Спор в камне

В купеческой истории России в целом и Ростова в частности найдется немало случаев самых оригинальных и умопомрачительных споров между негоциантами – достаточно почитать незабвенного «дядю Гиляя». Один из них вошел в легенду и города-на-Дону...

29 апреля 2011, 11:44 5 302

7 комментариев

Как-то в конце века XIX расслаблялись в Коммерческом клубе, что в доме Мартына Мерошниченко (угол Таганрогского и Большой Садовой – ныне сквер у консерватории) после дневных трудов праведных два нахичеванских купчины – конезаводчик Карапет Чернов и шерстянщик Гавриил Мелконов-Езеков. «Клико», мозельское, цимлянское, картишки опять же. Оба звезд с неба не хватающие, оба не из основной стаи донских «акул капитализма» – так, купчишки средней руки (звание «потомственного почетного гражданина Нахичевани», раздаваемое весьма часто за определенный капиталец в мошне, не в счет), но, как водится, из-за этого и непомерных амбиций. Чего уж там их степенства не поделили, кто кому остался должен, нам не ведомо. Однако взыграла кровь потомков древних спарапетов, и учли купчины меж собой спор. По-нынешнему, кто из них круче, а по-тогдашнему, кто богаче и оборотистее. Поскольку удивлять друг друга количеством выпитого горячительного и испорченного женского в те дремучие времена было как-то несолидно, порешили в качестве доказательства произвести впечатление на обывателей новыми отстроенными особняками. Кто шикарнее отгрохает, значит, тот и круче.

Только с непременным условием – для чистоты эксперимента строить не в родной Нахичевани, а в соседнем Ростове и обязательно друг напротив друга – сравнить легче. Да и, не без того, приятнее будет по утрам, попивая кофий на собственном балконе, плевать в сторону дома поверженного соперника.

Понятное дело, спор при массе свидетелей в Коммерческом клубе вызвал живейший интерес, а ростовская дума, обрадованная алчностью негоциантов, мечтавших вложить в победу чуть ли не все состояние, отвела им место на пустующем тогда «белом пятне» на углу Большой Садовой и Большого проспекта. Новый базар только-только набирал силу, а в фундамент Александро-Невского собора только-только был заложен первый камень – его отстроили лишь в 1908 году. Ростов в любом случае от спора только выигрывал.

Честь купеческая превыше всего, ударив по рукам, негоцианты отступать уже не могли. Каждый начал искать себе подходящего архитектора. А поскольку на тот момент зодчие типа Померанцева и Соколова были в Ростове нарасхват, заказов у них в богатеющем полисе не убывало. Отыскать для будущего шедевра архитектуры свободного и жутко знаменитого было почти невозможно. Поверенные купцов с ног сбились в поисках своего Расстрелли. Однако отыскали. Известный столичный талант Федор Ясинский (автор комплекса зданий Александровского чугунолитейного и механического заводов) как раз сам пребывал в поисках выгодного заказчика.

По утверждению злых языков (как же без них в легенде-то), в страшной тайне друг от друга чуть ли не в один и тот же вечер на квартиру к архитектору нагрянули оба спорщика. Купчины били себя в грудь, брызгали слюной, трясли кошельками и сулили золотые горы начинающему зодчему за постройку «самого-самого» особняка.

Сообразительный парнишка, выслушав обоих полусумасшедших спорщиков, быстро смекнул, что при наличии известной конспирации, есть шанс слупить с обоих, не особенно заморачиваясь в изысках неоклассицизма. Покорпев с полгода над чертежами, Ясинский представил обалдевшим от счастья клиентам проекты, чуть ли не под копирку повторявшие друг друга. Авось, когда отступать будет поздно, примут и таким. При условии, что не намылят шею, разумеется.

Справедливости ради стоит заметить, что парень свой фактически единственный городской проект выполнил на совесть – большего здания в Ростове на тот момент не было. Угловые башни, могучие кариатиды, полукруглые балконы, модные арочные и слуховые окна. Настоящие дворцы – на зависть всяким там Парамоновым, Асмоловым, Кошкиным, Максимовым, Кушнаревым. И главное – они превосходили по размерам самое большое на тот момент здание города – особняк другого нахичеванца Степаноса Генч-Оглуева, выстроенного на углу Николаевского и Большой Садовой в 1883 году знаменитым архитектором Александром Померанцевым, что в принципе решило дело.

Поскольку на кон был поставлен купеческий престиж, важно было отстроиться не только шикарнее, но и быстрее соперника, поэтому средств для работ спорщики не жалели. Хитрец Ясинский уже по ходу строительства вносил в проекты косметические изменения, дабы азартные нахичеванцы раньше времени не сообразили, где архитектурная собака зарыта. Соперники при встрече иронически раскланивались друг с другом, а за глаза потирали руки, предвкушая собственный триумф.

Однако уже к концу 1894 года, подозрительно взирая на параллельно возводимые здания, конкуренты стали как-то косо поглядывать уже на зодчего. Тот, конечно же, гневно отметая любые подозрения, напустил лопухам профессионального туману, закатывал очи и сыпал терминами так, что армянские купчины начали уже сомневаться в собственных глазах. Когда сомневаться перестали, начали хватать за грудки ухмыляющегося Ясинского – давай, мол, каналья, башенку делай выше, чем у соседа, или фасад шире, надстраивай, шельма, пятый этаж, душа из тебя вон. Однако деньги немалые уже были уплачены, и обратного пути не мыслилось.

В результате многочисленных перепланировок (что требовало, разумеется, дополнительных гонораров на шантажных условиях) ловкач архитектор всего на несколько метров соорудил купол мелконовского дворца выше черновского близнеца. Первого устроило хотя бы это, второй грозил утопить в Дону проходимца-архитектора, который поспешил покинуть столь удачный для него город. Номинально спор выиграл Мелконов-Езеков, по большому счету – город Ростов. Победитель получил право разместить на первом этаже дома Ростовский общественный клуб, в котором проводились художественные выставки, кинотеатр «Колизей». В 1899 году Мелконов-Езеков даже на короткое время был избран городским головой Нахичевани.

Правда злюка Клио внесла в спор свой веский голос – во время Второй мировой войны в дом победителя попала мощная авиабомба, практически разрушив его до основания. Его кирпич был использован для строительства по соседству здания в стиле сталинского классицизма управления «Ростовуголь». Управление позже переехало в Шахты, в здании поселился горком КПСС. Кинотеатр же остался на прежнем месте, хотя и сменил название на «Буревестник».

«Проигравшее» же здание сохранилось. До революции помещения нижних этажей арендовали «Санкт–Петербургский международный коммерческий банк», Купеческое общество взаимного кредита, Сельскохозяйственный банк, а также зубной врач Сабсович М.М. После многократных изменений в 1931 году в нем обосновался экономический институт (ныне РГЭА). Карапет Чернов был отомщен.

Спонсор рубрики Российско-финская строительная компания «ЮИТ ДОН»