«Простоял 8 часов и вернулся»: репортаж из очереди на луганской границе, стертой лишь на бумаге

«Новые» россияне жалуются на пробки у пунктов пропуска между Ростовской областью и Луганской Народной Республикой. Официально граница исчезла, но пограничники, досмотры и очереди остались на своих местах. Корреспондент 161.RU Сабина Бондарь рассказывает, как выглядят пункты пропуска между Доном и Донбассом после трех месяцев в новой правовой реальности.

«Упростили, называется… В сто раз хуже стало»

— Когда уже дорога домой не будет занимать бесконечные часы в очереди под Новошахтинском? — причитает женщина лет 30. Она ненадолго вышла из машины — выкурить сигарету и, видимо, подумать о несправедливости бытия. Но безжалостный дождь помешал ей выдохнуть стресс вместе с табачным дымом. Уже насквозь промокшая куртка бледно-зеленого цвета становилась всё мокрее и будто даже чуть ярче. Лицо освещалось вспышками газовой зажигалки. Подкурить никак не получалась. Тянувшаяся до горизонта очередь на Должанке почти не двигалась.

Наконец подкурив, женщина попросила супруга успокоить детей и отъехать чуть в сторону. Мужчина недовольно опустил стекло и проехал вперед, может быть, метр.

— Упростили называется… В сто раз всё хуже стало, — продолжила женщина, которая, как выяснилось, решила навестить родителей в городе Антраците. — Таможня, КПП — да как ни назови, всё равно сделали хуже. Вот что они убрали или кого? Таможенников? Так почему не дают людям тогда спокойно ездить? Гуково, Изварино, Новошахтинск — куда не пробуй проехать быстрее, везде встрянешь. В октябре поехали к родителям — с 2 ночи встряли, а только в 9 утра пересекли. Это упростили?

За 20 минут нашей беседы очередь из легковых автомобилей сдвинулась всего на пару метров — и то потому, что кто-то не выдержал и покинул застывшую колонну. Погода ухудшилась: проливной дождь начал переходить в мокрый снег, тая у земли.

Женщина в бледно-зеленой куртке еще не раз выходила из автомобиля, чтобы выкурить сигарету, и что-то нервно рассказывала мужу, который бережно пытался надеть на нее капюшон — промокнет же. Впереди оставалось несколько десятков легковушек. Проезжающие без очереди водители ловили гневные взгляды стоявших в колонне.

Мужчины порой выбегали из машин, доставали термосы, кто-то доставал пачки подгузников и влажных салфеток для детей, и снова садились в свои машины.

— Уберите на хер свою границу, и тогда не будет вопросов и возмущений. А то вроде как Россия, а как ездить — так в очереди постой 10 часов. [Классно], — громко возмутился еще один мужчина, который уже собирал вокруг себя толпу и предлагал всем кофе из остывшего термоса. — Я 28 декабря поехал в Луганск. Простоял восемь часов и вернулся назад — больше бензина спалил.

Изрядно уставшие водители поддерживали мужчину, но нашлись и те, кто возразил: мол, никто же не заставляет. Вечная тема «мы вас сюда не звали» снова стала актуальна на промокшей и блестящей от дождя и света фар трассе. Оголенные от листьев деревья на обочине стали свидетелями конфликта, который напомнил мне разбирательства между братом и сестрой в детстве. Старший брат отбирал куклу у сестренки, чтобы подразнить, а девочка плакала и назло ломала колесики на машинках.

От сильного ветра тополя вдоль дороги колыхало из стороны в сторону, а споры то разгорались, то тухли…

— Вы так возмущаетесь, как будто это простой народ придумал. Какую свою границу? Я тут еще в 80-х ездил в Ворошиловград за конфетами вкусными, и всегда очереди были. А теперь вы приехали к нам, а уехать не можете… Ха-ха… Зато вы теперь россияне, — с ехидством доказывал возмущающему мужчине пожилой мужичок в кепке.

К спору подключились двое молодых ребят. Оба уверены, что виновны в очередях «высшие руководители», которые не смогли правильно наладить работу и логистику.

— От Чертково до Изварино — около 200 километров, и при движении со стороны Москвы раньше почти на два часа приехать точно можно утром, — начинает рассуждать один из них, медленно поправляя на шее тугой шарф. — Так что если есть возможность попасть рано утром на Изварино, то на Чертково тем более будет пусто.

Его тут же перебивает первый мужчина.

