«Знаю, задержат снова»: мать-одиночка из Ростова про 11 суток ареста за работу в штабе Навального

За несколько часов до приговора Алексею Навальному из спецприемника на Береговой улице вышла координатор его ростовского штаба Ксения Серёдкина. Девушка оказалась первой российской матерью-одиночкой, которую суд отправил под арест (причем дважды) вместо штрафа по административной статье. Корреспондент 161.RU поговорила с активисткой про арест и воспитание дочери под угрозой оказаться за решеткой.

Люди в штатском. Задержание

Серёдкину задержали накануне первого несогласованного митинга — 22 января. За ней пришли в хостел, в котором она решила переждать сутки перед мероприятием.

— Я была к этому готова. Ждала, что задержат. В нашем случае всё только так и работает, всегда нейтрализуют [координаторов], — говорит Серёдкина. — Я даже заранее оставила дочь бабушке.

Пришли люди в штатском, забрали телефон, увезли в отдел. Последние минуты на свободе Серёдкина транслировала в прямом эфире в Instagram.

— Они говорят: «Пройдемте». Я отвечаю: «Мы-то пройдем, но вы кто?» И только раза с пятого один из эшников (сотрудников центра по противодействию экстремизму УМВД. — Прим. ред.) достал удостоверение и ткнул им мне в лицо, — вспоминает Серёдкина. — Я была в домашней футболке, штанах и в тапках, которые выдали в хостеле. Меня увезли без верхней одежды. Грубо отобрали телефон. Думала, мне его уже никогда не вернут. А что можно подумать, когда ты едешь в машине, а тебе говорят: «Вот же он, твой телефон», показывая на мои пустые руки. «Ты его не видишь? Все видят, а ты нет. У тебя проблемы».

В отделе девушка провела несколько часов. Привезли куртку и ботинки, составили протокол и отвезли в суд.

— Нас пригласили в зал. Судья начала зачитывать материалы дела, а там всё — диск с видеороликом, скрины из моих соцсетей, протоколы и прочее. Обычно меня судят полторы минуты, но когда судья начала читать все документы в стопке, мне показалось, что они просто тянут время. В итоге она удалилась для принятия решения. И попросила 30 минут, чтобы узнать, где мой ребенок.

В резолютивной части решения суда, по словам Серёдкиной, написали, что суд «считает нужным или считает правильным назначить административный арест».

— Есть закон (ч. 2 ст. 3.9 КоАП РФ — административный арест. — Прим. ред), по которому меня не могли посадить, но суд посчитал, что так нужно. Отправили на трое суток.

Дубль два. Повторный арест

Полицейских и сотрудников спецприемника удивило решение суда, говорит Серёдкина. Первые 36 часов она сидела в одиночестве, позже ее перевели в камеру к другим женщинам.

— Через трое суток я планировала выйти на свободу. Поначалу никто не знал, где я. В спецприемнике есть правило, что звонить можно только со своего телефона. А я туда приехала без него — полицейские отдали мне его еще в отделе, но только после обещания, что я его выключу. А так как я в гостях, решила, что лучше не спорить. Отдала телефон дружественному адвокату, который приехал ко мне.

Серёдкина не была готова к аресту, поэтому не успела сообщить адвокатам номера телефонов дочери или родителей бывшего мужа, у которых оставила ребенка. Родственники узнали о задержании из новостей.

Когда закончились первые три дня, на выходе из спецприемника Серёдкину встретили сотрудники ЦПЭ и ППС, посадили в автозак, увезли отдел, а затем в суд, где девушке дали еще 8 суток административного ареста.

— Когда меня привезли обратно в спецприемник, дежурный сказал: «Да-а-а-а-а, вот твои подружки сейчас [максимально удивятся]». И они действительно удивились.

Наташа, воришка и «Навальная». Спецприемник

— В спецприемнике мы смеялись. А что еще остается делать? Там я узнала много новых терминов. Например, вы знали, что такое «калики»? Я не знала. Оказывается, это «колеса» — таблетки. А что такое «алёша»? Нет, это никак не связано с моей работой. Это телефон. От слова «алё». Благодаря моим сокамерницам время прошло интересно.

Серёдкина говорит, что ее сокамерницы — «прекрасные, умнейшие девчонки». Она обратила внимание, что их внутренний мир никак не сходится с образом жизни, который они выбрали.

— Одну из девочек задержали за кражу — красивая, стройная, умная. У нее двое деток. Но она воришка. Ее посадили на 5 суток — попалась на краже какого-то элитного виски, вынесла 4 бутылки. С упоением мне это всё рассказывала. Я даже расстроилась, когда ее отпустили. Мы шутили, что сейчас она выйдет из приемника, стащит что-нибудь в «Магните», и ее снова к нам вернут.

Вторая сокамерница — Наташа. Женщину, по словам Серёдкиной, задержали в сильном алкогольном опьянении — она шла по улице и громко материлась.

— Так, как мы смеялись с Наташей, мы не смеялись ни с кем, — говорит Серёдкина. — Мне передавали гранаты, грейпфруты, а ножа-то нет. И Наташа этот гранат мне за 5 минут руками разделала — одни зернышки в пакете, а из грейпфрутовой кожуры она «зубы» себе делала. Мы так смеялись, что нас даже просили вести себя потише.

