Захар Прилепин, русский писатель, филолог, журналист: «Я люблю тех людей, которые читают мои книги, но никогда не думаю о том, что они хотят услышать»

Евгений Николаевич Прилепин, более известный под псевдонимам Захар Прилепин – российский писатель и публицист, лауреат премии «Супернацбест» (2011). Известен своими романами «Патологии», «Грех» и «Санькя». В прошлом – командир подразделения ОМОНа, участник чеченских кампаний 1996 и 1999 годов. Член незарегистрированной партии «Другая Россия» под председательством Эдуарда Лимонова. В июле 2012 года Прилепин стал шеф-редактором интернет-портала «Свободная пресса». На встрече своими поклонниками в Ростове он рассказал о своем видении литературы и современной России.

– Ваше настоящее имя Евгений. Почему решили подписываться под своими книгами как Захар?

– Женей меня зовет только мама. Когда я стал писать книги, то посчитал, то имя Евгений слишком интеллигентное. А я человек раздражительный, поэтому и имя должно быть такое.

– Если бы не случилось в вашей жизни Чечни, ОМОНа и т.д., имели бы вы такую же активную жизненную позицию?

– Не могу ничего сказать по этому поводу. Малейшее событие в жизни иначе бы определило мою жизненную позицию. С другой стороны, глядя на то что происходит в стране, я думаю есть вещи поважнее, чем моя «пышноговорящая» судьба, а я болезненно воспринимаю то, что творится в России.

– Считаете ли вы распад России личной трагедией? Хотели бы реставрацию?

– Да, считаю. Реставрация Советского Союза невозможна вот в том составе, в каком он был, и не уверен, что она необходима. Но какие-то вещи все равно произойдут в силу самых разных геополитческих факторов. От этого никуда не денешься. Понимаете, все эти вещи о том, что могут существовать какие-то независимые государства оказываются следствием идеалистического восприятия мира. Все равно в мире есть силовые центры, которые, как огромная воронка втягивают близлежащие народности, маленькие государства. Но все равно мир по прежнему делит земли, недра, богатства. Все отнимается с кровью и присваивается себе. Если России суждено выжить и Бог нас не разлюбил, то эти вещи будут происходить. Наша страна, если собирается каким-то образом продлевать свое существование, должна быть привлекательной и удивительной, как в ранних романах Стругацких, чтобы тут происходило такое, что не происходит нигде. А так, зачем кому-то к нам идти? Чтобы смотреть «Пусть говорят» с Малаховым? Мы не можем ничего предложить миру того, чего у них нет.

– Какое собственное произведение вы считаете самым содержательно-ценным и стилистически удачным?

– Ну всегда самая последняя книга кажется самой содержательной и удачной. У меня это книга «Восьмерка». Там есть рассказ «Лес» и мне кажется – это лучшее, что у меня получилось написать. Самая популярная – это, конечно же, «Санькя». Ее собирались экранизировать уже человек 10, но у нас не всегда хорошо получается с постановкой некоторых текстов. Сложная судьба и трудное восприятие у книги «Черная обезьяна». Из всех моих счастливых книжек, она самая мрачная. Назвал я ее так, в виду того, что я человек абсолютно лишенный всякой внутренней ксенофобии. Когда я однажды поехал в Лондон, там встретил чернокожего парня. И он на прекрасном русском языке говорит мне: «Захар привет. Я из России. Читал все твои книги, но зачем ты дал такое название? Ты же совсем не националист». Я ему стал объяснять, что это совсем не об этом. Ведь в стихах Есенина, Пушкина тоже есть «черный человек». Это как бы мужчина, у которого выгорает душа. А черная обезьяна – это даже хуже, чем черный человек. Слава Богу, он знает русский язык и понял меня.

– Есть разные суждения о писательском труде. Одни пишут, чтобы изменить что-то в жизни, другие в искусстве. Как вы относитесь к такому вопросу?

– Я люблю тех людей, которые читают мои книги. Но вместе с тем я никогда в жизни не думаю о читателе, о том что он хочет от меня услышать, что ему нравится или не нравится. Это мое личное представление о личности, совести и нравственности. Писатель – это нечто большее, чем ты сам. Когда ты выходишь за пределы своих возможностей, значит что-то у тебя получается. А если я буду ориентироваться на то, что люди хотят от меня услышать, то можно серьезно все это дело запустить.

– Как взрослого человека приучить к чтению?

