«Зажились мы с тобой»: один день ростовского пенсионера

День 84-летнего Александра из Ростова-на-Дону начинается рано — уже в шесть утра не спится. По пути на работу к нему всегда заходит дочь: они пьют крепкий кофе под звуки радио и разговоры о здоровье. Десять минут общения, чтобы в следующий раз увидеться только вечером перед сном.

На завтрак у Александра — каша с сарделькой, иногда еще и помидоры. Готовить пенсионер не любит, но сварить такую пищу — проще всего. В магазине Александр не был больше двух лет — с начала пандемии. Все продукты ему приносит дочь.

На стенах в полутемных комнатах его квартиры висят пестрые ковры, когда-то выданные на работе вместо зарплаты. Такие же лежат на полу. На всех столиках и телевизорах — кружевные салфетки, вазы с искусственными запылившимися цветами. В гостиной, где большую часть дня проводит Александр, стоит огромный старый шкаф-стенка. За стеклянными дверцами прячется коллекция книг, хрустальная посуда и фотографии внуков. Рядом — секретер с лекарствами, коллекцией марок.

Редкие лучи света пробиваются в его квартиру через ветви растущих под окнами деревьев. Александр хвастается: одну из берез посадил сам.

Как только появляется хоть какой-то собеседник, Александр начинает вспоминать и рассказывать истории из жизни: от того, как он учился в школе, до работы на заводе. Александр помнит и Великую Отечественную войну, и смерть Сталина, и как Гагарин стал первым в космосе — поделиться есть чем.

Где-то за окном гудит пролетающий самолет. Здесь, на Северном, они заходят на посадку — рядом аэродром.

— Это винтовой, слышите? Чувствуется, что винт. Если бы был реактивный, то иначе шумел бы, — он раньше работал на самолетном заводе, тестировал двигатели, поэтому о них знает всё и на слух может определить, какой самолет летит.

И снова Александр начинает вспоминать забавные случаи из прошлого: из армии, с завода. Радио продолжает играть фоном, но на него он не обращает внимания: ни политика, ни экономика, ни уж тем более какая-то реклама ему не нужны. Только один раз он вслушивается в слова диктора — когда тот сообщает прогноз погоды, а после снова возвращается в свою полусонную задумчивость.

— А хотите, я вам фотографии покажу? — вдруг оживляется Александр.

Он идет в комнату, перебирает старые потрепанные альбомы, чтобы найти в шкафу фотографии из армии. К каждому снимку прилагается своя история: с удовольствием Александр вспоминает старых знакомых и друзей, моменты из жизни. Аккуратно перебирает местами помятые черно-белые снимки, рассматривает их через большую лупу, ведь сам почти ничего не видит. Просит зачитать подписи на фотографиях, когда-то подаренных на память друзьями или родственниками.

Раньше Александр целыми днями собирал и чинил разные приборы в доме: часы, телефоны, пульты. Сейчас не позволяет зрение. Всё что осталось — перебирать старые снимки.

Разговоры у подъезда

После послеобеденного сна — прогулка. Александр никогда не уходит дальше угла дома: боится, что из-за слепоты упадет и встать не сможет. Ходит, опираясь на тросточку, ручка которой перемотана зеленой изолентой.

— Так красивее, — смеется он.

На лавочке у подъезда Александр сидит один. Его любимое место — в центре двора — еще занято родителями, чьи дети играют на детской площадке. Старик всматривается в людей, пытаясь найти знакомые лица. Но глаза подводят.

Ближе к вечеру во дворе появляются знакомые Александра.

— Сейчас на базар схожу, потом вернусь, — говорит соседка Люба, с которой чаще всего общается Александр.

Другая жительница дома, наоборот, только возвращается. Она рассказывает Александру: недалеко от рынка лежит коробка ниток — новые, отдают бесплатно.

— Раньше же всё сами шили: покупали ткань полотенечную, метр, разрезали, сколько нужно, и шили. Платки сами шили, — вспоминает она. — Можно было купить, но проще самому сшить — и дешевле.

