«Ему уже так хотелось остаться вдовцом, чтобы его жалели»: история молодой мамы, которая сломала позвоночник — и у нее отняли девятимесячную дочь

Яна Дворникова вышла замуж в 18 лет. Ее дочери не было и годика, когда Яна попала в аварию и еле выжила. Двум другим пассажирам повезло меньше. Муж бросил 19-летнюю Яну в больнице. «С инвалидом я не буду жить. Кому ты теперь нужна?» — сказал он. Из-за инвалидности Яны он отобрал их дочь и отдал младенца на воспитание своей матери.

Слова бывшего мужа Яна опровергла: еще дважды вышла замуж. На свадьбе жених носил ее на руках, чтобы на снимках не было видно коляски. Яна стала победительницей нескольких конкурсов красоты, участницей чемпионата России по танцам на колясках. И, конечно, мамой своей дочери. Рассказываем историю Яны Дворниковой, ее многолетней реабилитации и борьбы за право растить свою дочь.

Яна Дворникова улыбается. В инвалидной коляске сидит, закинув ногу на ногу. Жалость для нее неприемлема. Яна хочет восхищать. Блестящие длинные волосы Дворниковой всегда профессионально уложены: на парикмахера она училась. Даже в спортзале Яна появляется с аккуратным макияжем.

По улицам родного Краснодара 45-летняя Дворникова едет в тщательно подобранной одежде. Наряды она прикидывает заранее, некоторые шьет сама. Обычная одежда не всегда смотрится на сидящих людях выигрышно: нужны другие лекала, говорит Яна. Поэтому она стала сама придумывать платья.

Коляску Яна называет одним из своих аксессуаров, и, чтобы та выгодно оттеняла фигуру, Дворникова даже шьет чехлы. Если Яна в черном платье, то коляске достается светлый чехол, и на его фоне Дворникова кажется совсем тоненькой.

Ее вырастила мама. Почти всё детство отец сидел в колонии, мать его ждала. Яна ездила с ней в колонию на длительные свидания. Отца ей заменял дедушка, признается Дворникова.

Яне всегда хотелось крепкую семью. В семнадцать лет начала встречаться с Романом. Он был на пять лет старше и казался Яне надежным человеком. После армии купил несколько самосвалов, работал на песчаных карьерах. На свидания всегда приезжал в деловом костюме, туфлях. Покупал два букета: Яне и ее матери. Был конец девяностых, а он приходил в гости с пакетами продуктов, приносил деликатесы. Мечтал о совместном будущем, браке, детях.

День свадьбы Яна Дворникова называет одним из самых счастливых дней в ее жизни. Она вышла за Романа через четыре дня после совершеннолетия. Свадьбу сыграли, как принято на Кубани: лавки, столы, похищение невесты и трехдневное гулянье во дворе.

— Я сияла, — признает она.

Роман говорил, что достаточно обеспечивает семью и его жене незачем учиться и работать. Она не возражала: хотела быть хозяйкой на кухне, встречать мужа после работы вкусной едой и стать мамой.

— Мне так нравилось, что я — жена, — признается Яна. — А день, когда ребенок родился, — мой самый счастливый в жизни. Февраль. Было шесть вечера, пошел снег огромными хлопьями. Прямо в окно родовой палаты было видно. И она — маленькая, смешная, на него очень похожа. Так серьезно посмотрела на меня, когда ее приложили к груди. Я ее взяла и почувствовала… Не могу даже передать. Я аж задыхалась от счастья. Казалось, что лучше не может быть.

Яна дала дочери заветное имя — Анна. Так звали всех ее кукол в детстве. Еще Аня — это буквы имени Яны в обратном порядке. Так Дворникова хотела укрепить их связь.

Забрав жену и дочь из роддома, Роман переселился на кухню — подальше от ночного плача малышки. На работу он уходил рано, возвращался поздно, и дочь видел только спящую, говорит Дворникова.

