Два немца, француз и казаки: каким увидели заморские гости Ростов в XVIII веке

Мы понимаем, почему туристы едут в Ростов сейчас: здесь красивая архитектура, есть музеи, театры, проходят фестивали. Однако более 200 лет назад всего этого не существовало. А вот путешественники в наши края заезжали.

Корреспондент 161.RU изучил их дневники и разобрался, какие же достопримечательности они здесь видели. Читаем, зачем два немца и один француз во время своих путешествий останавливались в крепости Дмитрия Ростовского и что они здесь видели.

Так в XVIII веке выглядел Ростов. Левый берег еще затапливался водами реки Дон во время разливов, а на правом, холмистом и изрезанном балками и речками, находились Нахичевань, крепость и две деревни — Солдатская и Доломановская слободы.

Первым человеком, посетившим Ростов-на-Дону ради интереса и подробно описавшим свои впечатления, стал Иоганн Гюльденштедт (в дореволюционных книгах его фамилия писалась как Гильденштедт) в 1773 году. На тот момент города формально еще не существовало, были только крепость и ближайшие поселения. Но уже тогда исследователь писал, что это место называлось Ростовом.

Его границей была Большая Садовая. Севернее находилась Генеральная балка — огромный овраг, идущий вдоль Дона. На территориях будущих Северного, Суворовского и Чкаловского была степь. По ней бегали волки, кабаны, зайцы и лисицы. Летали филины и куропатки, журавли и ястребы.

В Дону ловили белугу и осетра. Территорию железнодорожного вокзала когда-то затапливала река Темерник. В самом начале будущей Большой Садовой стояла таможня, где шла активная торговля между Россией, Турцией и другими странами Европы.

Иоганн Гюльденштедт, ученый и путешественник из балтийских немцев, родился в Риге в 1745 году и служил в Императорской академии наук и художеств в Санкт-Петербурге. Впоследствии стал одним из первых ученых-естествоиспытателей Юга Российской Империи и Кавказа.

Академия наук во второй половине XVIII века организовала несколько экспедиций для изучения территории Российской империи. В одну из таких и отправился Гюльденштедт в возрасте 23 лет.

В крепости Дмитрия Ростовского Иоганн оказался в августе 1773 года, когда возвращался в Петербург. Путешественник прибыл в крепость на лодке из Старочеркасска. Первым, что он увидел издалека, стали колокольни ростовских церквей.

Затем он достиг Аксая, деревни, находящейся на крутом правом берегу Дона. Тогда здесь находилось до 200 хат, большей частью вымазанных глиной и побеленных. Жители занимались рыбной ловлей и торговлей. Стояла каменная церковь, а с двух сторон поселка — виселицы для наказания тех, кто решился покинуть место пребывания во время прошлогодней эпидемии чумы.

После Аксая показалась деревня Ржавая из нескольких рыбачьих хижин. Затем — Зеленый остров, миновав который, путешественник и его спутники оказались возле крепости Дмитрия Ростовского. Было уже темно, и команда переночевала на берегу Дона, а утром Гюльденштедт отправился в дом коменданта крепости.

Генерал-майор Иван Потапов отвел путешественнику помещение для жилья, а затем они долго общались. Русско-турецкая война предопределила темы для разговора: Гюльденштедт рассказывал о своих кавказских походах и Грузии, а комендант — о ногайцах. Эти кочевники были когда-то частью Золотой Орды и после распада последней сначала признали власть Османской империи. После начала войны в результате переговоров часть ногайцев (до 30 тысяч человек) переселилась в Российскую империю и кочевала между Доном и Кубанью.

Комендант и путешественник сошлись на том, что после этого силы турков в войне сильно ослабли. Гюльденштедт отправился исследовать местность.

На север от крепости Дмитрия Ростовского располагалась беспредельная, необозримая и ровная степь. Нахичевани еще не существовало. На её месте была Купеческая слобода (или Полуденка) с деревянной церковью Рождества Пресвятой Богородицы.

Гюльденштедт пишет, что в 1772 году здесь свирепствовала чума, поэтому между крепостью и слободой стояли несколько домов под карантин. Здесь же, в Полуденке, путешественник осмотрел фруктовый сад, где росли яблони, груши и «очень большие и превосходного вкуса желтые сливы».

