Возвращение в Кущёвку: как станица ждет отвоевавших свободу членов кровавой банды «Цапков»

Андрей Быков и Вячеслав Рябцев — участники самой известной преступной группировки в новейшей истории России — завоевали досрочное освобождение. «Смыть» кровь и пепел массового убийства в станице Кущевской, потрясшего страну в 2010-м, удалось всего за полгода службы в ЧВК «Вагнер». Специальный корреспондент Городских порталов Ирина Бабичева пообщалась с пострадавшими от «Цапков» жителями Кущёвки — одной из многочисленных жертв изнасилований, бизнесменом, чудом избежавшим смерти, и вдовой убитого фермера. Рассказываем, что они думают о возвращении бандитов и почему остальной станице всё равно.

Кубанская станица Кущевская сегодня не кажется опасной. Хохоча, гуляют школьницы. Хозяйки пропалывают придомовые клумбы — время сажать васильки. Мост через речку Ею увешан замками-сердечками, их оставляют обвенчанные в соседнем храме.

Под мостом стоит женщина. Заводит удочку за спину и ловко забрасывает снасть.

— Тут и карасики, и таранка, всяко ловилось. Вот хорошее место, — Татьяна Николаевна машет в сторону моста. — Вода спадет — прям под камышик бросаешь, и она ловится.

В этом рыбном месте, которое так нахваливает Татьяна Николаевна, 22 года назад нашли тело девушки. Виолетте было 20 лет. Изнасилованная и задушенная, она лежала под мостом. Татьяна Николаевна, как и многие станичники, не помнит того преступления. Оно померкло на фоне бойни в доме Аметовых, громких убийств главы района Бориса Москвича и фермера Романа Богачева с сыном Валерием.

Большинство станичников отказываются фотографироваться и называть фамилии. Говорят: живут тут с семьями, не хотят проблем. Сын Аметовых, согласившийся было со мной поговорить, вскоре перестает отвечать на звонки. Раздумывает видеться и Галина Крошка — бывший ректор Северо-Кубанского института, написавшая открытое письмо о преступлениях в Кущевской задолго до убийства Аметовых.

Отсидев за мошенничество с присвоением земли, в станицу вернулась мать главарей банды Надежда Цапок. Поговаривают, что Надежда Цапок была Быкову крестной матерью и воспитала. Поговорить с Надеждой Цапок мне не удалось: она бросила трубку, едва услышав слово «журналист». Двери дома она не открыла.

Родственники многих бандитов продолжают жить в Кущевской. Так, семья пожизненно осужденного Владимира Алексеева держит сеть магазинов «Алексеевские». Многих покровителей ОПГ и «шестерок» не судили вовсе, говорят местные жители. Они остались жить в одной станице со своими жертвами.

Новость о помиловании членов банды возмутила в основном тех, кого непосредственно терроризировали в девяностые и нулевые. Многие местные вспоминают, что при «Цапках» им жилось спокойно, потому что бандиты «трогали только богатых» или «приезжих и красивых».

— Расписали такое, что тут никто никуда не выходил, Кущевка — вообще писец, мраком покрытая, — говорит станичник Сергей. — Цапков больше приукрасили.

— Зачем это ворошить? — спрашивает меня другой житель Кущевской. — Ну было и было, уже быльем поросло. Они же отсидели сколько лет, а потом пошли защищать. Ну и хорошо, [что помиловали] — сами будут крутиться, а не на налоги наши жить.

Семь лет Ольга Богачева ходила по одним улицам с людьми, расстрелявшими ее мужа и сына. Валерий Богачев считался самым богатым предпринимателем района. Приказ отдал Сергей Цапок, исполнителем убийства стал Андрей Быков.

Ольга не сомневается, что Быков вернется в станицу, где растут двое его детей.

— Я не знаю: вот я его увижу — и что я? Мимо пройду? Сделаю вид, что я его не вижу? Все равно не будет покоя, — говорит Богачева про убийцу мужа. — Мне прятаться от него? Я не понимаю наше руководство [страны]. <…> Быков гораздо хуже [осужденного на пожизненное Владимира Алексеева]. Он душегуб. Все время при Цапке, как тень его. У него взгляд не человека. Быков достоин этого места [в колонии для пожизненно осужденных] в первую очередь за Сергеем Цапком.