– Взрослых людей к этому не приучишь. Но в виду того, что русские – народ внушаемый и так или иначе ориентирован на государство, то нужно сделать пропаганду чтения тотальной. Важно, чтобы государство занималось воспитанием человека нового типа. Чтобы телевидение стало скучным и тошным. Не надо воспитывать животных. Вот эти принципы свободы и индивидуализма, которые нам были навязаны, они превращают нас не в то, во что мы бы хотели превратиться. Они хотят лежать, ничего не делать и им было бы комфортно. Таким образом страна превращается в огромный памперс.

– Вы лауреат многих конкурсов. Какая награда самая ценная?

– Премия за лучшую прозу десятилетия. Это было год назад. Я получил 100 тысяч долларов и на эти деньги купил себе квартиру. Отлично помню, что я тогда был в состоянии алкогольного опьянения, в грязных джинсах и рубашке. Я вышел покурить и вбежал уже в последнюю минуту. Как раз, когда заходил, меня объявили и пришлось выходить на сцену. И вот мне дали всю эту сумму наличными в сумке. А у меня билет в плацкарте на верхней полке. Пришлось положить ее под голову и так спать с ней.

– Назовите наиболее талантливых, на ваш взгляд, российскоих писателей

– Не смотря на те печальные данные, что 60% россиян вообще ничего не читают, но парадоксальным образом у нас очень серьезная и необычайная ситуация в литературе. У нас пишется много хорошей прозы. Не так давно я в Нижнем Новгороде решил создать антологию современной русской поэзии, потому что сейчас она издается своеобразным образом. К примеру, зайдешь в книжный магазин и видишь, что на пять хороших поэтов приходится одна какая-нибудь Джигурда и теперь даже Донцова начала писать стихи. Это чудовищно, что такие авторы могут стоять на одной полке с Твардовским. В мою антлогию вошло целых 50 поэтов, из них 40 точно пишут очень хорошие стихи. Подобная ситуация была в начале 20 века. Но так было и во времена Пушкина, Тютчева, когда были более популярные авторы, чем они. Ничего не меняется. Парадоксальным образом только в советской время наличие цензуры влияло не только на то, что мы не могли почитать Шаламова, но оно и влияло на то, чтобы всякая дрянь не заполоняла книжные прилавки. Была скучная, тошная и очень широкораспространненная секретарская литература. Но даже она по общему уровню качества смотрится получше, чем современные массовые романы. Да и в целом планка советской литературы была очень высока. Возвращаясь к нашей стуации, я думаю что, если России суждено сохраниться и русский язык выживет, то думаю, что никуда не денется творчество Дмитрия Быкова. Он останется навсегда, владеющий самыми разными формами литературного мастерства. Оглядываясь назад, мы понимаем, что Саша Черный и Сергей Есенин – просто несопоставимые фигуры. Быков очень популярен со своей программой «Гражданин поэт», но вместе с тем он замечательный лирический поэт и публицист. По моему мнению, он просто уникальный орган для воспроизводства словесности. Помимо Быкова, я считаю крупнейшим писателем современности Александра Терехова. Его крайний роман «Немцы» очень важный с литературной точки зрения, так как он написан на очень простом русском языке. Это упоительная, умная, точная и сложная работа.

– Принципиален для вас формат художественного текста? В частности цифровой?

– На самом деле не читаю книги в цифровом виде, хотя против этого ничего не имею. Я человек старообразный и в моей квартире повсюду книги. Когда утром просыпаюсь, то минут 10-15 лежу просто зачарованный, смотря на эти корешки. Мало того, я, как человек не сколнный к демократии, и своим детям сделаю такие же комнаты. Они у меня все много читают, кроме младшей дочки, которой всего год. В поддержку книги в качестве печатного образца я могу сказать очень важные вещи для растущих детей, чтобы у них сам вид книги запомнился в сочетании с родительским теплом. В этом смысле, конечно же, если мы включим аудиодиски или нечто подобное, то уже не будет этого эффекта. Вот и нужно всегда стараться уделять ребенку время, чтобы читать именно бумажные книги.

– Как вы оцениваете степень свободы российских СМИ, в частности печатных?

– Всем все очевидно. Как вы знаете, у меня сложные и болезненные отношения с российской властью. Но справедливости ради хочу сказать, что любой человек, который хочет узнать подробности по поводу тех или иных реальных проблем, может найти их в печатных СМИ. Я как-то раз задал прямой вопрос Владимиру Путину по поводу его товарища Тимченко, который продает 1\3 российской нефти, а налоги платит в Швейцарии. И это никто не скрыл: это показали по телевизору, несколько сотен газет написали об этом. Конечно, не сказали правду о том, как обстоит дело. Но все равно утверждать, что в России есть проблемы с этим – не совсем честно.