Катерина Гордеева, спецкор «Профессия репортер»: «Дети наши ведь не виноваты, что родились в этой стране»

Из всех ростовчан, снискавших себе телевизионную славу в столице, она, наверное, самая неприметная. Немногие в Ростове знают, что в «Профессию репортер» эта хрупкая девушка с удивленными глазами пришла через «Город N», в 18 лет поехав покорять столицу. У нее нет сочного южного акцента, но зато осталась нежная любовь к родному городу и людям, которые, как она сама признается, заставили ее добиться успеха. Исколесив родину вдоль и поперек, она не перестает верить в ее будущее, хотя то настоящее, что люди видят в ее репортажах, способно убить любую надежду. Зачем ей такая карьера и такая страна, 161.ru спросил у известного тележурналиста, специального корреспондента дирекции праймового телевещания НТВ Катерины Гордеевой.

– Вам какая журналистика ближе: как в 1990-х – голос народа отовсюду, или как в 2000-х – голос власти?

– Я родом из 1990-х, голосом власти так и не стала. Мой последний фильм, кстати, называется «Власть без тормозов». Уже долгое время я стараюсь сохранять свое представление о том, каким должен быть журналист. Мне кажется, что это мне удается. Во всяком случае, ни за одну из своих работ мне не стыдно.

– А каким в вашем представлении должен быть журналист?

– Честным.

– Перед самим собой или перед читателем?

– А это одно и то же. Я вот недавно с мужиком одним подралась. Времени было 6 часов утра, проходная одной из шахт. Там очень сложная ситуация в городе: пьяный мэр задавил женщину, мэр очень много лет правил этим городом, и до сих пор осталось много людей, которые ему привержены. А один из свидетелей того самого ДТП работал в шахте, куда мы пытались пройти. Но тут вышел мужик, начальник службы безопасности шахты, и начал кричать, что, мол, вот, конечно, вы взяли деньги и отрабатываете заказ... Я денег никогда не брала, но жутко, что этот вопрос просто возник.

– По-моему, все журналисты сталкиваются с такими обвинениями. Пора бы уже привыкнуть.

– Если это происходит постоянно, значит, наше общество больно. Значит, видимо, есть журналисты, в отношении которых это утверждение справедливо, и это трагедия для всех нас.

– Вы приехали в Ростов для участия в конференции, посвященной защите прав потребителей. Почему?

– У нас в целом народ очень безграмотен. А законы, как нарочно, написаны таким языком, что даже не всякий человек с высшим образованием сможет в них разобраться. Мне не нравится очень слово «потребители», больше нравится слово «люди». И нравится история про то, что каждый человек имеет право на достойную жизнь, свободный выбор и возможность пользоваться своими правами.

– Но журналист всегда там, где конфликт. Где в этой истории место журналиста?

– Между обладателями этих прав и теми, кто должен обеспечивать людям право пользоваться своими правами, есть один посредник – это журналист. В идеале этим должны заниматься еще и депутаты, но вы когда-нибудь видели депутата, который бьется в падучей, пытаясь помочь обездоленному пенсионеру, больному ребенку? Кстати, в Ростове я знаю одну чиновницу, которая действительно «билась». Это Татьяна Юрьевна Быковская, она выбивала квоту на тяжело больного ребенка, чтобы отправить его лечиться в Москву. Грех об этом не сказать, раз это было. Но это, скорее, исключение. Самое печальное, что люди уже ко всему привыкли и руки опустили. Иной раз разговариваешь с человеком, а он: «Так хочется разбогатеть... В депутаты что ли пойти?» Никого не удивляет, что человек не в бизнес хочет идти, чтобы заработать, а именно во власть. Чтобы занять там должность, чтобы ему несли мзду...

– Люди уже не верят в возможность честно заработать?

– Большинство рассуждает так: я заработаю, поднимусь, но рано или поздно мне все равно придется платить коррумпированным чиновникам. Тогда зачем напрягаться?

– Но ведь это явный признак качественного изменения сознания общества, негативного изменения.