Накануне нашей встречи Ольга не спала всю ночь — собиралась с силами, чтобы рассказать о гибели мужа и сына. На работе ее отговаривали: «Если так тяжело, может, и не надо?» Богачева возразила — надо. Семь лет следователи не искали убийц, дело закрыли из-за «недостаточности улик». Ольга уверена: их бы и не нашли, если бы в станицу не приехали журналисты.

Годами «цапковские» не прятались, поясняет она. В милиции у банды были свои люди, готовые закрыть глаза на преступления. Даже массовое убийство в доме Аметовых поначалу пытались списать на взрыв котла, вспоминает Богачева. То, что котел остался целым, а тела с перерезанными горлами были свалены в кучу, кущевскую милицию не смущало. Но именно в те дни в станице оказалась съемочная группа Первого канала. Они готовили материал о ребенке из кущевского интерната. Услышав о массовом убийстве, телевизионщики приехали к дому фермера Аметова и сняли сюжет для федеральных новостей. И огласка помогла.

В Кущевскую потянулись федеральные следователи. Председатель следкома Александр Бастрыкин провел в станице личный прием. Начались аресты и расследование шлейфа преступлений, который тянулся за Цапками и их бандой.

В доме Аметовых могла погибнуть и Ольга Богачева, которая жила по соседству. Богачевы дружили с семьей Аметовых и Мироненко, часто собирались за одним столом. После убийства Богачевых вместе плакали при каждой встрече. В роковой день Ольга отказалась пойти в гости: захотела, чтобы друзья провели вечер без слез. Поэтому выжила.

— Это Валерий меня уберег, — верит она.

Ольга и Валерий были одноклассниками. На выпускном Валерий спросил: «Ты долго будешь от меня бегать?» Ольга ответила, что не бегает. Класс уехал встречать рассвет. Валерий и Ольга остались гулять в школьном парке.

Оба поступили в технический институт при комбайновом заводе «Ростсельмаш», на втором курсе поженились. Еще студенткой Ольга родила Романа. В 1982 году Богачевы вместе получили дипломы инженеров-механиков. Первое место работы у них тоже было общее: Кущевский литейно-механический завод.

В девяностые Валерий запустил бизнес. Собирал двигатели в домашнем гараже, потом купил мастерскую в центре станицы, затем — первый ремонтный цех. Ольга родила второго сына Павла и после декрета присоединилась к работе супруга. Почти все дела Богачевы вели вместе. Ольга считает, что они с супругом дополняли друг друга и поэтому бизнес был успешен.

Предприятия Богачевых развивались на фоне растущей преступности в станице. Толчком для нее стал принятый в 1991 году закон о собственности на землю. Колхозные участки стали раздавать сотрудникам; те сдавали паи в аренду или продавали фермерам. Те поначалу обрабатывали землю на списанной колхозной технике, и самостоятельная работа на земле казалась авантюрой. Но плодородная кубанская земля оказалась «золотой жилой», аграрии богатели и скупали все больше земли. Некоторые покупали участки по правилам рынка, а Цапки прибегали к вымогательствам и угрозам.

Остановить беспредел пообещал избранный в 2000 году главой Кущевского района Борис Москвич — бывший председатель колхоза, заслуженный работник сельского хозяйства и друг семьи Богачевых. Новый глава провозгласил «Ни пяди земли бандитам» и взялся проверять документы на участки.

Ольга вспоминает, как однажды вечером Москвич позвал ее мужа к себе в кабинет. Богачев сказал жене, что глава района был обеспокоен: говорил, что его сын связался с компанией игроков в казино и просил Валерия поговорить с ним. При этом Борис Москвич паковал какие-то документы. Как объяснил: собрал компромат на бандитов, с которым утром поедет в Краснодар к губернатору.

Встреча не состоялась. Утром Москвича застрелили у порога администрации.

Убийство друга и главы района не остановило Валерия Богачева в стремлении стать фермером. Супруги редко ссорились, но в тот вечер, когда Валерий заявил о намерении купить землю, Ольга чуть не сорвала голос от крика. Она была уверена: у них и так всего достаточно, не надо лезть туда, где все уже поделено. Тщетно: в 2001 году Валерий приобрел 6300 гектаров земли. Стал выращивать пшеницу, подсолнечник, кукурузу, свеклу. В станице его помнят до сих пор как «фермера, у которого были вертолёты».

За пару месяцев до убийства, как вспоминает Ольга, знакомые силовики говорили мужу: «Отдай ему все. Он же тебя убьет». Но Богачёв отмахнулся. Ольга уверена, что муж не принимал угрозы всерьез, иначе бросил бы любой бизнес и уберег семью.