— Его раздражало, что ребенок плакал. А меня раздражало, что это его раздражало. Скандалов не было — с таким человеком не поскандалишь. Я тихо плакала, и всё. Он мог избегать нас какое-то время, чтобы дома долго не находиться с ребенком. Хотя мне казалось, что у меня вообще некапризный ребенок, — вспоминает Яна.

Романа она называет «авторитарным человеком». Бойцовский характер Яны тогда «дремал» и был подчинен мужу. Сейчас Дворниковой это удивительно.

— Тогда мне нравилось, что моей жизнью управляет мужчина. Сейчас я бы не смогла быть чьей-то игрушкой. Я не хочу управлять мужчинами, я хочу равноправия и чувствовать себя женщиной. Но не так, что я чья-то женщина, чтобы рожать детей. Мое мнение ему было, оказывается, не важно. Ему было важно иметь дома красивую жену, которая будет всегда его ждать. Оказывается, он еще и жил на стороне, еще и дети родились — в то время, когда я была здорова.

Яна помнит, как гуляла с новорожденной дочкой по улице, а навстречу ей шла беременная любовница мужа. Она не понимала, что делать: в ее семье было не принято перечить мужчинам.

— Меня воспитывали так, что мужчина — это закон, — объясняет Дворникова. — И я терпела. [Другая девушка] была из нашего района, шла мне навстречу и переходила улицу, потому что она меня боялась. Муж всё отрицал, говорил: «Послушай, кто тебе сказал, это сплетни, никого не слушай, я работаю и устаю, разговор закрыт».

Новый год. 1999-й и первый, который Яна Дворникова отмечала с десятимесячной дочерью. Третьего января в их доме собрались друзья, родственники. Яна накрыла стол. Танцевала так, что разболелись ноги. В девять вечера гостей надо было отвезти, но Роман перебрал с алкоголем. За руль сел младший брат Романа. Он только вернулся из армии и тоже был выпивший, но на ногах стоял. Роман попросил Яну как хозяйку тоже проводить гостей.

Она села на переднее пассажирское сиденье. На ней был домашний спортивный костюм и шлепанцы. Еще трое пассажиров ехали сзади. На шоссе водитель разогнался. Яна вжалась в сиденье, просила сбавить скорость, но деверь не реагировал.

Их машина не вписалась в поворот. Водитель потерял управление и снес бетонный столб — тот раскололся на части. Сколько раз после столкновения перевернулась машина, Яна не помнит. В памяти остался звон бьющегося стекла, скрежет металла, стоны и крики в машине. Водителя выбросило из салона при первом же повороте: он не был пристегнут.

— Я закрыла лицо руками и думала: ох, попадет же от Романа, он же жесткий! — вспоминает Яна Дворникова. — Все его боялись. Я не чувствовала боли. Не теряла сознания и даже слышала, как крутились колеса, когда мы приземлились на крышу. Каждому досталось по-своему. Один человек умер сразу. Перелом шеи. Он, видимо, и не понял, что умирал.

Яна слышала снаружи стоны и хрипы — это бился в предсмертной агонии другой пассажир, придавленный машиной. Яне выбило передний зуб, и собственная кровь заливала ей лицо. Дворникова была уверена, что в остальном она в порядке.

Уже в скорой из горла Яны хлынула кровь, и она поняла, что повредила внутренние органы. Сломанные ребра пробили ей легкие. У Яны случилась паническая атака.

— Это самое страшное, — считает она. — Понимаешь, что всё: ты умираешь. Между ребер в сердце вкалывают адреналин, потом вдох — и ты живешь. Мне было страшно от неизвестности. Я видела, как смотрели на меня люди, охали-ахали, и понимала, что со мной что-то очень серьезное. Я не чувствовала ног, но была адская боль в спине. И я думала, что у меня поломаны ноги.

Дворникова хорошо помнит, как ее на каталке везли в операционную Краснодарской краевой больницы. Перед глазами мелькали коридорные лампы, как в кино про медиков.

Перед операцией Яна увидела мужа. Он казался протрезвевшим от паники и кричал: «Спасите ее!» Роман редко проявлял эмоции, видимо, она совсем плоха, мелькнуло у Яны в голове. Дальше был наркоз, операция на легких и десять дней комы. Спину прооперировали спустя месяц — в феврале, когда она окрепла.