На запад от крепости находилось небольшое ровное поле, за которым начинались Солдатская и Казачья, она же Доломановская, слободы. Жили солдаты, несколько офицеров, казаки и малороссияне. Здесь же стояло пять церквей — по одной на каждый батальон из 800 человек плюс одна казачья. Был даже небольшой фруктовый сад, в котором росли вишни и виноград.

Топили как в слободах, так и в крепости камышом. Наиболее бедные жители использовали сухой навоз.

Западная граница Доломановской слободы — Темерник. Река показалась Гюльденштедту не сильно широкой (около 100 шагов), но он отметил, что перейти ее вброд было нельзя. На левом берегу Темерника, недалеко от Дона, находились пристань и корабельная верфь. Здесь стояли три прама длиной в 32 метра — военные корабли четырехугольной формы без весел и мачт. Такие суда прицепляли к большой лодке, которая буксировала их на место сражения. В каждом из кораблей размещалось по 42 орудия. Выше по течению стояли байдары — суда, на которых привозили в крепость и поселения провиант.

На юг от крепости местность была неровной, и ее старались выровнять. Эти работы выполняли пленные турки. Здесь же, посреди одной из возвышенностей, стоял полевой госпиталь. Иоганн писал, что расположение это было крайне неудачным — здесь никогда не было ветра, необходимого для очищения воздуха, в низине скапливалась сырость, а солнце, бьющее прямо в окна, сильно повышало температуру комнат. Батальонные лазареты, стоявшие вдоль Солдатской слободы, оказались в немного более выгодном положении, но лучше всех устроили инженерный и артиллерийский госпиталь недалеко от Полуденки.

Затем Гюльденштедт отправился исследовать колодцы. В крепости таких источников воды было пять штук: площадью примерно в два квадратных метра и глубиной в 34. Воду доставали с помощью огромной бадьи (по две штуки на каждый колодец) — когда одна поднималась, другая опускалась. Бадьи крепились к валику, который вращался с помощью огромного четырехметрового колеса.

Помимо этого, между крепостью и Доном находился мощный источник воды — Богатый колодезь (диаметр струи, бьющей из-под известняка, составлял тогда 15 сантиметров). Именно он сыграл свою роль при выборе места для крепости — как место с постоянным оснащением водой. А затем, уже в XIX веке, с него начался первый ростовский водопровод.

Однако после анализа источников Гюльденштедт пришел к выводу, что вода здесь малопригодна для питья. В воде оказалось много соли и извести, хотя в Богатом источнике этих компонентов было меньше, чем в колодцах. Путешественник посчитал, что именно из-за этого так много людей болеют здесь цингой (большая часть из 600 больных в лазаретах), и посоветовал коменданту крепости использовать для приготовления еды и питья воду из Дона.

Последние дни в Ростове

14 августа молния ударила в колокольню церкви в Солдатской слободе. Во время обеда на следующий день Гюльденштедт поговорил об этом с комендантом крепости и посоветовал ему поставить громоотвод, а затем заметил, что этот способ следовало бы применять по всей стране. По словам путешественника, в этой колокольне тогда стояли часы, которые Петр I вывез когда-то из Голландии в Таганрог.

Гюльденштедт мимоходом упоминает, что по Дону активно ведется контрабандная торговля через Старочеркасск, в котором нет таможни.

Потом он отправился исследовать другие места будущей Ростовской области. Побывал в Азове, наблюдал за тем, как здесь ловят рыбу, сетовал на то, что в этих краях совершенно не развито шелководство.

16 августа он выехал из Ростова и отправился в Таганрог, встретив на своем пути несколько курганов, на одном из которых лежали обломки разбитой мужской статуи из ракушечника. Затем отправился обратно в Санкт-Петербург, где оказался в 1775 году и стал академиком.

Увы, жить Иоганну оставалось недолго. В 1781 году он заболел тифом и умер в 36 лет, так и не издав описания своих путешествий.

Выпуском трудов Гюльденштедта занялся другой немец, Петр Симон Паллас. Он родился в Берлине, в 23 года стал участником Лондонского королевского общества и издал в Голландии две серьезные работы по зоологии. В 26 приехал в Россию для работы в Императорской академии наук, а затем стал одним из участников экспедиции в Сибирь.