20 сентября 2003 года на улице Зеленой должны были играть свадьбу младшего сына Богачевых. За четыре дня до торжества Валерий со старшим сыном Романом поехали в Краснодар присматривать новую машину.

На участке Богачевых гуцулы натягивали палатку для гостей. Ольга с подругой, сестрой и будущей свахой мариновали помидоры и баклажаны. Пока они занимались свадебными хлопотами, за домом наблюдали киллеры.

Ольга в подробностях помнит тот вечер. Стемнело, гуцулы уехали. Ольга подмела двор, зашла домой помыть руки. Услышала, как подъезжает машина — по звуку узнала автомобиль супруга. Выглянула в окно. Палатка загораживала вид, но Ольга о ней забыла. Не увидев фар, решила, что ей показалось. Потом раздалось приглушенное «бах-бах». Будто разорвались петарды. Ольга удивилась: какие петарды в сентябре?

Через несколько минут в дом Богачевых ворвалась сестра Ольги. Кричала так, что Богачева не узнала ее голос: «Оля, там Валеру с Ромой убили».

Наутро бухгалтер обнаружила, что в офисе исчезли все документы на бизнес. Как переоформляли собственность семьи, Ольга не знает. У Богачевых отобрали все, кроме дома, оформленного на ее отца.

Вместо свадьбы Ольге Богачевой пришлось организовывать похороны. Проститься с Валерием и Романом пришли убийцы — заказчик Цапок, исполнитель Быков.

— Он не мог не быть, не мог не порадоваться, — вспоминает женщина про Сергея Цапка. — Я сидела между двумя гробами. Он [Цапок] клал цветы, а смотрел на меня. И поняла, что он хотел сказать своим взглядом: «Рот закрой и молчи». И я закрыла, потому что у меня Павлик 18-летний, [вдова Романа] Оля, только родившая, [сын Романа] Егор — шесть лет, и Даня, которому месяц. А он цветы положил. Но на них он даже не смотрел. Он смотрел мне в глаза. И ухмылочка такая.

Сразу после похорон Ольга с близкими сорок дней пряталась в Ростове. Ее сын перестал ходить в институт. Их все равно выследили — незнакомые люди в деканате стали спрашивать, где Павел Богачев. Парень забрал документы и скрывался с матерью в Сургуте, где жил одноклассник родителей.

Через полгода вдова вернулась в Ростов и на последние деньги открыла салон свадебных платьев. Как-то мимо магазина прошел Сергей Цапок — через пару дней на кладбище разбили памятники Валерию и Роману Богачевым. Милиция вандалов не нашла — предположила, что «это сделали алкаши». Но Ольга уверена, что это «цапки». Спустя несколько лет она вернулась в станицу: на работу ее никто не брал, и Ольга стала выращивать цветы на продажу. Однажды Сергей Цапок увидел палатку Богачевой с петуньями и бархатцами. На следующий день Валерию и Роману опять разбили памятники.

— Это ненависть, понимаете? — с горечью говорит Богачева. — Это даже и не про деньги. Никогда в жизни ни Валера, ни Рома не склонили бы перед ними голову. А они хотели полного [подчинения]. Ну, начальник милиции кланялся маме [Цапков], это же видели в Кущевке все. У нас до сих пор и тени боятся.

Десять лет спустя — уже после убийства в доме Аметовых, находясь в колонии для пожизненно осужденных — Владимир Алексеев по прозвищу Беспредел признается, что Цапок заказал убийство Бориса Москвича. А высокопоставленные сотрудники МВД саботировали расследование уголовного дела об этом убийстве точно так же, как и в случае с Богачевыми.

Рябцев под следствием строил образ жертвы обстоятельств. В мемуарах рассказывал, как Сергей Цапок приказал ему убить фермера Леонида Кадяна со словами: «Слава, вали его, я хочу, чтобы это сделал ты». Проконтролировать процесс главарь банды поставил Быкова.

«Как меня раздражает его щенячья преданность Цапку. Вроде бы мы с ним в хороших отношениях, даже жизнь мне спас в 2004 году, но по прямому приказу Цапка завалит меня, не колеблясь. Что за человек?» — писал Рябцев о соучастнике того убийства.