— Врачи вообще не думали, что я выживу с такими травмами и дело дойдет до позвоночника, — считает Дворникова.

Яна пришла в себя. Она не знала, как выглядит: зеркала ей не давали. В больницу приходили одноклассники, родственники, друзья. Яна уверена: никто не думал, что она выкарабкается, и с ней тогда прощались. Неотлучно с ней была только мама. Муж работал и навещал ее время от времени.

— Он видел, что я мясо, которое лежит и гниет от пролежней, — говорит Яна про себя девятнадцатилетнюю. — Что родители от меня не отходят и лекарства не помогают, мне каких-то бабок советовали. Он больше машиной занимался, которая поломалась. Такие мужчины забывают про любовь. Мне казалось, ему уже так хотелось остаться вдовцом, чтобы его жалели. У меня были только мама и папа.

Дедушка, воспитавший Яну, не пережил новости о ее травме.

— Не вынес. Умер от инфаркта. Я даже не смогла с ним попрощаться — лежала в больнице, — сокрушается Дворникова.

Еще Яна хотела увидеть дочь, но в больницу ее не приводили. Врачи сказали, что Дворникова всю жизнь будет лежать и не сможет даже сесть. За несколько дней до выписки из больницы Яну навестил муж.

— Я с инвалидом не буду жить, — объявил. — Ты это, конечно, понимаешь.

Яна ответила что-то грубое. Может, напомнила, что села в машину вместо него, потому что Роман был пьян. Или что за рулем был его брат. Она не помнит, что именно. Помнит, что Романа это только разозлило и он ответил ей:

— Да кому ты теперь нужна?

Из больницы она выписалась в родительский дом. Роман жил своей жизнью.

— Он [водитель] отдал деньги моему мужу за разбитую машину. Машина была ценнее, чем я, — говорит Дворникова.

Родители сварили Яне высокую кровать, удобную для реабилитационного массажа. И в окно комнаты Дворникова наблюдала, как муж катает других девушек на новой машине. Они высовывались в люк, подставляли лицо ветру, хохотали. Яна сходила с ума.

Три года Роман не давал ей развода и очень удивлялся, что она его требует. Их развела мама Яны — взяла справку об инвалидности дочери и от ее имени подала на развод. Всё время, пока родители Дворниковой ее выхаживали, дочь растили родители Романа. Яна говорит, что пропустила непростительно много — даже первые шаги.

Разлука с дочерью далась Дворниковой тяжело. У Яны была железная мотивация выздороветь, чтобы забрать ребенка к себе. Родители супруга заботились об Ане так, что она стала называть бабушку мамой.

— Аню ко мне часто привозили потом, и у нее все были мамы, — говорит Дворникова. — Она росла как дочь полка. Ей уделяли очень много внимания, любви, и впоследствии, как мы уже с психологом выяснили, у нее сдвинулось понимание, где мама. С десяти месяцев у нее была другая мама. Когда я разбилась, она два дня плакала без перерыва. Ее еле успокоили. Она чувствовала всё, мы же с ней ни на день не расставались.

Бывшая свекровь отдала Аню в сад, позже водила в школу. Возвращать ребенка матери она не собиралась. Когда Яна возмущалась, отвечала: «Занимайся своим здоровьем, я исхожу из интересов ребенка». Дворникова признает, что дочь всегда была опрятная и воспитанная. Но с мамой Аня была только по выходным.

— Доходило до скандалов, мы ребенка долгие годы не могли поделить. Они мотивировали всё тем, что ей тут будет некомфортно, неуютно. А когда она уже подрастала, то не очень-то и хотела сюда ехать. Потому что надо [было] маме помогать, делать зарядку, гимнастику, помочь сесть в машину на ручном управлении, — считает Яна.