– А вы посмотрите, что у нас с МВД происходит. Там уже пресс-служба не работает, бывшие сотрудники сами обо всем рассказывают в интернет-дневниках... Это говорит о том, что, если есть жбан с помоями, то он рано или поздно лопнет. Вот в МВД он лопнул.

– Вы исколесили страну вдоль и поперек, и кого, как не вас, спрашивать о тех настроениях, что царят в стране. Ваше мироощущение какое? «Жбан» российский уже полон? Протестные настроения заметны?

– Знаете, они стали появляться. Еще год назад мне казалось, что я одна такая все вижу, чувствую и плачу по этому поводу. Даже те люди, мнением которых я дорожу, прислушиваюсь и уважаю, говори мне: «Да ты что? Посмотри, как все меняется в лучшую сторону, столько возможностей...» Я им говорила: «Да подождите! Я вот только что приехала оттуда и оттуда, посмотрите, что там творится!» Никто не хотел меня слушать. Долгоиграющие кредиты, колбаса в холодильнике, зарплаты запредельные – все это затмило взгляд. Но отсутствие возможности жить в своей стране и гордиться ею никуда не делось. Когда ты приезжаешь в Кизильский район Челябинской области и видишь, что там некто Смирнов уже 19 лет занимает одновременно пост главы района, главы Законодательного собрания местного и главу антикоррупционного комитета...

– Вы шутите?

– Я абсолютно серьезно говорю – это история из моего последнего фильма. Его там все боятся. Все платили ему взятки. Только две школьницы – маленькие дурочки – как-то пробились на прямую линию с нынешним премьер-министром, после чего в район нагрянула проверка. В ходе этой проверки вскрылось немало грязных историй. А вот сейчас по району поползли слухи, что главного героя скоро выпустят, и родители этих девочек, опасаясь за их и свою жизнь, берут слова детей обратно. Так что потихоньку, потихоньку что-то начинает меняться. Другое дело – во что это все выльется?

– Ну, во что... Например, в Пикалево.

– А вы знаете, что, помимо Пикалево, есть еще Парфино в Новгородской области. Ситуация там ровно такая же, только к ним Путин не приехал. Они точно так же стоят на грани голодной смерти, градообразующая фабрика – спичечная – закрылась. Они тоже вышли и перекрыли трассу. И ничего. Если бы журналистика в нашей стране была на должном уровне, вот сейчас надо было бы ехать в Пикалево и смотреть, что же там произошло после столь шумного визита премьера. А там ничего не изменилось. Просто был бунт большой, который ни к чему не привел.

– А что и к чему может привести?

– В Новосибирске есть такая общественная организация, которая называет себя «Монстрации». Это художники. С годами у них сформировалась девиз «Мы – не овощи!» Нынешним летом их руководителя посадили. Занимался им отдел по борьбе с экстремизмом. На суд они попытались придти в костюмах овощей и пронести с собой капусту. Их не пустили, был большой скандал. Это очень показательно на самом деле. Люди, которые говорят: «Мы – не овощи!», не смогли попасть в здание суда. Есть еще одна женщина в Хабаровске. Она вышла на пикет со стихами, написанными якобы от имени олигархов и обращенными к народу. Наизусть не вспомню, но смысл – олигархи говорят народу что-то типа: «Пейте водку, умирайте, а мы продадим все ресурсы и на эти деньги устроим свою жизнь на Западе». Ее сейчас судят за разжигание межнациональной розни. Еще одна женщина из Астрахани, когда туда приехал президент и все говорили, как вокруг все замечательно и круто, сказала совершенно другое. Говорит, вот плитку к вашему приезду положили, улицы побелили... Зайдите, говорит, во дворы... Ее стали оттеснять, а позже попытались отправить в сумасшедший дом. Интересно, чем это закончится... Т.е. вы поймите: я ни в коем случае не призываю ни к каким действиям противозаконным. Но еще раз повторяю: нельзя у человека отнимать право жить и гордиться своей страной.

– Давайте о хорошем. О том, как вы покорили Москву.