Рябцев утверждал, что не хотел «валить» Кадяна и специально выстрелил мимо. Фермер замер как вкопанный. Рябцев выстрелил снова — в предплечье. Кадян по-прежнему не двигался и вдруг спросил: «Пацаны, что же вы делаете?» Растерянный Рябцев опустил обрез, и тогда Кадяна добил Быков.

После этого Рябцев продолжал работать у Цапка водителем. В мемуарах из «бонусов» работы в банде Вячеслав назвал «дорогие рестораны, хорошую машину и девочек». Из минусов — растущие царские замашки Цапка. В 2006 году Рябцев стал руководителем фирмы «ЮгАгротехника» и скупал для босса земельные участки. Так Рябцев познакомился с Эдуардом Карпенковым.

Карпенков владел землями, которые передали «ЮгАгротехнике» в аренду на 10 лет. Но Эдуард не желал, чтобы принадлежащие ему гектары оставались под чужим контролем. Карпенков основал собственное хозяйство и начал скупать землю. Он пришел в офис к Рябцеву и попросил расторгнуть договор аренды. Тот отказался. Тогда Карпенков стал искать нарушения в договоре аренды и нашел их.

Когда Карпенков предъявил доводы Рябцеву, тот доложил Цапку. Лидер банды без раздумий велел своему подручному организовать убийство Карпенкова. Но бизнесмен успел обратиться с жалобами в суд и прокуратуру. Поэтому бандиты решили, что убивать его сразу нельзя — будет очевидно, кому это выгодно. Тогда Цапок велел организовать встречу.

Эдуард приехал немедленно на беседу «с инвесторами». Один, без адвоката. С кем именно он приехал встречаться, Карпенков не знал. Думал, что партнеры Рябцева просто хотят заключить мировое соглашение, чтобы не расторгать договор со всеми пайщиками. В кабинете его ждал Рябцев и еще двое мужчин. Это были Сергей Цапок и Владимир Беспредел Алексеев, которых начинающий фермер тогда еще не знал.

— Ты нас [достал] своими заявлениями. Не понимаешь, что тебе ничего тут не светит? Тебе не повезло, что земля у нас, — пересказывает мне Карпенков слова Цапка. — Ты ее никогда не заберешь. Лучше продай нам, договоримся. Я — Цапок. Видел, в тюрьме люди задыхаются, сердце останавливается? Ты подумай, у тебя же милиция может и наркотики в машине найти. Дом у тебя взорвется.

Карпенков понял, что делового разговора не будет, и решил уехать. На парковке его догнали Рябцев, Алексеев и Вячеслав Варламов — представитель Цапка во многих сделках. Эдуард вспоминает, что Варламов стоял, прижав руки к груди, и громко спросил: «Эдик, зачем ты мне угрожаешь физической расправой? Ты сказал, зарежешь меня и мою семью, если я не отдам землю». Карпенков понял, что Варламов прячет диктофон, и ответил: «Нахер ты мне нужен. Достань диктофон — я надиктую, кто мне угрожал в кабинете. Пока, пацаны».

Не успел фермер добраться до дома, как ему позвонил участковый. Варламов и Рябцев приехали в милицию писать заявление об угрозе убийством. Это уголовное дело расписали на шесть томов. В материалах появилось даже описание несуществующего ножа, которым Эдуард якобы размахивал у горла Варламова. Рябцев в показаниях сообщал, что Карпенков угрожал и Цапку: якобы говорил, что хорошо стреляет и не все ходят в бронежилетах.

Карпенков направил письмо в Госдуму. Откликнулся лидер ЛДПР Владимир Жириновский. Годы спустя, после убийства Аметовых, Жириновский пришел на телепрограмму «Поединок» с отписками, которые получал от кубанской прокуратуры и милиции.

— Пишу начальнику краевой милиции Кучеруку [о том, что члены ОПГ фабрикуют дело против Карпенкова из-за земли]. Что он отвечает? «Факты не подтвердились», — зачитывал в эфире Жириновский. — Я пишу прокурору края. То же самое: «Факты не подтвердились и нет необходимости возбуждать уголовное дело» против этих же бандитов. Если бы они работали — начальник краевой милиции Кучерук и прокурор края Корженек, они [Цапки] были бы в апреле 2009 года арестованы. Мы требовали уголовного дела.

После вмешательства Жириновского судья вдруг стал уговаривать Карпенкова согласиться на мировую. Это был бы лучший выход для всех, причастных к фабрикации уголовного дела. Эдуард отказался, но судья Роман Кусочек все равно вынес постановление о прекращении уголовного дела в связи с примирением сторон. Карпенков тщетно пытался оспорить мировое соглашение. Его отменили только после убийства в доме Аметовых, прокурор отказался от обвинения. Карпенкову выплатили от государства 800 тысяч рублей компенсации.

