Почему Ростов похож на столицу Бельгии (но это не комплимент)

В этом году Ростов возглавил рейтинг российских городов по количеству высотных зданий среди новостроек. У нас домов выше семнадцати этажей — 60%. Появляются они не только в микрорайонах и окраинах города, но и в историческом центре. Журналист Геннадий Крольман рассуждает о судьбе исторического центра Ростова и считает, что не всякий европейский опыт полезен.

Высотки среди старых зданий смотрятся инородно — и такое можно сейчас увидеть практически по всей стране. Но Россия в этом плане не уникальна. Она просто перенимает опыт Европы, но далеко не самую лучшую его сторону.

То, что сейчас происходит в Ростове, известно в мире под термином «брюсселизация». В 1960-х и 1970-х в столице Бельгии массово сносили историческую застройку. На месте таких домов появлялись современные высотные здания.

Еще серьезнее процесс проходил в Стокгольме. Во время Второй мировой этот город не пострадал. Но вскоре целый район под названием Норрмальм значительно реконструировали — в небытие ушло более 700 старых зданий. На их месте появились широкие улицы и огромные площади.

Сначала шведы относились к брюсселизации позитивно. Старые здания снесли и исчезло сразу несколько проблем: плотная застройка, маленькие квартиры, отсутствие парковок, узкие улицы и пробки. Но сейчас люди смотрят на это иначе. Норрмальм стал неуютным. А большая часть истории и культуры района, которая сохранялась в старых зданиях, исчезла вместе с ними.

Брюсселизация проехалась по Ростову еще в советское время, из-за чего его центр выглядит хаотично. Началось это все в 1960-х годах.

Историческая застройка из-за последствий Великой Отечественной войны сохранилась рыхло и неравномерно. Но восстановление города после окончания двух оккупаций велось более-менее последовательно. Часть зданий воссоздавали в оригинальном виде. Часть — реконструировали и перестраивали в стиле сталинской неоклассики. Но чаще всего преобладал первый вариант. Регулировалась даже высота зданий в городе — самый высокий дом в 11 этажей появился в низине в самом начале Большой Садовой.

Но прошла пара десятилетий, и отношение к старой архитектуре резко поменялось. По новому генплану из 1970-х годов в городе оставалось только несколько дореволюционных зданий вроде городской думы. На месте остальных — то же, что и в Норрмальме. Высотки, широкие дороги, огромные пространства. Только деревьев хотели высадить гораздо больше, чем в районе Стокгольма.

План в жизнь не воплотился. Разве что местами в центре построили новые дома, которые появлялись на месте исторической застройки. Но отношение к последней как к обузе, которая мешает городу, сохранилось и после развала Советского Союза. По всему центру стали возводить высокие жилые комплексы и офисные здания.

Считаю ли я, что брюсселизация — это плохо? Да. Не спорю, город должен развиваться. Но это может происходить разными путями. Сейчас в историческом центре города много проблем. Старые дома без должного ухода постепенно приходят в упадок. У многих на стенах появляются трещины из-за проблем с грунтами и здания становятся аварийными.

Облик домов более-менее поддерживают только на главных улицах. Стоит отойти от Большой Садовой — и там можно увидеть остекленные балконы, заложенные окна и двери, кондиционеры на фасадах, которые вставляют прямо в лепнину и декор. И многое другое.

Самый простой путь для решения всего этого — все снести и застроить заново. Но опыт Европы показывает, что это далеко не самый лучший выход. Тот же Норрмальм в Стокгольме сейчас все больше критикуют — а над ним трудились лучшие архитекторы того времени.

Так как район офисный, жизнь в нем замирает после того, как все уходят с работы. Он неуютен и небезопасен, временами страдал от проституции, наркомании и преступности. Его даже называют грязным и запущенным. И это не мои слова — это кусок из доклада ИКОМОС (Международного совета по сохранению памятников и достопримечательных мест) по этому району.

Можно далеко не ходить, а просто прогуляться по жилым массивам Ростова, которые появлялись в те же времена. Да, в них много зелени и много пространства между зданиями. Но эти территории далеко не всегда выглядят хорошо — за ними гораздо сложнее ухаживать.

В таких местах размыто пространство между территориями соседних зданий. Поэтому в одном месте может быть отвратительная свалка мусора, которая скоро справит совершеннолетие, и новенькая детская площадка. И сами дома часто выглядят потрепанными. Именно так мог выглядеть центр Ростова, если бы генплан 1970-х воплотили в жизнь. И вся городская ткань, вся история и культура города исчезли бы на свалке вместе с обломками кирпичей.

Другой путь реконструкции центра — ремонт и реставрация старых зданий и точечная застройка. При этом последняя сама по себе — не зло. В Ростове много мест, которые называют «выбитые зубы». Это территории, где когда-то стояло здание, а сейчас — пустырь, который уже зарос деревьями или завален мусором. Вы ходите мимо них каждый день, вон они, стыдливо прикрытые железными листами забора. Такие места стоит застраивать.

Но когда к ним подходят с желанием выжать как можно больше выгоды, в городе начинают вырастать безликие муравейники. Это плохо не только в архитектурном смысле. Возрастает нагрузка на инфраструктуру. Старый центр на такое не рассчитан. Одно из последствий — увеличение пробок.

Сейчас Ростов стоит на перепутье — проблемы с историческим центром нарастают с каждым годом. И то, каким он станет, зависит как от власти, так и от горожан. Ведь наше мировоззрение формируется не только семьей и обществом, но и окружающей средой. И во многом — архитектурой.

И хотя сам я большую часть жизни прожил в хрущевке (и мне она нравится), мне гораздо приятнее жить, работать и гулять в старом городе, а не в спальном районе.