«Нам тоже бывает страшно иметь с ними дело»: психиатр убийцы на Северном — о трагедии и риске попасть под статью

Вечером 16 декабря в Северном жилмассиве Ростова неизвестный напал с ножом на 21-летнюю девушку и убил ее. Позже в подъезде другого дома он набросился на подростка, но лишь ранил его. Школьник попал в больницу. Позже выяснилось, что нападавшим был 26-летний Владислав К. Он стоял на учете у психиатра. Его участковый врач обратилась в редакцию 161.RU. Она высказалась по поводу трагедии и рассказала, что опасается стать подозреваемой по уголовному делу. Публикуем колонку психиатра. По просьбе собеседницы мы не указываем ее имя.

— 16 декабря пациент, который состоял у меня на учете, получал лечение и лежал в больнице, убил девочку и ранил подростка. Я хочу выразить сочувствие родственникам погибшей. Примите мои искренние соболезнования. Я очень сожалею о вашей утрате.

И еще я здесь, чтобы рассказать о себе. Мне очень страшно. Кажется, что хотят сделать крайней — обвинить в халатности меня и, возможно, других сотрудников больницы.

На видео похоже, что у нападавшего было что-то типа психоза. Он, вероятно, был под наркотиками, потому что в момент расправы был неадекватен, а на следующий день, судя по кадрам, уже успокоился, связно отвечал на вопросы. Но боюсь, что на информацию о наркотиках не обратят внимание. У меня есть предположение, что надо быстро кого-то сделать крайним, так как ситуацией заинтересовался Александр Бастрыкин. А с проблемой наркотиков разбираться сложнее, чем обвинить врача.

Мне показалось, что следователи со мной беседовали так, чтобы повернуть факты против меня. Это только мои предположения. Дай бог, если показалось. Например, на вопрос, сколько больных у меня на учете, ответила: «Примерно столько-то». А записали так: «Точно не могу сказать». Возможно, цифра в несколько сотен человек, наблюдающихся у одного психиатра, прозвучала впечатляюще. А с другой стороны, на вопрос «Могу ли я уехать на несколько дней в отпуск — запланирована поездка?» следователь ответил: «Конечно, вы же не жулик». Может, я себя накручиваю.

Для меня такие ситуации — они про то, что врачи не всесильны. Мы не боги. Например, у моей тети была деменция. Как бы я ни переживала и была включена в ее болезнь, вылечить ее я не могла, это невозможно. Только поддерживать, замедлять прогредиентность (прогрессирование заболевания. — Прим. ред.).

Или, например, к нам во двор приходит мой пациент — у его семьи там флигель. Я его наблюдаю несколько раз в месяц. Он на адекватном лечении и в стационарах лежал, но хроник. Когда ломал стены в своем флигеле, засыпал мусором наш автомобиль. Я увидела, вышла, говорю: «Перед ремонтом говори, чтобы мы выгоняли машины. Тут три двери, три машины. Постучи — мы отгоним». Несколько раз просила. И на приемах продолжала общаться с ним, лечила. А он продолжал делать, что хотел — он болен. Закончилось тем, что ударил шифером машину соседей. Они не успели отогнать.

Ну не может врач вылечить неизлечимо больного. И предотвратить последствия далеко не всегда может, даже если будет рядом каждый день.

А врачи разбегаются, не хотят работать. Нагрузка на оставшихся — громадная и растет постоянно. В поликлинике долгие годы нас четверо работало. В последние пару лет трое ушли — одна на пенсию, двое в коммерцию. Я одна осталась из старожилов. Жаль, что тоже не ушла — столько звали в разные центры.

Мне тоже страшно, когда агрессивные больные и люди под воздействием алкоголя, наркотиков приходят в кабинет. И страшно ходить по домам, особенно по неблагополучным, по общежитиям. Иногда берем в сопровождение мужей. Не только в ковид мы рисковали жизнью. Районным психиатрам приходится наблюдать больных, совершивших преступления. В том числе и убийства. Нам тоже бывает страшно иметь с ними дело. Но это наша работа. Если за их поступки, поведение обвинять врача, то ни одного психиатра в городе не останется. Меня поддерживают все коллеги. Все понимают, в каких условиях мы работаем. Я им очень за это благодарна.

На днях дочь приходила в гости. Она в этом году оканчивает мединститут. Сказала, что госы сдаст, диплом получит, а аккредитацию на право заниматься меддеятельностью не будет получать. В медицину не пойдет. После профпереподготовки станет работать психологом. Я ее поддержала — у нас тяжело. А мне лечить нравится, люблю свою работу.

После происшествия 161.RU попросил психиатров прокомментировать поведение нападавшего. Эксперты заподозрили у него психотическое состояние, галлюцинации или бред. Еще одной версией стало опьянение, вызванное психостимуляторами или синтетическими наркотиками. Один из собеседников предположил, что это мог быть шизофренический психоз либо «микс, когда человек болен шизофренией и употребляет наркотики и алкоголь».

Позже в редакцию 161.RU обратился еще один ростовский психиатр, возмущенный комментариями под новостями об убийстве. Врач рассказал, почему нельзя вечно держать в стационаре психически больных, а также почему сложно наблюдать и повторно госпитализировать ранее выписанных пациентов. Собеседник предположил, что участкового психиатра, который наблюдал Владислава К., могут сделать «стрелочницей». Он напомнил о двух аналогичных случаях, произошедших в Астрахани.