Гражданин-никто. Под Ростовом умирает мужчина — с паспортом 1965 года ему недоступна медпомощь

Жителю Батайска Борису Колобову 80 лет, но он не пенсионер. После того как в девяностые мужчина потерял родных и все документы, кроме паспорта 1965 года, он перебивался случайными подработками. Для работодателей и государства Колобов — никто. Зимой 2021-го батайчанина разбил паралич — теперь старик просто лежит без возможности получить медицинскую и социальную помощь. Колобов гордится: в жизни не стоял на паперти и не брал чужого, не преступал черты закона государства, в котором родился, вырос и гражданином которого не является. Спецкорреспондент 161.RU Ирина Бабичева рассказывает историю заложника бюрократии.

На заборе из деревянного штакетника облупилась краска, калитка открыта настежь. Во дворе стоят большой дом и летняя кухня. Всё вокруг заросло бурьяном, под маленьким навесом сложены бутылки из-под ситро и «Балтики-7». Борис собирался сдать их, чтобы выручить немного денег. Но не успел.

Неделю назад Колобова схватил паралич — мужчина рухнул в летней кухне и пролежал на морозе всю ночь. К обеду соседка обратила внимание, что мужчина не появляется во дворе, и пошла проведать. За открытой дверью она нашла босого соседа на полу. У Бориса отнялась правая нога, он сильно ослаб.

— Вы не сможете тут долго находиться, — предупреждает Иван Агафонов, сосед Бориса.

Заходим в дом. Стены заросли грязью. Полы завалены стопками книг, кухонной утварью и сломанной мебелью. Пахнет сыростью и гнилью. На линялых подушках лежит старик в пиджаке. Его ресницы слиплись в кисточки.

— Борис, ты живой?

Веки приподнимаются. У старика голубые глаза. Наверное, были совсем васильковые в двадцать лет.

— Живой. Дай воды.

Пьет через трубочку, по капелькам, как птичка. Денег у него нет совсем — на столе лежит сотка.

— Это на похороны, — говорит Борис.

Старик живет рядом с городским кладбищем и мрачно шутит, что нести придется недалеко.

Единственный наследник, но не владелец

Семья Колобовых приехала в Батайск с Урала. Улицу выбрали нарезную: до шестидесятых здесь был пустырь. Соседка — Антонина Бубельцова — с мужем построились в 1966 году, Колобовы — спустя два года. Их дома стоят напротив.

— Мы тогда саманный дом поставили, а у них были деньги, — рассказывает Антонина. — Завезли кирпич сразу на оба здания — по тем временам очень круто. Поглядите, ничего саманного нету. Отец Бориса прилично зарабатывал.

Колобов-старший работал главным инженером в строительной фирме, его жена Александра — проводницей на железной дороге. Их единственному сыну Борису было 27 лет. Парень отслужил три года в ракетных войсках, дембельнулся в звании сержанта и помогал родителям строить дом. Позже Борис устроился на завод токарем-фрезеровщиком.

Первая беда сотрясла семью в восьмидесятые — у Александры Колобовой нашли рак. Соседи помнят, как «тетя Шура кричала от боли на всю улицу». Сын с мужем потратили уйму денег, но вылечить не смогли.

— Поминать было уже нечем. Соседка Клава принесла конфет, бутылку вина. Собрались в узком соседском кругу за чужим столиком. Смотрю, из-за крестов идет Борис: молчаливый, угрюмый, — говорит Бубельцова. — Его отец был какой-то партийный человек: ни во что не верил и жену поминать не хотел.

В девяностые Борис потерял работу, поехал подзаработать на Урал и пропал на длительный срок. Вскоре на улице перестал появляться и Колобов-старший. Соседи решили, что отец тоже уехал к Борису.

Однажды в дом Колобовых забрались воры — и сами вызвали милицию.

— Он [Колобов-старший] умер и сгнил тут в хате. Высох почти до костей. Милиция опечатала дом и забрала документы на собственность, которые находились внутри. Куда они дели, кто знает? Борис приехал после того, как похоронили отца. Он не знал, что остался один, — рассказывает квартальная Любовь Хоменко.

Борис утверждает, что в дороге у него стащили деньги и документы. Вернувшись, он не сумел предоставить доказательства, что приходится сыном умершему Колобову. Поэтому документы на дом не выдали. Попытки восстановить паспорт успехом не увенчались — официально вступить в наследство мужчина не мог, на официальную работу не брали.