Выяснилось, что мама Наташи оказалась сторонницей Алексея Навального. И при выходе сокамерница Серёдкиной попросила, чтобы та написала ей послание.

— Она говорит: «Блин, мне мама даст втык за 5 суток. Я буду прикрываться твоим именем. Напиши записку, чтоб поверила». И я написала небольшое письмо, — говорит Серёдкина. — Кстати, в спецприемнике меня почти что все так и называли: «Навальная».

Серёдкина, смеясь, рассказала две тюремные присказки, которые вынесла из спецприемника. Наташа даже экзаменовала ее по знанию народного творчества перед выходом.

«Сигарета-сигарета, ты одна не изменяешь.
Да и я тебя люблю, ну и ты об этом знаешь»

и

«Начинаю ворочаться — кушать хочется.
Вот и не спится — хлебушек снится»

В спецприемнике есть камеры на восемь и на четыре человека. Внутри — деревянные шконки, на которых лежат тонкие матрасы и подушки-блины. Всё в камерах пропитано запахом сигарет. Табачный запах, рассказывает девушка, въелся даже в стены.

Питание трехразовое. Но каждый день — одно и то же. Горячий чай — раз в несколько дней. В основном дают компот, молоко и кисель. Холодные. Как и остальная пища.

— На завтрак — макароны и кусочек курицы. Обед — это странный суп из воды и зелени. Иногда он был приготовлен с теми же макаронами, что были утром, или с перловкой. Также каша. Я не знаю, как она называется, так и не попробовала ее. Но не из-за каких-то предрассудков, а потому что мне было достаточно супа с черным хлебом. С кашей был кусочек рыбы. На ужин — пюре и салат из капусты с морковкой и 80 граммов молока, ни меньше ни больше — это по нормативу так.

В приемнике, говорит Серёдкина, к арестованным относятся по-доброму. С пониманием.

— Когда я туда попала, я думала, что спецприемник — это враги, но это не так. Я это поняла на вторые сутки. Они шутили с нами, хорошо относились. Говорили мне: «Ну, ты ж политическая, жалко… Будем по тебе скучать. Когда выходишь? Второго? Точно? Продлевать будем?»

Дочь и политика

— У меня нет родителей. Дочь отвезла к маме бывшего мужа, мы с ней в нормальных отношениях, никогда не ругались. И вообще она нормально относится к моей деятельности, даже положительно. Она и обыски переживала вместе со мной.

Дочь Серёдкиной тоже знает, где работает мама. Даже знакома с начальником. Однажды девочка разговаривала с «дядей Лёшей» по видеосвязи.

— В 2018 году у нас был слет в Москве, я попросила Алексея позвонить моему ребенку по видеосвязи. Они мило поболтали минут 10. Дочка прыгала от радости еще полгода после этого, наверное. Ну, представьте, звонит мама по видео, а там — дядя Лёша. Она рассказала ему, как учится, какие отметки получает. Алексей ответил ей, что ее мама самая крутая.

Серёдкина говорит, что никогда не навязывала свою позицию дочери.

— Мой ребенок наделен критическим мышлением, это здорово. Она принимает решения сама. Ей 11 лет, это полноценный человек. Да, ребенок, но критическое мышление проявляется раньше. Дочь задает мне вопросы — я отвечаю. Но она потом идет и сама ищет информацию — статьи, видеоролики… Я никогда ничего ей не навязывала.

Дочь, рассказывает Серёдкина, не до конца понимала, что мама сидела в тюрьме. По ее словам, это была самая длительная их разлука в жизни.

— Конечно, ей было сложно. Особенно из-за отсутствия связи. Я понятия не имела, что происходит за стенами приемника. А ребенок скучает и не понимает, почему всё так. Раньше мы разлучались с ней не больше чем на трое суток — регулярно созванивались, общались по видео. А в этот раз — нет.

Серёдкина говорит, что в приемнике на нее несколько раз накатывали истерики из-за разлуки с ребенком.

— Я сдавалась несколько раз за эти 11 дней. Я готова к задержаниям, арестам, спецприемникам, но не готова разлучаться с ребенком. Несколько раз я сидела и ревела навзрыд, а девочки бегали в медчасть за пустырником. Кстати, в медчасти, кроме валерьянки и святой воды, нет примерно ничего — надо со своими таблетками приходить. Но они нашли, я как-то успокаивалась. Я и в суде плакала. Живая. Сдаюсь иногда.

Девушка уверена, что ее снова задержат, но планирует работать дальше, несмотря на то, что ее материнские чувства с этим совсем не стыкуются.

— У меня нет ничего дороже, чем дочь. И ее интересы — это главное, что есть в моей жизни. И пока будет хоть маленькая возможность совмещать мою деятельность с материнской любовью, я буду это делать. Не буду лукавить и кривить душой, мол, что бы ни случилось, я никогда в своей жизни не оставлю работу и не сдамся. Это будет неправдой. В тот момент, когда я пойму… Точнее, мне дадут понять, что это конец, я выберу дочь.