Захар Прилепин, русский писатель: «Я воспринимаю жителей Донбасса и Крыма как свою родню»

Захара Прилепина представлять не нужно. Он из категории людей-брендов. Один из самых популярных и выпускаемых писателей в России приехал в Ростов-на-Дону, чтобы пообщаться со своими читателями. На встрече с поклонниками он рассказал о героях своих книг, ситуации на Донбассе и многом другом. Самые интересные вопросы и ответы – в материале 161.ru.

– Начнем с традиционного – расскажите, чем порадуете читателя в ближайшее время.

– Примерно через месяц у меня выходит новая книга из серии «ЖЗЛ» о трех поэтах, живших в советское время, – Анатолии Мариенгофе, Борисе Корнилове и Владимире Луговском. Три совершенно разных биографии, судьбы. При всех своих убеждениях я не выступаю адвокатом этого времени и описываю весь тот ужас и катастрофы, потому что это данность. Будет еще десять томов этой серии. Сам собрал их произведения, сам написал примечания. Я буду продолжать эту работу, потому что в советском литературном наследстве есть те «витамины», которых нет ни в одной другой эпохе русской словесности. То, чего нам сегодня не хватает.

– У некоторых людей складывается впечатление, что, по вашему мнению, либералы, западники, демократы раскалывают страну, а вы – некий объединитель.

– Я не выдаю себя за объединителя или какого-то кота Леопольда. Есть совершенно очевидные противники, которых я хочу «перебить» и навязать свою точку зрения. Как сказал один неглупый человек, «все друг с другом согласны только на кладбище». Я считаю, что литература и идеология – это поле конфликта, и конфликт является нормальным состоянием человеческого сообщества. В связи с последними событиями, которые происходят в одной соседней стране, я в какой-то степени радикализировался и озлобился. Люди, находящиеся в контексте русской литературы и не сопереживающие жителям Крыма или Донбасса, вызывают у меня болезненные чувства. Я воспринимаю жителей этих регионов как своих близких, родню. К тем, для кого это все чуждо, отвратительно и неприятно, я не могу взращивать теплые чувства.

Мир воюет в непрестанной прогрессии, везде происходят военные конфликты. Все просвещенные европейские страны в них участвуют, и их, собственно, разводят. Это псевдочеловеколюбивое отношение мне кажется не совсем честным. Я об этом говорю и не выдаю себя за человека, который принес мир.

– Вы были на Донбассе, хотелось бы узнать ваше мнение о ситуации там.

– В прошлом году я шесть раз ездил на Донбасс, и 90% людей, с которыми я общался, эти события восприняли с историческим русским духом. Думаю, что эти территории не вернутся никогда под власть Украины. Их площадь может только увеличиться. Те части Луганской и Донецкой областей, которые являются уже отдельными, серьезно вписаны в российскую экономическую, юридическую, социальную и военную системы. Все разговоры, что «слили Донбасс», не стоит слушать – там с корнем уже ничего не вырвешь. Преодоление, а не обида характеризует этих людей. Ситуация дальше будет развиваться не в пользу Украины.

– Вы достаточно активны в социальной сети Facebook. Практически каждый день вы выкладываете посты, которые насыщены хлесткой иронией по отношению к определенной части нашего общества. Активность в соцсети – это стратегия или спонтанная реакция?

– Я сам иногда задаюсь вопросом: почему я столь активен в соцсети? В целом я не очень люблю социальные сети. Но когда начались эти события с Крымом и Донбассом, я увидел, что именно Facebook является местом циркуляции идей самых модных российских персонажей западнического толка. Они вбрасывали какие-то свои мысли, которые мне показались глубоко ложными. Болея за всю эту ситуацию, я был вынужден вступать в разговоры. Я пишу это для тех молодых людей, которые слышат определенную точку зрения и думают, что это истина, если ее не высмеять. Мне как-то раз написала одна женщина, рассказала, что ее муж работает хирургом в украинском Донецке. Иногда приходится оперировать под бомбежками. И вот, когда он приходит домой, он просит ее почитать мой Facebook. И я понял, что работаю для этого хирурга – он отдыхает, а я должен писать ему каждый день, и мои идеи его успокаивают.

– Герои ваших ранних романов воспринимались некоторыми как «голоса спальных районов». Сейчас ваш художественный мир более широкий. Что он представляет?

– Как мне кажется, последние 15-20 лет в русской литературе вывели из поля восприятия русского мужика, женщину из деревни. Их уже давно нет в романах. А они все могут быть прекрасными литературными персонажами. Сейчас в центре литературы находятся московские офисные работники, менеджеры среднего звена, такая страдающая интеллигенция. Не только ими населена Россия. Более 90% живут совершенно другой жизнью – дальнобойщик, провинциальный учитель, охотник, да кто угодно. Так получилось, что я не работал в московских офисах. Что я знал, то и описывал. Надо дать голос не только московскому интеллигенту, но и ОМОНовцу.

– Есть ли будущее у бумажных книг, или все окончательно перейдут на электронные варианты?

– Книги, безусловно, останутся, и весь этот бум продвижения электронных книг понемногу прекращается. Это же появилось относительно недавно, и люди бросились с огромным интересом. У этого еще нет результатов, никто не знает, что такое – исчезновение книги.

– Вопрос к вам как к общественному деятелю. В современных школах детей практически не учат мыслить творчески. Есть ли возможность поменять общественное сознание и вернуть творчество в школы?

– Я все-таки остерегся бы таких обобщений, потому что, с одной стороны, российская управленческая машина всегда неповоротлива, но нужно помнить, что в 90-е годы учителя могли пойти на открытый урок в зоопарк или музей или еще куда-либо. Конечно, нужно было эти вещи стандартизировать. В любой сфере мы не можем позволить себе вопиющий разгул. Какие-то творческие взлеты тех или иных преподавателей мы губим, но должны быть уверены в среднем качестве образования, которое наши дети должны получить. Кроме всего прочего, в 90-е дружно решили, что советская система образования отвратительная и надо ее поломать, поэтому стали принимать западные образцы и ввели образование в сферу сугубо либеральную. И сейчас весь этот хаос отражается в школах. Но прям такой беды, что учителя уходят из школ, так как им не дают раскрыться, я бы сказал, нет. Я знаю много школ, где творчество цветет замечательно.

– Не возникает ли у вас чувства опасности: как бы не опуститься до конъюнктурщины?

– Никакой конъюнктуры в литературе быть не может. Это только со стороны кажется, что можно что-то такое написать, и все это будут читать. Люди сами не знают, что они хотят читать. Хочешь – напиши про Чечню, Донбасс, любовь, порнографию... По большому счету не имеет никакого смысла, о чем ты пишешь. Вопрос конъюнктуры в области серьезной литературы не имеет совершенно никакого значения. Я не пишу женские детективы, а занимаюсь той деятельностью, где совершенно невозможно просчитать успех. Нет конъюнктуры – либо ручки работают, либо нет. Я не смогу опуститься до конъюнктурщины, потому что не знаю, как это сделать.

– Какой вы видите свою главную задачу как журналиста, общественника и писателя?

– У Есенина есть такие строчки «Я люблю Родину. Я очень люблю Родину...». Моя главная задача – испытать личное колоссальное удовольствие и радость от того, как выглядит моя страна, мой народ через несколько лет. Вдруг, вопреки всем предсказаниям нашего краха, мы будем стоять и сиять посреди мира, вызывая восхищение и горечь. Какие-то личностные интересы не являются для меня определяющими. Я отсчитываю от Родины – ее успехи являются моими основными задачами.