Борис начал выживать. Как именно, ему стыдно признаться.

— На что вы жили двадцать лет?

— На элементарные вещи! — раздраженно отвечает мужчина.

В наш разговор вмешивается сосед Иван:

— Борис, почему не скажешь, что собирал бутылки и жил на эти деньги?

Старик отворачивается лицом к стене.

— В этом нет ничего такого, — продолжает Агафонов. — Он ездил на велосипеде по всему Батайску, собирал стеклянные бутылки и банки. Лет пять назад под магазином у него украли велосипед, с тех пор ходил пешком. Объем был уже не тот, конечно, но рублей тридцать в день получал. Готовил себе еду. Покупал стиральный порошок. Борис, почему не рассказываешь?

— Я жил на свои деньги, — сердится старик. — Не побирался, не пьянствовал, никого не грабил, жил на честные деньги.

Борис лежит на кровати, оставшейся еще с «тех времен, когда строили дом». На его бедрах — яркий плед, принесенный соседями. Периодически Борис его трогает и машинально сдвигает — достаточно, чтобы стало заметно: под ним ничего нет.

Сосед говорит, что после паралича Колобов ходит под себя. Борис обиженно поправляет: «В баночку».

«Я в этом доме живу»

Колобов любит свой дом. С удовольствием вспоминает, как родители начинали строиться, с каким энтузиазмом отец занялся планировкой. Борис оглядывает комнату, в которой лежит.

— Печку делали рабочие, их папа нанимал, всё контролировал. Пуховые подушки сшила мама, одеяла — тоже. Она была хорошей швеей. Видели, у нас есть колодец и бассейн…

Колодец ведет к первым грунтовым водам. Бассейн Колобовы вырыли сами и обложили яму кирпичом. Сюда поступает дождевая вода. Когда она отстаивалась, Борис набирал ведра и использовал воду для хознужд — искупаться, постирать одежду.

От централизованного водоснабжения и электричества Колобова отключили еще в девяностые, за неуплату.

Над кроватью Бориса протянута бельевая веревка с прищепками. Ткань мужчина привык сушить у печки — так быстрее сохнет. Дрова колол сам, но сейчас помогают соседи.

— Еще и закормили — столько несут, сколько я и не ем. А я лежу и сплю. Или думаю. Или читаю. В моей комнате темно, сами видите, но у меня отличное зрение. Читаю про Советский Союз.

Поднимаю с пола «Морские рассказы и повести» Константина Станюковича. Книга издана в 1958 году. Рядом — пара номеров «Науки и жизни», выпущенных в 1975 году.

— Мы в какой стране живем?

— Я в этом доме живу. На этой улице. Какая страна — мне всё равно. Стране на меня всё равно, и мне на нее — тоже.

Недавно соседи нашли в доме Колобовых просроченный паспорт — Борис получил его в 1965 году.

— Паспорт этот испорченный, у меня его не принимали, а новый я не смог получить даже с ним, — говорит мужчина.

Больше всего на свете Борис боится потерять дом. Соседи помнят, как в девяностых сюда приезжала женщина из Днепропетровска. Представилась двоюродной сестрой.

— Приехала к вечеру, стучала, — вспоминает Антонина Бубельцова. — Стояла осень или весна, точно не скажу, но было холодно, а Борис не открывал. Она пришла к нам переночевать. Наутро мне надо было на работу, я привела ее к Борису. Он поговорил с ней 10–15 минут на улице, и женщина уехала. Приехала, наверное, потому что родители у Бориса умерли, думала, за наследством.

Годы жизни без документов для Колобова сливаются в одни и те же действия: натопить печку, поесть, пойти «на работу», наколоть дрова, почитать. Несколько лет назад Колобов потерял друга: сосед Анатолий скончался от рака. Мужчины часто играли вечерами в шахматы. Деревянные фигурки Борис теперь просто хранит.

Нет больше такой страны

Иван Агафонов обращался в благотворительные фонды с просьбой найти человека, который бы жил с Борисом и присматривал за ним, а после смерти — получил бы имущество.

— Но формально это не его собственность. Он здесь живет после смерти родителей как единственный фактический наследник. Чтобы заключить договор, нужно восстановить паспорт. В Минтруда [и соцразвития Ростовской области] мне сказали, что при таких обстоятельствах это занимает около двух лет. А потом нужно вступить в наследство через суд — это еще полтора года… Но Борис слабеет, у него дай бог два понедельника, — считает Иван.

Чиновники также сообщили Агафонову, что за отсутствие документов Борису придется заплатить штраф — но его уплату соседи готовы взять на себя.

— У него даже нет гражданства. Было — Советского Союза, это указано в том испорченном паспорте. Но уже нет такой страны. Он человек вообще вне государства. Никто. Вроде как без определенного места жительства, просто тут живет, — говорит Иван.

Паспорт Колобова сейчас находится у Алексея Конева, председателя комитета территориального общественного самоуправления (КТОС). Конев ходил на консультации в ЗАГС и местную администрацию, но восстановить документы не смог.

— Паспорт был годен до 1974 года. После этого советские паспорта менялись еще дважды — у Бориса их не осталось. Чтобы получить российский паспорт, нужно установить, где он был в 1992 году. А этого никто не знает и свидетельствовать не может: в этот период Борис уехал на заработки. Официально работал или шабашил? Неизвестно. Мы в тупике, — говорит Конев.

Корреспондент 161.RU изучил единственный документ, которым обладает Колобов. По бумагам, Борис родился в Хабаровском крае, на станции Рачи — сейчас она относится к Амурской области.

— На руках у Бориса — ни справок, ни трудовой, — добавляет Конев. — Администрация бессильна, даже справку не может ему сделать о том, что он — это он. Заболеет ковидом, даже анализ не смогут взять. А без документов никуда его не оформишь — ни в приют, ни в дом престарелых. Вот наша Россия, щедрая душа.

Действительно ли требуются три года, чтобы человек с советским паспортом смог получить российское гражданство? Может ли Колобов претендовать на дом, который построил вместе с родителями? С этими вопросами корреспондент 161.RU обратился к председателю Первой межрегиональной коллегии адвокатов Ростовской области Алексею Кочеткову.

— Восстановление паспорта не занимает два-три года, здесь я не согласен. Паспортизироваться Борис может в течение месяца. Ему нужно обращаться в УФМС Батайска. Если, по их информации, он не выезжал никуда за пределы России с момента получения паспорта и не был зарегистрирован в другом месте, то его паспортизируют. УФМС с такими людьми работает быстро. Фактически он является лицом без гражданства, а по рождению и закону — гражданин РФ.

Кочетков сообщил, что если единственный наследник продолжает жить в родительском доме и был в нем зарегистрирован, то считается фактически вступившим в наследство. Но документов о прописке Колобова не сохранилось.

— Нотариус имеет право отказать в выдаче свидетельства о собственности. После получения паспорта [Колобов] сможет доказать свою правоту в суде.

В отделе по вопросам миграции ОМВД по Батайску корреспонденту 161.RU уточнили, что Колобов должен явиться на консультацию, а если он физически неспособен приехать, то это должны сделать заинтересованные люди — соседи.

— Мы объясним им порядок. Как минимум нужно его свидетельство о рождении. Если этот документ у него отсутствует, мы должны его запросить там, где он родился. Тогда сможем устанавливать его личность.

Соседи Бориса надеются, что после получения паспорта мужчина найдет приют в доме престарелых, где за ним будет присмотр, либо ему подыщут опекуна. Дома престарелых Колобов боится, но с паспортом хотя бы сможет претендовать на бесплатную медицинскую помощь и получать пенсию.

— Я хочу одного: чтобы меня снова поставили на ноги, — говорит Колобов.

UPD. Борис Колобов умер на следующий день после выхода этого материала. После публикации автору писали ростовчане, предлагая свою помощь старику, но, к сожалению, не успели.

Вечером 22 марта Агафонов видел старика живым в последний раз: Борису стало хуже, он перестал узнавать соседа и просил его уйти.

Утром Иван пришел затопить печку Колобову и застал старика мертвым. Позвонил в полицию и морг. Тело Бориса увезли.

Алексей Конев рассказал, что накануне в местной администрации решили помочь одинокому старику и направили «санэпидемстанцию мазок сделать на мокроту, а [оказалось], не у кого брать». У порога медики столкнулись с полицией и сотрудниками морга.

Соседи переживали, не попадет ли Борис в общую могилу для лиц без определенного места жительства. Они хотели бы найти ему место на кладбище или кремировать тело и захоронить уже прах. Бориса забрали в городское похоронное бюро. Директор компании, узнав историю Колобова, решил хоронить его бесплатно.

Соседи пришли на опознание, чтобы Бориса не отправили в общую могилу. Теперь справка о смерти — его единственный российский документ.