– Когда я уезжала, мне было 18 лет. С 13 лет я работала, работала, в том числе в газете «Город N», за что огромное спасибо тем, кто создавал эту газету, тянул на себе и до сих пор продолжает это делать. Большое спасибо факультету журналистики РГУ. Я там практически не училась, но очень много и со многими интересными людьми там общалась. Когда я собралась уезжать, все мне говорили: «Сделай так, чтобы мы тобой гордились». Долгое время в Москве у меня ничего не получалось, и я три года не приезжала в Ростов, потому что мне было стыдно. Ну как так: они меня в Москву отправили, а я возвращаюсь ни с чем. Много раз хотелось вернуться, но было стыдно, потому что здесь жили люди, которые в меня верили. На самом деле это очень сильно подстегивает.

– У всех покорителей столицы есть такие слезливые истории про то, как им было особенно тяжело. Ни жилья, ни работы...

– Ничего такого особенного у меня не было. Мне очень помогла телекомпания «Вид», куда я попала работать. В Москве жила у тети. Была история с нынешним главным редактором журнала Men's Health Кириллом Вишнепольским, который тоже ростовчанин. Это была очень холодная зима, нам некуда было пойти и не на что. Мы ходили по Патриаршим прудам, а когда очень сильно замерзали, то заходили в какой-нибудь из очень дорогих бутиков. Почему-то запомнился бутик, где мы очень долго и придирчиво выбирали мне зонтик, изображая супружескую пару. Я говорила, что мне нравятся или не нравятся там какие-то рюшечки, и что мы заедем в следующий раз.

– Но вы уже стали частью тусовки, живете светской жизнью?

– Моя работа стала моей жизнью. Я не стала частью телевизионной тусовки. Моим кругом общения стал благотворительный фонд «Подари жизнь», где я являюсь попечителем. Мы помогаем детям с онкологическими заболеваниями. Учредители фонда – Чулпан Хаматова и Дина Корзун. Это тот круг людей, где никому не надо ничего изображать из себя. Это мои единомышленники. Во многом работа в фонде стала для меня оправданием того, где я работаю и кем. Иногда мне очень хочется хлопнуть дверью и сказать: «Все!», но потом я вспоминаю, что я работаю на телевидении, и не последний человек там, и это дает мне возможность решать некоторые проблемы фонда. Я могу звонить по важным телефонам и говорить: «Здравствуйте, меня зовут Катерина Гордеева, я работаю на НТВ вообще-то, но являюсь попечителем фонда, не могли бы вы...» и т. д. Я по крайней мере знаю, что абонент не повесит трубку. Вот эта возможность помогать делает меня счастливой.

– Вы хотите встретить старость в России?

– Нет. Знаете, я однажды брала интервью у Сергея Брина, создателя системы Google, эмигранта. И до сих пор помню его фразу: «Каждый человек любит свою Родину, но, к сожалению, в нашем случае эта любовь не взаимна». Я знаю три языка и могла бы уехать за границу, мне есть чем там заняться. Но, как говорит моя подруга Чулпан Хаматова, воспринимай свою жизнь здесь как миссионерство. С тех пор, как я связалась с этим фондом, я не могу уехать.

– Но ваша подруга Чулпан тоже сказала Познеру, что-то вроде «я не знаю, простят ли меня мои дети, за то, что я не уехала...»

– У нас в фонде была такая история. Один из наших докторов-гематологов за границей встретился со своим однокашником, который, кстати, не очень-то и блистал во времена их студенческой юности. Но потом уехал в Америку, и сейчас у него шикарный дом на берегу океана, бассейн, отличная работа, две машины. А надо отметить, что врачи у нас просто гениальные. Они делают совершенно немыслимые вещи! Делают их в стране, где здравоохранение – дело восьмое, где жить более-менее нормально можно только в возрасте от 18 до 45... Так вот, наш доктор, будучи у него в гостях, выпивши, стал звонить мне. Он говорит: «Господи, почему я не уехал?» Я тогда ему сказала: «Леша, дети наши ведь не виноваты, что родились в этой стране. Кто-то же должен их лечить. Кто-то же должен здесь все это исправить».

Сайт 161.ru благодарит Российскую ассоциацию по связям с общественностью за помощь в организации интервью