Карпенков до сих пор хранит тома собственного уголовного дела. Помимо ложных показаний Вячеслава Рябцева и Сергея Цапка, в материалы попала справка-меморандум на преступную группу. Ее составил в 2002 году начальник Кущевского РОВД полковник милиции Корниенко. В справке перечислены имена членов банды, которые потом сядут за массовые убийства в доме Аметовых.

«На территории Кущевского района имеется устойчивая преступная группа из числа жителей станицы Кущевской, которая насчитывает в своем составе до десяти человек. Лидер преступной группировки — Цапок Николай. Наиболее активные члены группы — Цапок Сергей, Быков Андрей, Запорожец Владимир, Давыдов Михаил, Иванов Виталий, Рябцев Вячеслав, Романов Александр, Алексеев Владимир, — сказано в документе. — Указанная преступная группа склонна к совершению тяжких преступлений, таких как: вымогательство, разбои, убийства, нанесения тяжкого вреда здоровья, хулиганство, изнасилование. Кроме указанных лиц в состав группировки входит до 50 человек в возрасте от 13 до 18 лет. <…> Безнаказанность членов преступной группировки приведет к всплеску подростковой и молодежной преступности в районе, в том числе в учебных заведениях станицы».

До задержания членов банды оставалось 8 лет.

Жители Кущевской с неохотой вспоминают, что в банде «Цапков» одобряли сексуальное насилие. В интервью Еве Меркачевой Владимир Алексеев утверждал, что это «пошло с Николая покойного, у него был такой инцидент, а после всё придумали». В станице вспоминают, что участники банды редко нападали на местных девушек.

— Они-то приставали. Но если девчата нормальные… — тянет местная жительница Галина. — У меня дочь росла в это время, общалась с ними, но вела себя достойно. Ее не трогали. А если смотрят, что сама… То…

— Все знали, что [приезжих] давать заставляли, — говорит местный житель Петр Сергеевич. — Но они не особо противились. Не дашь — покалечат или убьют. Дашь — позор тебе, будешь давалкой учиться. У моей сестры квартирантка была. Только поступила, приехала, и ее, э-э-э… Не это главное. Она сама себе выкидыш устроила. Воду в ванну чайником носила, парилась. Потом вещи собрала и съехала.

— Почему она не пошла к врачу?

— Может, родителям говорить не хотела. Маленькая была. Несовершеннолетняя. Кто б ее «почистил» без их согласия.

— Я не понимаю, почему это вообще возможно, — говорит мне о помиловании «Цапков» бывший гинеколог Кущевской больницы. Она попросила не указывать ее имени. — К нам эти девушки в очередь на аборты выстраивались. Смотришь: пришла, 18 лет. «Как давно живете половой жизнью?» — «Два-три месяца». — «Сколько было партнеров?» Говорит, например: три. Или четыре. Семь, помню, даже. Через несколько месяцев опять приходит на аборт. Ты ей про презервативы, [а она]: «Просила, но им нравится внутрь». Заявления обычно не писали: боялись, что кислотой обольют или покалечат. Мы таких [девушек] на спираль уговаривали. Я не понимаю, почему им всем [участникам ОПГ] не дали пожизненное.

Некоторые пытались привлечь бандитов к ответственности. В разговоре с «Российской газетой» студент по имени Виталий рассказывал, как к нему в квартиру ворвался участник банды, потребовал отдать телефон и пырнул студента ножом. Знакомую того студента изнасиловали, и когда девушка написала заявление, ей сказали: «Ты одна, а их трое, и они всё отрицают».

Преподаватели пытались защитить студентов. В 2005 году Галина Крошка, ректор Северо-Кубанского гуманитарно-технологического института, написала письмо о нападениях на учащихся. Письмо подписали 170 студентов — они указали свои фамилии, номера групп. Документ отправили губернатору, краевому прокурору, начальнику краевого ГУВД и в «Российскую газету».

