Ашот Хбликян, генеральный директор ООО «Империя продуктов»: «В Ростове лучше быть федеральным инвестором, чем местным»

За 16 лет существования на рынке компания «Мега-Дон» выросла из оптового склада в крупнейшую местную сеть магазинов «Империя продуктов» и сеть ресторанов «Рис». Эта компания – одна из немногих, которая живет не на кредитные средства. Однако сегодня, после того, как «Империя продуктов» была продана, ростовчане стали поговаривать, что скоро местное предпринимательство совсем задушат. Так ли это? С этим и другими вопросами наш корреспондент обратился к Ашоту Хбликяну.

– Ашот Кеворкович, бытует мнение, что торговать продуктами питания выгодно всегда. На этом фоне продажа такого вполне успешного проекта, как «Империя продуктов» в Ростове выглядит несколько не логично. Неужели нет перспектив у местного ретейла?

– На мой взгляд, нет. О непродовольственном ретейле говорить не могу, но что касается продуктового, то в этой сфере региональные компании находятся, можно сказать, на разных полюсах с федеральными и иностранными сетями. Ведь те могут себе позволить не зарабатывать. Я изучал опыт работы «МЕТРО Групп» в Германии – одна из крупнейших торговых сетей в мире – и узнал, что, приходя в новый регион, они могут себе позволить пять лет убыточной работы. Это нормально для них. В конкурентной борьбе мы себе такого позволить не можем. Теоретически год проработать себе в убыток за счет накопленного «жира» можно. Не больше.

– Что ж тогда – региональный ретейл вымирает как вид бизнеса?

– Определенные перспективы есть у супермаркетов с площадью, начиная от 1000 кв метров. Правда, здесь все зависит от места расположения и активности федеральных или иностранных сетей. Если крупные гипермаркеты строятся на окраине, куда специально надо ехать, то у таких супермаркетов, при условии выгодного месторасположения, есть кое-какие шансы. Некоторые супермаркеты внутри микрорайонов очень неплохо себя чувствуют и будут развиваться.

– А традиционные рынки в Ростове? Неужели и их вытеснят сети?

– На примере одного из крупнейших рынков Ростова могу вам объяснить. Я знаком с его собственником и знаю, что он уже давно подумывает на месте рынка выстроить торговый центр. Сейчас рынок приносит ему прибыль, ясное дело, что он бы хотел получать ее и дальше. Но торговый центр – не рынок, далеко не каждый торговец, который арендует сейчас у него место, сможет потом арендовать там же торговые площади. Это очень важный момент. По этой причине рынки у нас будут сохраняться. Не последнюю роль здесь играет менталитет. Люди привыкли у нас ходить на рынок. Я сам люблю делать покупки именно там.

– Но Вы ведь со своей концепцией «Фреша», можно сказать, посягнули на эту привязанность?

– Да, «Фреш», который находится рядом с Нахичеванским рынком, составил ему достойную конкуренцию. Например, по продаже мяса. Сейчас «Фреш» рядом с рынком продает мяса в 25 раз больше, чем «Океан», у которого почти нет конкурентов рядом. Почему? Потому что народ наш привык ходить на рынок. Но людей не проведешь: они быстро разузнали, что мясо во «Фреше» ничуть не хуже, чем на рынке, а порой и наоборот – лучше: не заветренное, не замученное и дешевле по некоторым позициям. И пошли к нам. Да, фрукты у нас еще не покупают. Пока. А вот овощи берут охотно. Это говорит о том, что «базарный» менталитет людей начинает постепенно меняться.

– Ваша цель?

– Мы хотим, чтобы люди приходили в супермаркет и покупали полный ассортимент. Сейчас планируем производить больше полуфабрикатов. Площади подсобных помещений позволяют. Рассчитываем зарабатывать не за счет наценки, а за счет оборота, чтобы больше народу приходило, больше покупали. У нас сейчас уже цены на кулинарию ниже, чем в федеральных сетях.

– Как за последние лет десять изменилась потребительская корзина ростовчанина? Стали ли мы покупать больше фруктов, скажем, или свежей морской рыбы?

– Мне кажется, что ничего не меняется. Могу сказать, что до кризиса у нас увеличились продажи продуктов в сегменте «медиум плюс», то есть выше среднего. Мы, например, начали ввозить макароны подороже. Потом, когда грянул кризис, мы, конечно же, перестраховались: убрали с витрин то, что выше «среднего класса». Продажи упали. Салатов меньше стали покупать, зато овощей – больше. До сих пор мы еще не вышли на уровень 2008 года. Уже появляется спрос на более качественные дорогие продукты. Покупать стали больше овощей, и эта ситуация продержалась где-то полгода, сейчас все выровнялось, мы не вернулись, может быть, к 2008 году, но спрос все же появился на более качественные, более дорогие товары. Причина проста: наше общество становится более современным. В Европе, Америке люди практически не готовят. Зачем тратить время на приготовление еды дома, когда можно тот же винегрет купить за 9,90 рублей за 100 гр. Возможно, если его приготовить самому, то он выйдет дешевле, а сколько времени уйдет?

– Вы чувствуете поддержку региональных властей малого и среднего бизнеса?

– О чем вы говорите? Хоть бы не мешали. Нас всегда «топили». Почему? Потому что мы – послушные. Нам сказали торговать водкой местного производства – мы торговали. А я в водке толк знаю, эту пить невозможно. Когда федеральные сети пришли, к ним, было, сунулись с указаниями, а те сразу ответили в том смысле, что «мы вам ничего не должны». Вот так. Когда кризис начался, вы думаете, власти нам кинулись помогать? Первыми к нам обратились банки с предложением взять кредит под 20-26% годовых. А в это время федеральные сети получали льготные кредиты от государства. Почему так?! Ведь у крупных сетей и так масса преимуществ перед нами было, изначально. Я об этом не раз говорил с трибуны, но все слушали, сочувствовали, а сделать никто ничего не в силах. Являясь крупнейшим региональным ретейлером, нас никто кроме контролирующих органов не замечал и не спрашивал чем помочь. Никогда, во все времена – я ответственно заявляю, мы 16 лет работаем на рынке – никогда нас не поддерживали ни в чем! Мы говорили, хотя бы не мешайте нам…

– А как с инвестиционной привлекательностью у нас дела обстоят тогда?

– Знаете, в Ростове лучше быть федеральным инвестором, чем местным. Например: я захочу вложить 200 миллионов рублей в строительство какого-либо центра, и в то же время приходит инвестор федеральный, который хочет вложить те же 200 миллионов рублей. Он «ногой открывает двери» на «самом верху», его сразу поят чаем, ему создают все условия, которые только возможно, во всем помогают, даже бумаги сами разносят. Что вы! Это же инвестор пришел федеральный. А мы – местные – никому не нужны.

– Вы поэтому в политику пошли?

– Мой приход в политику никаких бизнес-целей не преследует. Возвращаясь к вопросу о поддержке местного ретейла. В 2006 году мы хотели получить поддержку из областного бюджета на субсидирование части процентной ставки по кредиту. Полгода готовили документы для банка, согласовывали их с администрацией, а когда все подали, получили отказ. Его формулировка поставила нас в тупик: оказалось, этот вид помощи не предназначен для тех, кто занимается торговлей. Почему об этом сразу нельзя было сказать?! Мой приход в политику – это моя самореализация, с бизнесом никак не связано. Люди ведь не знают, а я могу сказать, что зарплату депутаты не получают, мы никаких привилегий не имеем, ну, может быть, в общественном транспорте какие-то льготы есть, но я им не пользуюсь. У нас нет депутатской неприкосновенности. Но на избирательную кампанию все тратят уйму денег. Для чего? Ответ прост – народ самореализуется. Мне очень хочется быть полезным там, где я живу, мне очень приятно это ощущать. Моя мама – настоящий парламентарий. Она обычно звонит мне и говорит, что, например, у соседей порыв трубы, я реагирую быстро, звоню, приезжают, ремонтируют – вот это кайф!

– Как Вы относитесь к тому, что вас считают богатым человеком?

– А кто меня считает богатым? И что вкладывается в понимание богатого человека? Когда мне было 14 лет, я разводил попугаев. У меня было 150 пар волнистых попугаев, канарейки, большие попугаи. У меня тогда уже были свои точки на «сельмашевском» рынке. Для работы я привлекал друзей и уже тогда разработал свою маркетинговую стратегию: обязательно в клетке должно было быть 2-3 попугая. Это означало, что продавец не спекулянт, а «принес своих продать» и стоит с жалостливым лицом. Действовало на 100%. Это был 1987-88 гг., начало самого «безобразия». Я за одно воскресенье зарабатывал 1000 рублей, а у моего друга папа работал старшим научным сотрудником в НИИ и получал 400 рублей в месяц. Порядка четырех тысяч рублей я имел в месяц, по тем временам я был богатым человеком, но мне так не казалось, потому что как тогда, так и сейчас, деньги для меня – не самоцель. Деньги на счету – это не богатство. Деньги нужны для достижения какой-либо цели, очень важно, когда ставишь цель и достигаешь ее – это внутренняя победа! А я в первую очередь хочу быть полезен своей семье, родным, близким. И это для меня самая большая мотивация.