— Я вам так скажу про Изварино: там тоже очереди бешеные. Нужно оптимизировать процесс, ускорить или упростить максимально досмотр, увеличить количество сотрудников. На одного человека должно уходить максимум 30 секунд, а если есть какие-то у человека проблемы, переводить в отдельную очередь, так же с машинами. Я вот просто уверен, что пропускная способность увеличится в разы, просто нужно лучше работать.

Примерно за километр до пункта пропуска многие выходили из машин и пешком неслись к пограничникам. Люди просили разрешения встать в льготную очередь второй колонной, потому что в машинах ехали дети до трех лет. Такая льгота была, когда граница считалась государственной. Суровый и тоже промокший пограничник резко отвечал: «Не положено».

— Уважаемые, читаем объявление, — начал он зачитывать с приклеенной к будке бумаги. — «С 28 декабря на пунктах пропуска из Ростовской области в ЛНР отменен льготный проезд для детей до трех лет».

— Почему? — спрашивали в толпе. — Как ребенок маленький может столько выдержать в машине? Даже на улицу не выпустишь — дождь же.

— Не знаю. Не я решаю, — бурчал в ответ пограничник.

И без того нервные люди начали закипать.

— Я вообще за детей. У меня у самого двое, — попытался успокоить собравшихся один из водителей. — Дети для родителей это — пупы земли, просто надо дружнее быть и не сраться, ведь дети — это наше всё, они смотрят на нас и берут с нас пример. И смотреть нужно по ситуации, очень печально, что некоторые люди делают физиономию кирпичом и прут дальше напролом, как эти «обочечники».

— У вас есть с кем оставить детей — отлично, но есть люди, которым не с кем оставить своих деток маленьких, — возмутилась в ответ молодая женщина, которую то и дело одергивал за рукав супруг. В руках она держала два свидетельства о рождении — синее украинское и российское зеленое. — Что я не так говорю? Вы грудного ребенка от мамы оторвете? Что этим людям делать? Отменили они… Кто вы такие, чтобы принимать такие решения?

Мужчина, как бы оправдываясь за свои предыдущие слова, начала говорить, что понимает, когда по льготному проезду пропускают тяжелых инвалидов или те же семьи с грудными детьми, но если не грудные, то могли бы и потерпеть в очереди. Оправдание не особенно помогло мужчине. С новой тирадой на него обрушились другие женщины, которые держали за руки детишек примерно 3–5 лет.

— Вы, мужчина, видно, что-то не понимаете, или ваши дети не с вами росли, — выкрикнула из толпы женщина. — Грудного ребенка можно положить спать дома в кроватке, а можно в машине в люльке. А вы попробуйте удержать в машине пятилетнего или трехлетнего по 8–10 часов. Вот вы, взрослый, не выдерживаете и выбегаете покурить, поболтать на улицу из транспорта, а это дети.

— Задолбали тех, кто ездит за «халявой» в нашу Рашу. А льготную группу людей надо уважать. Если действительно льготная, а то очень много инвалидов, которые совсем не инвалиды. А детей до года всегда надо пропускать вперед. Так было всегда. Я не против.

Страсти продолжали накаляться, а усталый пограничник скрылся в будке, так и не открыв заветный шлагбаум. Растерянные люди потихоньку возвращались к своим машинам. Сотрудники пункта пропуска пропускали максимум по десять машин. Автомобили досматривали не с пристрастием — дольше проходил паспортный контроль, потому что кто-то забывал документы в машине, а кто-то от неожиданности, что дождался своего часа, не понимал вопросов пограничников.

— Все не на своем месте, но всё равно работают. Указов таких не было, чтобы отменять льготный проезд, всё крутится вокруг фантиков, — продолжала бурчать возле окон паспортного контроля женщина в бледно-зеленой куртке. — Всем плевать на тех, кто ниже по статусу.

— Дело тут в вышестоящих органах, а не в тех, кто просто свою работу делает, — парировал ей мужчина в кепочке таксиста. — Были бы и рады хотя бы крыше над головой в тепле, так как людям приходится стоять на улице в холод. А за поток людей невозможно ответить, в один день захотят пятьсот человек пройти, и им будет хреново, а в другой день — пятьдесят, и всем будет хорошо, понимаете. Мы кто? Мы никто.

В ночной диалог вмешался еще один мужчина, который наспех закрывал багажник автомобиля после проверки и спешно доставал из бумажника российский паспорт.

— Кто что слышал о мобилизации в ЛНР?

— Вы только проснулись? ЛНР — это Россия. Теперь всё как в России. Мобилизация закончилась и в России, и у нас.

— Главное, чтобы у всех она закончилась…