Галина Крошка понимала страхи студентов: боялась и за свою дочь Евгению. На школьные дискотеки приходили члены банды. Как-то Сергей Цапок приказал шестнадцатилетней Евгении: «Ты будешь встречаться со Славиком, ты ему нравишься! Домой сейчас не поедешь, садись в машину». Речь шла о Вячеславе Рябцеве. Евгения интуитивно уловила, что качать права не стоит, и выдавила: «Да, он мне тоже симпатичен». Рябцев проводил ее домой и сказал, что завтра за ней заедет. Но Евгению стерегли родители: возили полгода в школу и из школы. Она перестала выходить на улицу и приближаться к окнам. Рябцев звонил — она не отвечала. Постепенно от нее отстали. В дом к ним не ломились: все-таки Галина Крошка была известным человеком. А за приезжих студентов заступиться было некому.

«Российская газета» опубликовала письмо Галины Крошки. Вскоре против нее и сотрудницы института Натальи Сивцевой завели уголовное дело о продаже липовых дипломов. В итоге Крошка оказалась в психиатрической клинике, а Сивцевой дали 7 лет.

Кущевские бандиты нападали в основном на красивых и броских девушек. Любили, когда с характером. Екатерина Семененко — такая. Даже дома аккуратно красит губы. У нее подвижная мимика, звонкий голос. Она много улыбается.

— Я хочу жить, я люблю жизнь, — признается женщина.

Сейчас ей 39. В семнадцать лет Катя Семененко пыталась покончить с собой — после двух абортов, побоев, продолжительного сексуального насилия со стороны разных мужчин. У девушек в станице почти не было защиты, вспоминает она. С девушками могли сделать что угодно.

К началу нулевых в Кущевской сложилась такая преступная иерархия: Цапки были главными, другие члены банды — их приближенными, а десятки «молодых» выполняли поручения бандитов. Изнасилования Цапки одобряли, а «помощники» банды им подражали. Бандиты чувствовали безнаказанность, и она порождала новые преступления, считает Семененко.

У нее дрожит голос, когда она вспоминает их первую встречу с Анатолием. Она почти не называет его по имени. В основном по кличке — Мотоля. Он был «смотрящим» за школой, которого приставили Цапки. Однажды Катя увидела его на первом этаже школы и влюбилась.

— Я до сих пор такого не испытывала, настолько дух захватывало, когда я его видела, — признается Катя. — Он приходил посмотреть на девочек. Они всегда ходили по школам. И я ему тоже приглянулась. Мы начали встречаться.

Она была девятиклассницей, ему было 18 лет. Анатолий не пытался ее совращать, не обижал. Они гуляли, держались за руки, шутили. Кате было хорошо и весело. Но она опасалась плохой компании, в которую был вхож Анатолий. Там была не дружба, а «какой-то клан, стая».

Спустя пару месяцев Анатолия забрали в армию. Они писали друг другу письма.

Катя думала, что дождаться будет легко, ведь она еще ребенок. Но в шестнадцать лет Катю изнасиловал Роман — сосед и друг детства, ставший «шестеркой» у Цапков.

— Это был мой первый раз. Они называли это «вскрыть» — как про консервную банку, настолько они относились к девочкам. И он меня… — женщина делает паузу. — Там нельзя было сказать нет. Могли избить, посадить в машину, выкинуть где-нибудь. Может, тебя по кругу пустят десять человек. <…> Могли найти в лесопосадке кого-нибудь. До тех пор, пока не пришел Мотоля из армии, он продолжал насиловать. Постоянно. Всё это время. В семнадцать лет я сделала аборт от него. Двойня была. За тот период у меня было два [аборта].

Катя не сказала насильнику о беременностях. В женскую консультацию Катя ходила с мамой — без ее согласия несовершеннолетней не сделали бы аборт. Как и от кого она забеременела, Катя родителям не признавалась. Боялась, что отец — бывший военный — пристрелит насильника и сядет в тюрьму.

Когда Анатолий вернулся из армии, Роман перестал насиловать Катю.

— Я не могла признаться в том, что со мной вот так случилось, — тонко, почти плача, говорит она. — Думала: промолчу, и он никогда об этом не узнает. Главное, что меня больше никто не тронет. Что этот Рома больше никогда не заставит меня с ним спать. Я так думала. А получилось совсем по-другому.

12 ноября, в Катин день рождения, Анатолий пришел к ней вместе с Романом и велел идти с ним. Катя шла молча. Слушая мужские шутки, понимала: ничего хорошего ее не ждет. Они зашли в дом Романа, и Анатолий набросился на нее. Бил куда придется, кричал: «Ты загуляла, ты шлюха».

Потом Анатолий сел на стул и смотрел, как Роман насилует Катю.

Она думала тогда, что теперь на ней никто не женится. Что на улице в нее станут тыкать пальцем. Анатолий не скрывал, что так и будет. Потом Катя выслушивала от местных, что на ней «клейма негде ставить». После избиения и изнасилования Анатолий проводил ее домой. Оказалось, что он несколько месяцев знал о Романе, ждал, что Катя сама расскажет.

Однажды на улице ее остановил друг Анатолия, спросил, разрешил ли тот Кате выйти на улицу. Катя ответила, что не спрашивала. Тогда друг велел сесть в машину и отвез ее в дом, где собиралась компания «смотрящих». Там Анатолий играл в карты. Увидев Катю, он спросил: «Как? Ты гуляла без разрешения?»

— Улыбается, ведет меня в другую комнату, избивает. Зовет друга и говорит: «Она тебя ждет, иди». Другого абсолютно [друга], который просто сидел за столом. Любой друг [мог встать со стола и прийти].

— И что сделал этот друг?

— Насилует меня и идет дальше играть в карты. Не знаю, были ли у меня сломаны ребра, но всё болело. Он меня сильно избивал ногами, я вся в синяках ходила. Только он меня бил, никто больше. Решил, что может себе позволить, я его собственность. Я не понимала, зачем мне жить. Я любила этого человека, он так со мной поступил — не защитил, а, наоборот, отдал этим шакалам. У меня была грудь вся синяя — она до сих пор болит, представляете. Такое мне напоминание. Двадцать лет уже прошло.

Анатолий ее не насиловал — только приказывал другим. Однажды Катя попыталась покончить с собой. Попытку увидел дедушка, и пришлось рассказать всё семье.

Как она и боялась, отец схватился за ружье и поехал к Анатолию. Но помешала мама: она напомнила мужу, что, кроме дочери, у них еще двое детей и одна она не поднимет их на ноги. Катя написала заявление об изнасиловании и перестала выходить на улицу. У дома ее постоянно караулил Анатолий. Катя говорит, что чувствовала себя «растоптанной, мертвой». О счастливой семье она мечтала с детства. В четыре года Катя с другом играли в семью: она делала вид, что мыла посуду, он подходил и приобнимал за плечи. Катя усмехается: так, признается, ей хотелось мужской доброты.

Катя говорит, что даже после череды изнасилований и побоев она продолжала любить Анатолия. В один день она решила его выслушать и вышла на улицу.

— Он мне пообещал то, о чем я могла только мечтать: «Мы с тобой поженимся, уедем. Я тоже тебя люблю и мне пофиг на всех якобы друзей. Правда, мы поженимся». Нужно было только забрать заявление. Мы пошли к моей маме. Он сказал: «Да, я так поступил. Но я ее люблю, я на ней женюсь». Я маме сказала: «Мама, ты не понимаешь». А когда я забрала заявление, он пропал. Я не видела его какое-то время. Страдала, плакала, потом увидела, как он идет за ручку с другой девочкой.

Сейчас у Екатерины растет десятилетняя дочь. С отцом ребенка она не живет, но общается по-дружески. Дочь знает, что случилось с мамой в юности. И говорит маме: «Ты моя героиня». Когда девочка посмотрела сериал «Слово пацана», то не поняла, почему Айгуль покончила с собой.

— Я объяснила: с ней случилось то, что и со мной. Я ее учу: чтобы ни случилось, первым делом маме скажешь. Мама всё разрулит, порвет любого. Но если, не дай боже… вот со мной такое случилось, но посмотри, какая я красивая женщина, как я радуюсь жизни. Не унываем и тем более — не прыгаем с балкона. Чтобы ни случилось — мы живем.

За насилие над Катей никто не ответил по закону. Но женщина считает, что жизнь и так всех наказала. Первый насильник, Роман, умер рано, у себя во дворе, сидя на корточках. Она слышала, что причиной были наркотики. Другой насильник пропал без вести. Анатолий стал инвалидом после аварии — он всё еще живет в Кущевской.

Они встретились спустя годы в местном кафе. Анатолий пришел с цветами. Сказал, что ему ничего в жизни не надо, кроме ее прощения. Катя ответила, что не держит зла.