— Да, я помню, рубашки шил, шорты — всё шил, — соглашается Александр. — Однажды даже пальто сшил! Сам измерял, смотрел, чтобы всё подходило, выкройки делал. Только рукава сложно было пришить.

Соседка удивляется: самому сшить пальто — надо уметь, кивает с видом знатока.

— Сейчас уже другое время. Нужно с этим смириться, — вздыхает соседка и прощается.

Как раз в этот момент возвращается Люба, говоря, что любимая лавочка старика — посередине двора — освободилась. У лавочки он оборачивается и бросает взгляд на дверь подъезда.

— Ждешь кого-то? — спрашивает Люба.

— Да.

Еще один сосед, частый гость посиделок на лавочке, сегодня не вышел.

— Раньше постоянно везде ездила, по санаториям. Сейчас одна боюсь, а так — не с кем. Все мои подруги или долечились, или померли, — вздыхает Люба.

— Мы с тобой уже свое отъездили, хватит, — говорит Александр.

— Зажились мы с тобой, — кивнула она. — Зато какой там воздух, в Кисловодске. Поднимаешься в гору, а всё равно легко. Не как тут.

Но Александр в Кисловодске никогда не был, потому рассказывает про Крым: оттуда он привез кучу фотографий и воспоминаний, все места Алупки помнит, как сейчас, и даже слепота не мешает узнавать их на смазанных черно-белых фотографиях.

Над нашими головами снова раздается гул самолетных двигателей. Александр выпрямляется, стараясь уставшими глазами разглядеть пролетающий самолет. Но за домами его не видно. Александр разочарованно переводит взгляд куда-то вниз, слушая рассказы Любы о больных туберкулезом в Крыму и его целебном воздухе.

— Удивительное место. Это ж надо, такой клочок земли, полуостров, а столько всего на нем собрано, такая природа. Удивительно!

— Смотри, как воробей прыгает, — внезапно прерывает Люба свой рассказ, обращая внимание на маленькую птичку, бегающую по асфальту на середине двора. Там обычно все, кому хотелось, насыпали корм голубям. — И он один, всегда почему-то один.

Александр оживляется, поднимает взгляд, пытаясь найти среди старых веток и липовых цветков воробья, который улетает почти сразу после того, как его заметили.

— Их тут много, голубей же кормят, и воробьи тоже прилетают, — говорит Александр, а Люба уже продолжает рассказ про крымский санаторий.

Они сидят на лавочке около часа. Говорят обо всем, что могут вспомнить и улыбнуться прошлому. Так проходят все их встречи — пара слов о повседневных делах и бесконечный поток воспоминаний о чем-то прошедшем, старом.

— Еще знаешь, хорошее место, такая деревня рядом с Сочи. Забыла название, — сказала Люба и задумалась: вспомнить никак не получалось. — Не Адлер. Рядом с Лоо как-то называется, самая большая деревня в том районе.

— Ну ничего, завтра вспомнишь — расскажешь, — отвечает Александр, уже собираясь домой.

У самого подъезда Любу осеняет:

— Лазаревское! Вот вылетело из головы, и хоть что делай.

На этом они прощаются. Люба остается ждать лифт, а Александр, держась за перила и опираясь на трость, шагает по лестнице. Живет он невысоко, потому ходит всегда пешком, сколько бы ни предлагали ему воспользоваться лифтом и не мучиться.

Вечером к Александру снова приходит дочь, спрашивает о самочувствии, не нужно ли чего купить и как он провел день. Они смотрят телевизор, местные новости, почти не разговаривают. Только иногда Александр, услышав что-то знакомое ему, начинает рассказывать: почему происходят завалы в шахтах, как работает двигатель самолета и еще много другого. И в целом ему всё равно, что там говорят, единственное, что привлекает его внимание, ради чего он и включает новости каждое утро и каждый вечер — прогноз погоды.