Конфликт дошел до опеки. Дворникова вспоминает их визит с улыбкой. Сотрудники зашли к ней в обуви. Оглядели дом, спросили:

— Где тут инвалид? — и увидели ухоженную брюнетку с длинными волосами. Даже дома Яна тщательно подбирает одежду.
— Я здесь инвалид, — ответила с вызовом. — Разуйтесь, пожалуйста, вы зашли ко мне домой.
— Извините. Нам сказали, что вы недееспособны, что пролежни…

После операции у Яны действительно были пролежни. Но Дворникова их вылечила.

Яна была настроена на судебные тяжбы. Опека примирила ее со свекровью — убедили, что это в интересах дочери. И в школу Аня продолжила ходить из дома бабушки. Сейчас Яна об этом жалеет. Зато опека оплатила им с дочкой сеансы психолога.

— Выяснилось, что дома в той семье про меня говорили: «Ой, ну чего туда ехать», и ребенок высказывал это [в поведении] на подсознательном уровне. Всё это психолог вытащила. Я эту обиду в какой-то момент проглотила ради своего ребенка. Решила: хватит. Надо мной никто не может издеваться. Я сама буду отныне управлять своей жизнью. Если про меня говорят, что я инвалид, чтобы про меня никто не мог такого сказать в таком тоне, в такой интонации. И я начала больше заниматься спортом, реабилитацией.

Слова бывшего супруга о ненужности кому-то Яна опровергла: еще дважды вышла замуж.

Роман пытался к ней вернуться накануне свадьбы. Пришел с букетом роз, кольцами. «Ты опоздал», — сказала ему Дворникова и показала помолвочное кольцо.

— Он только одно спросил: «Кто?» Я ответила: «Потом узнаешь». Мне было так приятно. Дочь с ним особо не общалась и на свою свадьбу не приглашала. Я уговаривала: «Мы с ним договоримся, он не будет пить, он должен отдать тебя под венец». — «Нет». И Илью (внука Яны. — Прим. ред.) ему не показывала.

Роман был в шоке, когда узнал, что новый муж Дворниковой настоял на свадьбе, белом наряде. Чтобы невеста на фотографиях была без коляски, жених носил Яну на руках. Интимные отношения у супругов были, говорит Дворникова.

— Всё было, абсолютно всё как у всех. За исключением того, что я просто не могу ходить. Так я на коляске езжу красиво вместо походки. Я очень стеснялась, конечно. Хотя привела себя в порядок — начиная от зубов, заканчивая педикюром. <…> Я стеснялась. Но когда есть любовь, физические критерии неважны: мы любим душу, и он это мне пытался объяснить. А у меня была своя программа в голове: я должна быть красива, сексуальна, идеальна. Потом, когда переступила черту стеснения и начались полноценные отношения, я думала: зачем я стеснялась? Всё так просто, легко, еще лучше, чем в первом браке. Я теперь понимаю, что такое настоящая любовь, как она вообще выглядит, что это за чувство. Потому что, оказывается, мой муж вообще был скупой на любовь. Муж мужу рознь.

Роман в последнее время часто пил, сообщает Дворникова. Он умер перед отправкой в зону боевых действий. Решил стать добровольцем, прошел комиссию — оказался годен.

— Ему в понедельник надо было в призывной пункт, а он умер накануне: сердце остановилось, — говорит Яна. — На похоронах собрались все его жены, и они меня так рассматривали. Я оделась очень красиво: все-таки пришла провожать отца своего ребенка. Была в черном, с косынкой. Когда подошла к гробу прощаться, все перестали всхлипывать и слушали, что я ему говорю. Я его по виску, по волосам погладила. Сказала: «Ромочка, прости, если я была неправа. Я тебя прощаю».

Сейчас Яна шьет платья для конкурсов танцев на колясках, танцует сама. Была финалисткой конкурса красоты «Невская краса». Ее дочь жила на два дома до замужества, говорит Яна. Дворникова считает, что только в последние годы их связь стала крепнуть. Особенно она усилилась, когда дочь сама стала матерью.

— Она для меня еще той маленькой лялькой осталась. Эта Аня, моя взрослая Аня — моя дочь. Но мне кажется, что у меня есть еще маленькая дочь — та [которая всегда была у меня на руках], — признается Яна.