— Я люблю людей. Но полюбить мужчину по-настоящему не могу. Люблю как человека, но не как Анатолия. Я боюсь довериться. До сих пор не была замужем. Мне кажется, это должен быть такой мужчина, чтобы я на сто процентов была уверена: он меня никогда не предаст. Потому что он [Анатолий] это сделал, он просто отдал меня. Никто мне больше не сделает больно. <…> Мотоля настолько светлый человек, что мне даже и не верится: блин, он так поступил со мной? Смотрела на него, не могла в это поверить. Но я понимаю, что это факт. Сейчас я думаю, что он никогда бы в жизни меня не обидел.

— Вы и тогда так думали.

— Ну да, — она усмехается, и взгляд у нее становится совсем серьезный. — И тогда так думала. <…> Им просто было не по-пацански. Жили по понятиям. Они настолько все здесь были отморозки, каждый друг перед другом, и даже если он на самом деле не такой, он хороший парень — он не может быть хорошим парнем, потому что его самого гнобили бы.

— Все мы когда-то тут будем, как бы ни жили, — говорит Игорь, смотритель кущевского кладбища. Могилы Цапков и убитого по их приказу Бориса Москвича находятся неподалеку. За пару минут от памятников Цапков можно дойти до надгробий убитым отца и сына Богачевых. Рядом — могилы убитых Натальи Касьян и ее четырнадцатилетнего сына Павла. Они в роковой день зашли в гости к Аметовым.

Семья Аметова похоронена вместе на мусульманском кладбище. Под каждым именем указана дата рождения. Дата смерти на надгробии одна на всех, она выбита крупным шрифтом. Под портретом девятимесячной Амиры всё еще лежат плюшевые кролики.

Надежда Цапок часто приходит на кладбище, приносит свежие цветы. В декабре она похоронила мужа. Ему уже поставили памятник. Эпитафию написала Надежда: «Витя, все-таки остался за земле твой след. Ты ушел из жизни, а из сердца — нет. Любящая жена». Рядом с отцом похоронен основатель банды Николай Цапок.

Его брат Сергей умер в колонии для пожизненно осужденных от инсульта. Могилы Сергея в семейной оградке нет — его кремировали. Отсутствие могилы на станичном кладбище заставило некоторых жителей Кущевской усомниться в смерти лидера ОПГ.

В станице считают, что Вячеслав Рябцев может не вернуться в Кущевскую. Говорят, что на свободе он женился и живет в одном из городов Краснодарского края. Еще станичники радуются, что пожизненно осужденному Владимиру Алексееву отказали в просьбе заключить контракт.

— Я считаю, что преступление преступлению рознь. <…> Не могу соотнести их преступления с участием в [боевых действиях]. Я считаю, что [нельзя было принимать в ЧВК] тех, кто сидит за такие преступления, убийства, — говорит Ольга Яценко. Она не забудет этого преступления: с Леной, 19-летней невесткой Аметовых, Ольга была знакома. Ее дочь и младшая сестра Лены ходили на индийские танцы, а Лена снимала эти выступления и записывала на диски. Их Ольга Яценко хранит до сих пор.

— А за что их помиловали? Пусть [служат] до конца СВО, — говорит местная жительница Светлана. — Они и в тюрьме жили нормально и туда пошли, лишь бы помиловать себя. Наверно, все будут против: как это так, столько жертв, безвинных.

Но против помилования «Цапков» оказались не все жители станицы. Большинство опрошенных мной жителей считают, что вспоминать об этом вообще не стоит и выпущенные на свободу члены банды искупили свои преступления в рядах ЧВК «Вагнер».

— Мы тут с вами в безопасности. А ребята рисковали собой, конечно, их помиловали. Они смыли грехи. Сейчас ситуация такая. Зачем вообще это ворошить? — спрашивает жительница станицы Екатерина Сергеевна.

Схожие взгляды и у экс-ректора Северо-Кубанского института Галины Крошки, написавшей открытое письмо о преступлениях в Кущевской. Из-за дела о липовых дипломах она перенесла два инсульта в СИЗО, частичный паралич, получила психическое расстройство и долго лечилась в клинике. Сейчас она вернулась в Кущевскую. Признается, что защищала студентов, не думая о последствиях — и не поступила бы по-другому. Экс-ректор утверждает, что ни на кого не держит зла.

— По-моему, тема заезжена, не стоит к ней возвращаться, — говорит Галина Крошка про банду Цапков. — А смысл? Они участвовали в СВО. Я думаю, что они исполнили свой долг. Их не то что помиловали — они пошли воевать, могли быть убиты. Что об этом говорить? Это дело прошлое. Я это всё прожила, восстановила свое здоровье сама. Как получилось, так получилось.