В 1793–1794 годах Паллас за свой счет отправился в поездку на Юг Российской Империи. Пунктом его назначения являлся Крым, однако заехал он и в Ростов-на-Дону.

В отличие от Гюльденштедта, Петр Симон прибыл в крепость Дмитрия Ростовского по суше.

Проехал Кобяковку (так путешественник назвал Кобякову балку, на месте которой сейчас находится дорога между Ростовом и Аксаем). Затем — Кизитеринку (эта балка находилась между Ростовом и Александровкой, сейчас от нее остался одноименный ручей). Кизитеринка была очень глубокой, а ее берега изрезаны водой.

После этого Паллас прибыл в Нахичевань. Город, который «обещает много в будущем», основали в 1779 году наиболее богатые ремесленники и купцы. Большая их часть жила здесь в каменных домах, крытых черепицей. Здания стояли довольно далеко один от другого и имели все необходимые удобства. Деревянные дома обмазывали глиной в целях пожарной безопасности.

Кроме того, армяне за свой счет построили городскую думу. На площади перед последней стояли лавки, в которых жители продавали товары собственного производства, съестные припасы, ржаной и пшеничный хлеб.

Последний Палласу очень понравился. Он похвалил местных булочников, ведь в других местах страны искусство хлебопечения было слабо развито (по словам путешественника, хуже, чем у других европейских наций).

Этот нахичеванский базар пользовался популярностью во всей округе, в основном из-за того, что «среди казаков мало ремесленников». Помимо этого, в Нахичевани работали кожевники, портные, кузнецы, ткачи, столяры, каменщики и многие другие мастера.

Уже тогда город имел регулярную планировку, здесь стояло три церкви. Относительно недалеко, в степях, стоял монастырь Сурб-Хач. Возле города стояло несколько «ветряных мельниц армянского изобретения», круглых, с горизонтальным жерновом и поворачивающейся башней.

А вот про крепость Дмитрия Ростовского Паллас написал совсем мало, сославшись на дневники Гюльденштедта. Заметил лишь, что крепость поддерживали не только для защиты Дона и наблюдения за правильным поступлением таможенных пошлин, но и чтобы держать в страхе донских казаков. Мимоходом путешественник упомянул и о том, что здесь стоял собор — деревянная Покровская церковь (появилась в 1784 году, сгорела в 1895; в советское время была окончательно снесена).

Почту крепости и соседних слобод обслуживали казаки, а Темерник оказался перекрыт каменной плотиной неким «Аврамовым из Нахичевани». Здесь он устроил мельницу и гостиницу.

Особняком от академиков Императорской академии наук и художеств стоял барон де Бар — третий путешественник, оставивший нам воспоминания о Ростове XVIII века. Шарль Александр Бальтазар Франсуа де Поль де Бар в 1784 году по пути к Каспию заехал в Таганрог, а после попал в крепость Дмитрия Ростовского.

Он написал, что Дон раньше называли Танаисом и что разливается река с мая по июнь на ширину от 11 до 13 километров. Крепость, по словам де Бара, состояла из замкнутой линии земляных валов, нескольких домов, мощеной дороги, двух церквей и лавок.

В окружающих поселениях большая часть домов состояла из землянок. В устье Темерника стояли верфи, которые ничем не были защищены. В постройке здесь находились два двухпалубных судна на 28 пушек каждое и два фрегата на 40 пушек.

Нахичевань бе Бар назвал деревней, а рядом с ней видел несколько ветряных мельниц.

Французский путешественник не стал предполагать, какая судьба ждет поселения рядом с крепостью Дмитрия Ростовского. Гюльденштедт тоже не загадывал наперед, что может произойти с этими небольшими слободками. Только думал о том, что в этих краях должно хорошо развиться шелководство, но этого так и не произошло.

Тютины в Ростове теперь много — не исключено, что благодаря Иоганну.

Ближе всех к истине оказались размышления Палласа. Осматривая Нахичевань, он писал о том, что именно этот город ждет многообещающее будущее из-за богатых и опытных армянских ремесленников и купцов.

Однако история распорядилась немного иначе. Солдатская и Доломановская слободы стали в начале XIX века городом, который, расширяясь, занял землю упраздненной крепости, а затем, уже в советское время, к Ростову присоединили Нахичевань.