Восставшая из пепла: фабрика купца Емельянова

Как известно, улица Красноармейская когда-то была окраиной Ростова-на-Дону. Поначалу она и называлась Степной (ибо дальше – только степь). Окраинное положение улицы привело к тому, что здесь довольно часто строили заводы и фабрики. Сегодня, глядя на уцелевшие здания дореволюционной эпохи, расположенные на этой улице, и не догадаешься, что раньше в их стенах находилось промышленное производство. В «Хрониках Ростова» уже был материал о подобном случае.

Если посмотреть на здание по Красноармейской, 232, а затем – на дом по улице Восточной, 9, то вряд ли можно найти что-то общее между ними. А ведь до революции эти здания составляли одно имение. Образовалось оно из пяти домовладений, из которых два выходили на Степную, три – на Черняевскую (так тогда называлась Восточная). Произошло это благодаря предприимчивому крестьянину Григорию Емельянову.

Обосновавшись в 1880-х годах в Ростове – с женой Евфимией и детьми Яковом и Ириной, – он решил попробовать себя в изготовлении экипажей и бричек. Трудно сказать, когда именно Емельянов основал свое производство: самое раннее упоминание о нем датировано ноябрем 1893 года, когда городская дума постановила выдать ему разрешение на «постановку газового двигателя (газомотора) при каретном заведении его». Значит, тогда уже вовсю работала фабрика, производившая средства передвижения.

К тому времени имение Емельянова уже объединило пять бывших домовладений и имело единый адрес: ул. Скобелевская, 264-266/ул. Черняевская, 9-11-13. Производство бричек расширялось, и на территории имения возводились все новые постройки: в 1894 году – деревянный сарай, в 1896 – одноэтажное каменное здание. Сам Емельянов уже был купцом 2-й гильдии и продолжал увеличивать свое состояние. И в феврале 1899 года решил объединить свои усилия с уже знакомым нам фабрикантом Александром Закштейном.

Возможно, к этому решению Емельянова подтолкнуло то, что Закштейн был его земляком: он числился «мелитопольским мещанином», тогда как сам Емельянов происходил из крестьян Мелитопольского уезда. Новое товарищество получило название «Торговый дом Г.П. Емельянов и Закштейн», а его целями объявлялись «производство и продажа арб, бричек и разных земледельческих машин и орудий».

Из этого объявления мы узнаем, что Емельянов расширил сферу своих интересов – теперь он производил и продавал не только транспортные средства, но и сельхозтехнику. Прошло еще полгода, и Григорий Прокофьевич добился разрешения на открытие в своем имении маслобойного завода. Правда, ростовские думцы, выдавая разрешение, сделали оговорку о том, чтобы «отопление котла в маслобойном заводе производилось антрацитом, и чтобы Емельянов не производил на этом заводе варки масла».

Расширялся не только бизнес новоявленного купца; росла и его семья. В 1895-1899 годах у Емельяновых родились сын Нестор и дочери Ольга и Елизавета. Казалось, и дальше все будет складываться удачно...

Пожары в Старом Ростове – не редкость. Газеты того времени буквально пестрят короткими заметками и развернутыми репортажами о пожарах, уничтожавших, в том числе, и промышленные здания. Один из таких пожаров стоил жизни купцу Сафонову и едва не привел к разорению его семьи. Купец Емельянов, видно, опасался за свое имение: в ноябре 1899 года городская управа выдала ему разрешение на устройство брандмауэра – кирпичной перегородки, обыкновенно возводившейся в чердачных помещениях для препятствования распространению огня при пожаре.

Но от судьбы не уйдешь. Пожар все-таки уничтожил бричечную фабрику Емельянова. Что послужило его причиной – неизвестно. Может, это случилось из-за небрежности, может, из-за того, что фабрикант, вопреки запрету гордумы, занимался варкой масла на своем заводе. Мог иметь место и поджог, устроенный конкурентами.

На эту мысль наводит заметка, опубликованная в июле 1900 года в «Приазовском крае». В ней говориться о беспокойстве, вызванном у ростовских кузнецов открытием «кузнечной мастерской» Закштейна. Беспокоило их то, что Закштейн получил диплом, подтверждавший знание им ремесла по изготовлению бричек. А кузнецы считали, что Закштейн «не только не знает довольно сложного кузнечного ремесла, но даже не сумеет сделать простого гвоздя или костыля».

Это мнение, мягко говоря, противоречит характеристике Закштейна как опытного производителя бричек, начинавшего свою карьеру в обычной мастерской. С одной стороны, «черный пиар» применялся уже в ту далекую эпоху, тем более, если речь шла о конкурентах. И вряд ли стоит верить всему написанному. С другой стороны, примечателен тот факт, что Закштейн сначала кооперировался с Емельяновым, а затем – с Бражниковым. Не исключено, что упреки со стороны ростовских кузнецов не были беспочвенными.

Как бы то ни было, пожар не убавил решимости Емельянова заниматься любимым делом. И уже в мае 1901 года он получил разрешение «возобновить уничтоженную пожаром бричечную мастерскую». Фабрика бричек возродилась, как Феникс из пепла, и продолжала работать до окончания гражданской войны.

...Когда я фотографировал двухэтажное здание на Восточной улице, 9, в одном из окон появился любезный жилец. Он сказал, что знает о бричечной фабрике от своей мамы, которая поселилась в этом доме в 1926 году. Но уже его мама знала об этом от других людей, поскольку ко времени ее вселения дом использовался под жилье. Следовательно, фабрики Емельянова не стало до 1926 года. Как и маслобойного завода, находившегося в том же имении.

Любопытно сочетание бричечного и маслобойного производства. Как оказалось, оно было присуще не только Емельянову, но и другому предпринимателю, в свое время владевшему бывшим имением Закштейна – купцу Патту. Ему и будет посвящен следующий очерк.