

Чем отличаются улицы Задонья от других маленьких сел Ростовской области? Во-первых, здесь нет дорог — совсем. Пускай формально на карте Азова местные переулочки отмечены как «улица хутора Задонье», никакой дороги тут нет — только протоптанные переулки между дворов. Сельчанка Людмила Николаевна рассказала мне, что по документам через хутор проходит «гравийно-насыпная дорога с бетонной отмосткой», длиной аж в 3 километра. Шутила ли Людмила — я так и не понял, но ни гравия, ни бетона мы в Задонье не нашли.

Автомобилей, разумеется, тоже нет. Только лодки и тракторы. Это самое ценное имущество в хуторе — если увидите в Задонье холм, на котором не стоит чей-то дом, то на нем будет стоять трактор. Так его берегут от воды и, как следствие, ржавчины.

Другая ценность хутора — это скотина. В селе как минимум два приличных хозяйства, по 40–50 голов. На узкой тропинке сталкиваемся с молодым человеком. Черная спортивная форма, короткая стрижка. В левой руке пара кроссовок, на ногах галоши. Представляться отказывается, но соглашается рассказать о хозяйстве.

— Жить тут — это дело привычное. Я уже 23 года как тут живу. Мать, отец, я, моя жена. Вся семья здесь живет. Вымирает ли село? Да не сказал бы: старожилы тут останутся, а новенькие — так. Приедут и уедут, — говорит парень.

Семья держит коров, коней, уток, свиней. Сдают животных по объявлениям — покупатели сами приезжают, смотрят и покупают. В год получается зарабатывать около миллиона рублей.

Молодой человек не жалуется, но говорит: газ бы в деревню не помешал. Сейчас топить приходится либо электричеством, либо углем. А уголь надо как-то довозить.

Близость к городу, считает хозяин, это единственное, что еще держит Задонье на плаву. В хуторах на том же островке, но западнее — в Петровском и Донском — давно все плохо, села почти брошены. В Петровском осталось около 10 человек. Пропадет переправа — и все, конец хутору.

Предбанник здания школы, оборудованный под фельдшерский пункт. Трехметровые потолки с желтыми пятнами от протекающей крыши. Помещение делится на небольшие комнатки стендами, увешанными плакатами на тему здоровья. Все плакаты сделаны вручную, красками — такое уже редко увидишь. В одной комнатке кушетка для приема, в другой — стол фельдшера.

Беседуем с фельдшером Анной Зыбайловой. В соседней комнате шумят дети. Фельдшер предлагает учителю сфотографироваться «для газеты», но та отмахивается. Учитель неместная — она приезжает в хутор, когда погода позволяет. Анна Зыбайлова коренная задончанка. Сейчас живет в Азове, но приезжает в Задонье практически ежедневно.

— Сейчас возле водокачки хотят поставить ФАП. Затраты ФАПа: плитка во дворе, огородить. Это же безумные деньги надо вложить, зачем? Сделайте тут, в школе нормальный ремонт и все. Тут и здание самое высокое в селе, его не затопит, и расположено удобно, — рассуждает фельдшер.

Держаться за здание стоит, оно хорошо стоит, пускай ему и почти сто лет. Но держаться не хотят: говорят, школу могут закрыть. Зачем она нужна, если только пять-шесть детей обучаются? Некоторые родители уже сейчас возят детей в азовский садик — на катере. Со старшими детьми та же история — с 5-го класса их тоже возят в город, в Задонье учат только до 4 класса.

Так было не всегда. В советские годы в школе училось под 30–40 человек.

Людей в селе — около сотни, если люди начнут уезжать из хутора, то придется закрыть фельдшерский пункт. Такой закон — если людей слишком мало, поддерживать их незачем, говорит Анна. А без него здесь никак: фельдшеру приходилось принимать не только местных жителей, но и рыбаков, экипажи.

Если экстренная ситуация — скорая не приедет. Придется вызывать МЧС и доставлять человека в город. Фельдшер говорит, что МЧС никогда не отказывают. Но местная жительница Елена, присутствовавшая при нашей беседе, оговаривается — несколько лет назад, под Новый год, не успели прислать судно на подушке. В итоге человек в тяжелом состоянии несколько часов пролежал в ожидании на пирсе. Когда его доставили на берег и погрузили в машину скорой, он умер.

Катер, который ходит сейчас, особым постоянством не славится. На моторные лодки местных рассчитывать тоже сильно не стоит — это небезопасно. Сядет семь человек в один глиссер, а перевернется он посреди реки. Зимой, по льду, ходят два судна на подушке, но то одно поломается, то второе. В итоге в этом году переправы были особенно редкими. Хуторяне удивляются: почему раньше с переправой было меньше проблем?

Как живет хутор, в Азове плохо понимают, считает другая местная жительница. Когда зимой его затопило, приехала комиссия для расчета ущерба и выплаты компенсаций. Деньги раздали, говорят жители, абы как. Один местный мужчина получил выплату в 100 тысяч — приличные деньги. Только водой его задело еле-еле. Просто дом выглядел плохо: двадцать лет назад он пострадал от пожара и его так никто не отремонтировал. Владелец деньги пропил.

Разговор прерывает шум — под фельдшерским пунктом собрались местные жительницы, желающие поговорить с журналистами.

— Чтобы все у нас было нормально — надо нам голосовать ежедневно. В прошлом году голосовали за [депутата ЗСРО] Дениса Бурыку, так он нам освещение уличное обещал сделать. Мы этот свет так и не увидели. Участкового у нас нет. Бывает, местные воруют, металлолом тянут. А нам даже обратиться не к кому, никто к нам не приезжает, участкового мы своего не знаем. Нам бы хоть как-то договориться, чтобы хотя бы раз в две недели он приезжал в поселок! А 14-й год помните? К нам коммунальная фирма работников присылала. Они назюзенились так! Приехали как в отпуск. С той поры мы их больше и не видели, — стенают хуторские жительницы.

Между жалобами обсуждают сегодняшнее происшествие: цыгане избили Валерку, буквально только что, глаз ему подбили. Вызвали участкового, может, приедет. Надо ждать катера на 14:00.

Что нужно, чтобы в Задонье стало приезжать больше людей? Чтобы они могли заводить свое хозяйство здесь, создавать привлекательные для туризма места? Чтобы могли расти детей на свежем воздухе, подальше от города?

Программа-минимум от местных: ремонт фельдшерского кабинета, стабильная работа переправы, регулярные визиты участкового. «С этим можно будет жить», — считают местные.

Мы снова на пристани, ждем катера на 14:00. От ветра прячемся в металлической коробке, организованной на пристани — вроде остановочного комплекса.

На карте Таганрогского залива 1891-го года вместо хутора Задонье отмечен редут Петровский. На той же карте — поселки Донской и Петровский. Донской уже вымер, в Петровском живут единицы. Скоро их можно будет убрать с карты, как исчез с карт и редут Петровский. Впрочем, Задонье останется — старожилы сами себе редут.

Подбросить нас до города на своей лодке соглашается хуторянин Вячеслав. Вместе с нами на лодке едет 8-летний мальчик Максим и его мама. Это первый ребенок, родом с Задонья, которого мы встречаем. К сожалению, встречаем на пути из хутора — в город.