Споры патриотов, ветхое жилье и проблемы с продуктами: что обсуждали в ростовских газетах в Новом 1924 году

Патриоты ругаются, какими должны быть правильные вечеринки. Осмотрительные горожане находят в магазинах игрушки с «неправильными» флагами. Фоном — проблемы с продуктами, ограбления, аферы, зачистка профессуры. Кажется знакомым? Корреспондент 161.RU изучил публикации газеты «Трудовой Дон» столетней давности, чтобы узнать, как ростовчане встречали новый 1924 год.

В Ростове — кризис с бездомными. В подвалах на базаре в Нахичевани обустроились 15–20 ребят в возрасте от 7 до 20 лет. В уборной железнодорожного вокзала из-за беспризорников не протолкнуться — бродяжки режутся в карты. Бездомные, впрочем, занимают не первую полосу газеты — там сводки ужасов, творящихся за рубежом, «борьба труда и капитала». Речь в сообщениях чаще всего о Берлине: волнения безработных, борьба против снижения зарплаты при росте рабочего дня.

Куда селить бездомных, впрочем, не очень ясно — в городе большие проблемы с жильем, многие дома ветхие. Более того, похоже, с местными властями найти общий язык по поводу улучшения жилищных условий не получается

«Квартиронанимателям ДКО на ремонт права не дает. А дожди квартиронанимателям жизни не дают. Квартиронаниматели в борьбе за жизнь ремонтируют. ДКО за ремонт предает суду… Картина для кинематографической комедии».

Например, кузнец из дома №7 на 16-й Линии в Нахичевани в каждый дождь терпел так, будто у него в доме вовсе крыши не было. Пошел посоветоваться в ДКО, но там ему ничего не объяснили. Махнул рукой, починил сам — и принес счет в ДКО за ремонт. А кузнеца привлекли к судебной ответственности. ДКО, вроде как, сам должен проводить ремонт — только его не дождешься. А сунешься сам — станешь обвиняемым.

Серое юридическое поле юной Страны Советов дает мошенникам разгуляться. В доме на углу Энгельса и Малого товарищ Хаевский хотел отремонтировать дома за счет арендатора, но в итоге оказался на улице.

Дело было так. Спивак взял дом у Хаевского, но вместо обещанного ремонта передал по договору в частную артель «Штиглица». Товарищ Хаевский заявил в Коммунхоз. Но у Спивака нашлись высокопоставленные друзья, которые Хаевского мягко послали — повода для расторжения договора нет. Хаевский оказался на улице, а его квартира ушла к артели.

Впрочем, в городе и области разгул и куда более примитивного, лихого криминала: 29 декабря 1923 года банда обнесла кассира СКОПС (Северо-Кавказского округа путей сообщения). В полдень мужчина ехал на санях по улице Энгельса, между Крепостным и Нахичеванским, когда на него набросились два лиходея с револьверами. У охранника забрали винтовку, а у кассира отняли портфель с 7,9 миллиона рублей, которые везли из Госбанка. Бандиты скрылись, винтовку выбросили у театра.

4 января на выходящего из кинотеатра гражданина напали трое вооруженных грабителей. Забрали 17 тысяч рублей и золотое кольцо. Хотели и пальто снять, но гражданин попросил хотя бы его оставить. Бандиты послушались.

Изощренное мошенничество тоже встречалось. Пожилой гражданин Тутов приехал 5 января на станцию Торговую и пошел на базар. По пути наткнулся на мужчину, который при разговоре отрекомендовался «земляком» — продолжили путь вместе.

«По дороге неизвестный ловко подбросил себе под ноги сверток из газетной бумаги. Подняв сверток, неизвестный объявил Тутову, что он нашел деньги и быстро спрятал сверток в шапку. Вскоре к ним подошел второй неизвестный с требованием возвратить ему будто бы утерянные деньги. Тутов заявил, что денег не находил и готов дать себя обыскать. Неизвестный обыскал Тутова и нашел у него пачку денег, принадлежащих Тутову. Через некоторое время, Когда уже обоих неизвестных не стало, Тутов обнаружил недосатчу своих денег — 71 червонец».

Старик-крестьянин Тутов обратился в угрозыск. Деньги были общими с другими крестьянами, полученные от продажи быков.

Немногим лучше «звонка из банка».

Пускай не все дончане ловко подмечают аферистов на улицах, но легко находят преступления против режима.

«Игрушечные магазины Ростова не признают СССР. Де-факто не признают. В числе елочных украшений они распродают и традиционные флажки всех государств мира. И среди них трехцветный царский флажок, с мирно покоющейся на нем надписью — «Россия». Игрушечные магазины не признают СССР. Неужели не опасаются они, что и СССР может их не признать?...»

Политическая борьба и социальное бедствие нередко соседствует в рамках одного раздела. Так в рубрике «Высшая школа» сообщение об удалении «контрреволюционной профессуры» с кафедры соседствует с «воплем отчаяния».

«Из Екатеринбурга сообщают в Ростов: доктор Гевин, декан медицинского факультета, профессора уральского университета Клер и Гапеев за контрреволюционную работу высланы Советской властью из пределов Урала»

Потом буквально следующее сообщение:

«150 студентов общежития Донского областного педтехникума подали заявление в Донпрофобр, где, между прочим, сообщают: «Голод среди нас досиг необычайных размеров. Столовая дававшая до сих пор миску борща, прекратила свое существование. Сейчас многие из нас питаются четвертью фунта хлеба (450 грамм) и водой. Так жить дальше невозможно. Половина из нас решила бросить учебу и уехать домой, о чем ставим вас в известность».

Впрочем, главная история той новогодней недели — «Красная свадьба». После прихода к власти большевиков, традиционный обряд венчания решили изменить. Гуляния в новом стиле прошли в Ростове в декабре 1923 года. Поэтому в прессе спорили — хорош новый обряд или нет? Действительно ли пришло на праздник 2 тысячи человек?

В колонке «Бытописатели» автор, считающий «Красную свадьбу» не более чем модернизированным мещанством, отбивается от читателей. Бокс по переписке.

— Сколько бы ни было участников на этих новобытных свадьбах и крестинах, сколько бы не лили елея товарищи рабкоры, сколько бы ни было потуг марксистски подойти к этому явлению — факт остается фактом: невеста остается невестой, жених — женихом, свадьба — свадьбой. И если даже на невесту надеть галифе, а жениха нарядить в юбку и при этом три часа подряд кричать «Интернационал» вместо «многие лета» — ничего не изменится. Я уж не говорю о вредных уклонах, как записывание новорожденных в профсоюз, комсомол, Кооперацию, выдачу подарков, шефство и прочее…

На фельетон страшно обиделись горожане.

— Эх, товарищ! Видно у вас все внутренние чувства умерли, что вы так недоверчиво смотрите на настоящую жизнь, что вам лучше пойти в ЗАГС тихонько записаться, чтоб никто и не слышал и не знал, и жили, как жил раньше мещане, боясь огласки.

Автор парирует: расписаться в ЗАГСе готов и публично, но без комедий, без свадеб, без сидения под «иконами».

— Ведь вместо этой пакости вывешивают портреты наших вождей — это уже пошло!

Ну и напоследок, дорогим коллегам из печати: