По уши в зерне. Как вымирает сельское хозяйство на плодородном юге и почему выдающийся урожай не спас Ростовскую область

Наша редакция решила выпустить исследование донского сельского хозяйства несколько месяцев назад. Чем больше я разговаривала с аграриями, тем сильней ужасалась. И это при том, что большинство моих собеседников были из региона, ставшего лидером по сбору пшеницы в 2024 году. Это я про Ростовскую область. А дальше — в Поволжье, Сибири — картина еще печальней.

Надо сказать, что сфера для меня не новая: я пишу про сельское хозяйство много лет. В редакции 161.RU работаю пятый год, а до этого четыре года была в независимой аграрной газете «Крестьянин». Там я узнала, чем третий класс пшеницы отличается от четвертого, а стриптилл от ноутилла. На моей памяти в сельском хозяйстве всегда были проблемы. Но никогда — таких масштабных.

Майские заморозки и продолжительная засуха уничтожили треть донского урожая, но наш регион все равно собрал 12,3% отечественного урожая, обогнав Краснодарский край. И вот так выглядит карта потерянного урожая в главной житнице России.

В остальных регионах ситуация еще хуже. В Свердловской области пшеницу вырастили по себестоимости 10 500 рублей за тонну, продали — по 8 500, говорил мне местный фермер Василий Мельниченко. Аграрии массово банкротятся по всей стране. За последние пять лет закрылись 35 тысяч фермерских хозяйств, посчитали в Российском зерновом союзе. В 2024-м году — том самом, когда Ростовская область оказалась первой по урожаю, более 400 донских фермерских хозяйств обанкротились, сообщили в Ассоциации крестьянских хозяйств и сельскохозяйственных кооперативов (АККОР).

Как же так, спросите вы. Юг цвел и взрывался успехами, правительство РФ отчитывалось о рекордном урожае и экспорте? Да, но оказалось, что одно другого не исключает. Пшеницу годами выращивают себе в убыток или с нулевой рентабельностью.

Цены на сельхозтехнику взлетели на фоне санкций, введенных в отношении России после февраля 2022 года. Совладелец «Ростсельмаша» Константин Бабкин рассказал, почему так произошло: анонсируемого импортозамещения и роста собственного производства в стране не произошло, Россия просто сменила один импорт на другой.

Когда Европа и Америка отказались продавать России запчасти — ключевые запчасти вроде двигателей и гидравлики, подчеркну — нам пришлось искать новых поставщиков. Такие нашлись в Китае, Индии и Турции. Причем из Европы и Америки запчасти привозили за две недели, а теперь везут по два-три месяца. Транспортировка дорогая — поэтому стоимость техники тоже выросла.

Упал только спрос на нее. Бабкин назвал 2024 год худшим для отрасли. Другие поставщики техники с ним согласны. А наступивший год еще хуже — продажи меньше на треть, на заводе стоят полугодовые запасы комбайнов и тракторов. Из-за кризиса завод перешел на четырехдневную неделю.

Фермеры бы рады обновлять парк техники, да денег нет, отметил президент Российского зернового союза Аркадий Злочевский. Сами продаем б/у комбайны и трактора, сказали мне фермеры. Так, глава КФХ в Миллеровском районе продал амерканский трактор John Deere.

Подавляющее большинство техники фермеры брали в кредит или лизинг. Ключевая ставка Центробанка РФ в попытках сдержать инфляцию сделала кредиты неподъемными.

— Это нереально — брать кредиты под 27–28%. Это каким бизнесом надо заниматься — торговлей оружием или наркобизнесом где-нибудь в Латинской Америке? Получается, что на сегодняшний день самый дорогой товар — это деньги. В краткосрочной перспективе такая ключевая ставка сдерживает инфляцию, но в долгосрочной уже убивает экономику, — сказал мне гендиректор агротехнологического холдинга «Бизон Юг» Сергей Суховенко.

Теперь на юге нужно вырастить в три раза больше пшеницы, чтобы купить тот же комбайн, что и в 2021 году, сообщил Суховенко. От себя добавлю, что цена на пшеницу в 2021 году доходила до 21 000 рублей за тонну, а в этом году зернотрейдеры принимают высококачественную пшеницу третьего класса по 16 700 рублей за тонну, четвертого класса — по 15 600 рублей.

Мало этих бед. Государству нужны деньги — и правительство РФ ввело экспортную пошлину на сельскохозяйственные культуры. В декабре 2024 года с тонны пшеницы государство требовало уплатить 4871,5 рубля пошлины.

— Если бы я занимался только пшеницей, я бы уже, наверно, обанкротился, — говорил мне фермер Алексей Жданов. — Мы уже год живем за счет бугая. Зерна продаем мало, в основном пускаем на корм животных и за счет этого существуем. А если бы мы пшеницу продали, как другие фермеры, по 11–12 рублей за килограмм, мы бы уже были банкротами. Они (чиновники. — Прим. ред.) режут сук, на котором сидят: убивают крестьян. Представьте: не было бы у меня животноводства, я бы собрал 12 тысяч тонн зерна и отгрузил на экспорт. Они мне не доплатили бы 60 миллионов рублей. В голове эта сумма не укладывается.

Жданов говорит, что в случае убытка сдаст поголовье на скотобойню — чтобы закрыть кредиты, набранные для обновления парка техники. Так массово поступают фермеры. На скотобойне «днем и ночью режут коров», говорит Жданов. Сокращение пологовья подтверждают в Ростовстате.

— Это удар по промышленному комплексу. Дальше будут ухудшения. Пропадут у нас яйца. Потом пропадет молоко, потом масло, а потом и говядина. Овцеводство на нуле, баранина выросла в цене. Уже идет резкий взлет цены, — комментирует Жданов.

В результате такой политики экспорт зерновых рухнул втрое, сообщили в аналитическом агентстве «СовЭкон». Причины — отрицательная маржа экспортеров и низкая конкурентоспособность российской пшеницы.

— У нас внутренняя российская цена искусственно занижена относительно мировой благодаря этим пошлинам, — сказал директор «СовЭкона» Адрей Сизов. — А всё остальное — техника, удобрения, топливо, средства защиты растений — торгуется по мировым ценам или даже выше мировых цен. При нормальных обстоятельствах цена на пшеницу сейчас должна быть примерно на 30% выше.

При этом агрохолдинги оказались в таком же затруднительном положении: они работают с той же ключевой ставкой, а их продукция точно так же облагается пошлиной.

— Я не вижу, чтобы хоть кто-то в нынешней команде Минсельхоза был этим озабочен — и сокращением фермерства, и разрушением производственной экономики. Их это не заботит, — признался мне Аркадий Злочевский.

Фермерская бедность обязательно скажется на урожае, предупреждают аналитики. Они прогнозируют, что Россия соберет меньше урожая, чем в прошлом году. Тенденция на сокращение производства пшеницы в стране наблюдается третий год.

— В таких богатых регионах, как юг, производственный процесс был отточен десятилетиями, — отметил Андрей Сизов. — Сколько мы вносим, когда мы вносим, чем мы убираем, когда мы подкармливаем. Но когда выясняется, что у вас заканчиваются деньги, вы начинаете здесь сокращать, тут сокращать, здесь мы вносить поменьше удобрений — экономить на всем, что возможно. А этот важный, отточенный процесс — это ваш залог максимальной урожайности и рентабельности: если что-то пойдет не так, у вас не будет больших потерь. А в сельском хозяйстве всегда идет что-то не так, почти всегда. Предыдущий сезон Ростов прошел в очень плохих условиях. Если опять будyт плохие погодные условия, то может быть огромный неурожай в первую очередь из-за того, что у фермера нет денег.

Чтобы выжить, аграрии стали меньше сеять пшеницу. Площадь под озимыми некоторые фермеры сократили вдвое.

Фермеры и аналитики в один голос говорили мне: чтобы спасти сельское хозяйство, нужно отменить пошлины, увеличить господдержку и снизить ключевую ставку. Иначе, считает аналитик Андрей Сизов, наша страна в среднесрочной перспективе будет не экспортировать зерно, а закупать его сама.

Так востребованная в мире пшеница стала бедой российского фермера. Выдающийся урожай и кризис, ведущий к банкротству — это теперь не взаимоисключающие понятия.